Макс подныривал под ветки или осторожно отводил их, стараясь не нагрести за шиворот гусениц. Он продвигался медленно, кляня себя за то, что полез в дебри. С него градом лился пот. Неподвижный тяжелый воздух ввергал лес в полуденное оцепенение. Звуки тонули в нем. Казалось, они застревают и плавно идут на дно.
Лишь поэтому Макса не заметили конкуренты. Сначала он услышал неразборчивую речь. Потом увидел идущих. По тропе за кустами двигались четверо мужчин в расхристанной «южной» одежде.
«Как дорога близко, а я тут продираюсь, — мелькнула первая мысль и за ней явилась вторая: — Хорошо, что на тропу не вышел. На фиг вы не нужны, господа хорошие, с вами встречаться!» Макс замер. Недвижимый, он был невидим.
— …До партизан было, Валентин Валентинович? — с ноткой подобострастия спросил молодой голос.
— Там хорошо было за двадцать лет до партизан, Борис, — печально вздохнул пузатый бородач в брезентовых шортах. — В двадцать первом году красноармейцы покончили с монахами, а их потомки — с монастырем. Сначала устроили в обители детскую трудовую колонию. Вы ведь знаете, Борис, как большевики любили устраивать тюрьмы в монастырях. А потом и колонию выгнали. Сделали в помещениях детского концлагеря дом отдыха для гегемона. Сад монастырский вырубили, кладбище монастырское разгромили. Навели полный революционный порядок, так что мы туда не пойдем, Борис. Не имперское наследие торжествующего гегемона нас интересует, а партизанский схрон массандровского разлива…
Группа прошла. Валентин Валентинович авторитетно вещал что-то дальше про немецкую оккупацию, но голоса потонули в зарослях.
«Эти-то откуда взялись? — Максу сделалось тошно: мало того, что о сокровище пронюхали люди, не знакомые с полковником Гридневым, они еще и крутились вблизи пещеры в то же самое время, когда за кладом пришли законные владельцы. — Вот это попадос! Интересно, они сейчас вернутся, поднявшись на тропу повыше, или уйдут? Они прочесывают хребет в поисках пещеры или наобум осматривают окрестности? Откуда они знают, где искать?!»
Макс сидел в кустах и терзался догадками, ожидая возвращения конкурентов. Кто они, откуда? Познания Валентина Валентиновича, его вальяжный тон и привычка к многословным рассуждениям заставляли предположить, что он как минимум работал преподавателем. Может быть, и сейчас работает, например, на историческом факультете Симферопольского университета. Обладает доступом во все крымские архивы и имеет навык работы с документами. Если уж главный инженер, не покидая Соединения, вычислил пещеру, то почему бы профессиональному историку не прийти к аналогичному результату? С его-то возможностями…
Одно утешало Макса: группа Валентина Валентиновича пока просто бродила, не слишком внимательно осматривая местность, в то время как карта с точным указанием клада лежала в сумке — под боком! Значит, археологи питались слухами. Оно и не удивительно, иначе бы энотеку давно нашли, сразу после войны, и об этом все знали.
Поразмыслив, Макс успокоился, заодно отдохнул и, не дождавшись голосов, полез дальше.
Он нашел пятачок, окруженную густой растительностью полянку с небольшим уклоном, почти идеальное место для лагеря: на склоне заветной горы и относительно недалеко от дороги, вот только не было воды. «Лучшее враг хорошего», — решил Макс, но не стал под носом у конкурентов перетаскивать из захоронки рюкзак. До захода солнца оставался час и меньше стакана минералки.
От стоянки Макс выходил коротким путем — кабаньими тропами. Неизвестный зверь из чащи кричал ему:
— Ма-ав, мав-мав-мав, мав-мав-мав! Маав, мав, мав! Маав, мав, мав! — Предупреждающий клич удалялся, смещаясь вправо.
«Вниз, — подумал Макс. — Значит, нам по пути, дружок. Придется тебя еще потревожить в твоих владениях. Косуля это или кабан?»
Сражаться с кабаном в кизиловой чаще, где самым могучим деревом был трехметровый горный дуб, отчаянно не хотелось. С самцом косули Макс еще справился бы, хотя и с таким зверем биться тоже удовольствие ниже среднего, но кабана откровенно боялся. У него клыки с указательный палец, как выпрыгнет из засады, как понесется по лесному коридору — никуда от него не денешься! Собьет, загрызет-затопчет и сожрет останки, пригласив на пир свое стадо.
Через десяток шагов Макс определил, что это за зверь. На земле лежали свежие катышки помета (Макс попробовал — невкусные) и остался глубоко вдавленный след раздвоенного копыта, как от сложенных наружной стороной мизинцев.
