Оставшиеся до выходных, а значит и до скорого возвращения домой, дни тянулись на удивление медленно. Привыкшей жить «на больших скоростях» Инне уже до смерти надоела и ее палата, и засыпанные снегом тропки между елками, и марлевая нашлепка на подбородке, и постоянное ничегонеделанье.
Ей казалось, что за пределами больничного забора бьет ключом настоящая жизнь, в которой ей, Инне, пока нет места. Она скучала по дому, по Гоше, по Настене. Скучала по работе и даже по мелким стычкам с Генкой Дубовым.
– Осталось три дня. Всего три дня, – сама себя уговаривала Инна, отмеряя привычные шаги по заснеженному парку. – Через три дня я буду дома. Приму ванну, выпью мартини, пообщаюсь с девчонками, а в понедельник рвану на работу.
Навстречу Инне шла черноволосая незнакомка. Привычно подумав, что вот дает же бог кому-то такую совершенную красоту, Инна посторонилась, уступая дорогу, но женщина, поравнявшись с ней, вдруг остановилась.
– Простите, – ее голос был приятен и мелодичен. – Простите, вы тоже тут проведываете кого-нибудь или сами лечитесь?
– Лечусь.
– Ой, мне очень неудобно, но мой м-м-м-м… муж ушел на процедуры, его флигель заперт, а он вернется еще не скоро. Вы не согласитесь меня приютить? А то на улице так холодно.
Инна с сомнением посмотрела на тропинку, залитую ярким солнцем. Под этим солнцем ей в шубке было даже жарко, но незнакомка выглядела немного бледной, и Инна решила, что ее, вероятно, знобит.
– Конечно, пойдемте ко мне в палату, – гостеприимно предложила она. – Я напою вас горячим чаем.
– Спасибо вам! – женщина благодарно улыбнулась. – Мне, право, неловко вас беспокоить, но я, если честно, не очень хорошо себя чувствую.
В прогретой солнцем палате было тепло и уютно. Инна включила чайник и заварила свой любимый белый чай Пай Му Тан. Вдохнув аромат, поднимающийся над чашкой, незнакомка, успевшая представиться Аней, одобрительно кивнула.
– Удивительный напиток – белый чай! Я его тоже очень люблю. Недавно мы с… мужем побывали в Китае, привезли целый чемодан чая. В том числе белого. Мне кажется, этот сказочный напиток снимает нездоровье и даже хандру. Вы не замечали?
Но Инна заметила совсем другое. Уже второй раз ее новая знакомая делала небольшую, но все-таки заминку, когда говорила о своем муже. Видимо, мужем он пока был только в ее мечтах, а называть его сожителем Аня стеснялась.
– При моей работе хандрить некогда, – улыбнулась Инна. – Но белый чай я все-таки очень люблю.
– А кем вы работаете?
– Я журналистка.
– Правда? – Аня даже рот раскрыла от изумления. – Ну надо же, а совсем не похожи!
– А что, журналистки выглядят как-то по-особенному? – Инне стало смешно.
– Ну да. Мне казалось, что журналистка не может себе позволить такую прелестную шубку, как у вас. Да и эта клиника… Она ведь очень дорогая.
– В общем, вы, конечно, правы, – голос Инны зазвучал чуть суше. – У меня муж бизнесмен, поэтому тем, как я выгляжу, я обязана не своей причастностью к журналистике, а ему.
– Не обижайтесь, – спохватилась Аня. – Я такая неловкая! Вечно болтаю, не подумав. А для какого издания вы пишете?
– Для газеты «Курьер».
– Да вы что! – Аня всплеснула своими точеными руками. – Это моя любимая газета. Мой… муж считает, что в нашем городе не стоит читать никакую другую. Ведь в «Курьере» все самые свежие новости, и информация всегда правдивая. А как вас зовут?
– Меня зовут Инна Полянская. Но вообще-то в «Курьере» я печатаюсь под псевдонимом Инесса Перцева.
– Вы Инесса Перцева?! Боже мой, да я же все ваши статьи всегда читаю! У вас такой слог легкий, такой стиль! Нет, ну надо же! Я совершенно случайно познакомилась с Инессой Перцевой! Расскажи кому – не поверят!