— Козел! — с облегчением выдохнул Макс.
— Сам козел! — проорал на своем языке самец косули. Он долго провожал наглеца, грозился, призывал включить мозги и покинуть заповедник.
Добравшись по звериной тропе до дороги, Макс наткнулся на новую поклажу помета, и какую!
«Что за жопа могла высрать такое?! — ужаснулся Макс. — Диаметр гораздо больше, чем у меня, а запах!» Макс представил, какого размера должны быть ноги, чтобы носить такую задницу, и пропорциональное ей все остальное. Получался калидонский вепрь.
«А может быть, Валентин Валентинович? — сообразил Макс. — Отошел от дороги и навалил кучу. Точняк, он сделал. Только у вожака стада археотурья может быть такой размер».
Исследовать на вкус его погадки Макс не решился (наверняка Валентин Валентинович питался не кизилом), а вместо этого осторожно обошел кучу и выбрался на глиняную дорогу. Только там начинающий натуралист смекнул, что не видел возле кучи пользованной бумаги или травы. Тот, кто это сделал, не подтирался!
Он брел по дороге, все вверх и вверх, думая, что надо будет срубить ровное деревце и смастерить посох, и плевать на природоохрану. Посох должен быть выше головы, чтобы при спуске со склона хватало длины упираться.
Он пересек виноградники и выбрался на пастушескую тропу. Отсюда уже виднелись дома Щебетовки. До них было рукой подать. И тут Максу улыбнулась удача. Возле крайнего двора он узрел открытую машину. Хозяин отогнал ее подальше от прохожих и поддался иллюзии безопасности. На зад нем сиденье отсвечивал ярко-желтый нейлоновый тючок. Такой размер и такую расцветку могла носить только палатка. Макс коршуном кинулся на нее, схватил и, словно крокодил, потащил в укромное место. Ощущение близкого палева придавало сил. Макс скатился в овраг, прошуршал по дну до кустов. Там валялись пивные пробки и пластиковая тара. «Место людное, дети найдут». — Макс ринулся наверх. С края оврага не было видно никакого подходящего укрытия. И тогда он побежал на виноградник.
Наверное, это была странная картина: мужчина с нищенской котомкой мечется среди лоз, прижимая к груди ядовито-желтый тючок. Сумерки делали его похожим на упыря, умыкнувшего из хаты младенца. Крыши Щебетовки скрылись. Макс бежал, увязая в рыхлой земле. За спиной маячила хижина сторожей, по счастью, в ней движения не наблюдалось. Виноград был зелен, и его никто не охранял. Макс ковылял, обливаясь потом. Пустая сумка колотила его по бедру. Вода была выпита, и в ближайшие минут сорок раздобыть ее не представлялось возможным.
Хватая воздух пересохшим ртом, Макс добрался до чахлых зарослей на краю поля. Палатку надо было поскорее спрятать, пока владелец не хватился пропажи, пока не подняли вертолеты и собранная дружина народного ополчения с факелами и вилами не начала прочесывать окрестности Щебетовки. Мошенник совсем потерял голову. Выбрав островок кизила погуще, он принялся руками раскапывать палую листву. Уложил в рытвину добычу, кое-как утрамбовал, завалил лесным мусором. Отошел, осмотрел. Палатки видно не было, а если специально не вглядываться, то кучка листьев в глаза не бросалась. «Найти бы потом. — Макс обвязал ветку носовым платком. — Вот так нормально».
Он поленился возвращаться прежним путем, двинулся к шоссе прямо через виноградник. Продрался через дебри полосы отчуждения и выбрался на дорогу. Стемнело. До родного курятника оставалось семь километров пешего хода.
Глава седьмая,
в которой Валентин Валентинович оказывается лицом к лицу со своими страхами, а длинные руки кровавой гэбни щупают его за влажное вымя
Продрых Макс аж до полудня.
«Ушатали сивку крутые горки», — подумал он, взглянув на часы. За окном полыхал ослепительный южный день, отрада курортника и проклятье работяг.
Подругу Макс разыскал во дворе. Майя устроилась под навесом, увитым мелколистным техническим виноградом, и читала боевик в потрепанной обложке.
— Сделай поесть, а я пока ополоснусь. — Макс плюхнулся на скамейку напротив. — Доброе утро, дорогая!
— Воды нет, — обрадовала Майя. — Не завезли. Доброе утро, милый. Будешь яичницу с помидорами? Все равно больше ничего нет.
«Надо обустраивать лагерь и сваливать отсюда. — Макс мрачно обозрел убогие постройки. — Чем ютиться без воды в лачуге, лучше жить бесплатно в палатке, тем более, что она у нас есть. Сегодня же начнем работу».