Инна почувствовала, что означает расхожее выражение «купаться в лучах славы». Чувство было немного стыдным, но все равно очень приятным. Ее новая знакомая с огромным интересом выспрашивала про особенности редакционной жизни. Ведь, по ее словам, когда-то давно она тоже мечтала заниматься журналистикой, но провалила экзамены в Московский университет.
– Таланта не хватило, – смущенно улыбнулась Аня, – пришлось выбрать, чего попроще, и закончить педагогический. Нет, вы не подумайте, я всегда любила свою работу, и дети мне попадались просто чудесные, но все-таки это немного скучно – каждый год повторять одну и ту же программу. А у вас, наверное, не жизнь, а сплошные приключения.
– Вы знаете, мне кажется, уровень приключений зависит не от работы, а от характера, – Инна рассмеялась. – К примеру, все мои подруги такие шебутные, что с нами все время что-то происходит, хотя в журналистике работаю я одна. Скажем, за последние полгода трое из нас чудом избежали смерти, а все потому, что мы имеем дурацкую привычку совать свой нос куда ни попадя.
– Инна, вы такая смелая! Мне бы было страшно рисковать жизнью.
– Риск риску рознь. Признаться, моя жизнь оказалась под угрозой впервые, да и то, как выяснилось, случайно, – Инна охотно рассказывала про все, что случилось с ней за это время. – Так что профессия у меня не рисковая, хотя глупости профессиональные часто совершать приходилось. Как-то на пожар ездила, так ради отличных фотографий чуть не с головой в пену влезла. Дубленку потом пришлось выбросить. Новая была, жалко. А в тот момент даже не подумала. И в подвалы к бомжам лазила через окно. Джинсы порвала. Первые, дорогие…
– Ой, а расскажите еще про что-нибудь… Рисковое.
– Даже не знаю… – Инна всерьез задумалась и неожиданно вспомнила: – Вот еще… В новогодние праздники в нашем городе застрелился прокурор…
– Да, я читала вашу статью, – кивнула Аня.
– Ну и я оказалась у прокуратуры раньше, чем другие. Вижу, стоит гороховский «Фольксваген», я его как облупленный знаю. Вот, спрашивается, зачем мне надо было в него лезть?
– А вы влезли? – Аня даже затаила дыхание.
– Влезла. Мне почему-то вдруг показалось, что там может быть что-то, проливающее свет на его загадочную кончину… – Инна сама удивлялась, почему рассказывает незнакомке такие откровенные вещи, но остановиться уже не могла. Пристальное внимание красавицы Ани ей льстило. – Влезла, чуть не попалась, в последний момент еще из сумки все рассыпала. Понимаю, что сейчас меня тут застукают – и все, башку оторвут. Руки-ноги трясутся. Все собрала и деру дала. Такого страху натерпелась, столько адреналина в кровь выпустила! Вот зачем, спрашивается? Дурная голова и склонность к риску…
– Так рисковали-то хоть не зря? Нашли что-нибудь?
– Да нет, конечно. Потом уж, когда здраво рассуждать снова смогла, поняла, что не могло там быть ничего важного.
– Ну почему? – Аня покачала головой. – Там могла папка с документами лежать или портфель какой-нибудь. Кстати, вы бы их открыли, если бы они там действительно лежали.
– Если честно, открыла бы, – Инна немного смутилась. – Вот это уже действительно профессиональное. Я научилась документы вверх ногами читать. Придешь к кому-нибудь в кабинет, сидишь за столом, разговариваешь – и читаешь бумаги, которые на столе лежат.
– Ой, Инна, вы настоящий репортер! Это так здорово, так интересно! Теперь буду читать вашу газету и вспоминать разговор с вами. Спасибо, что приютили. Я пойду, муж, наверное, уже вернулся. Сидит, недоумевает, куда я пропала.
– Он скоро поправится?
– Что? А… Да… Так-то ничего серьезного. Тоже результат слишком напряженной работы.
– Он спасатель? – Инне было интересно проверить, насколько ее фантазии совпадают с реальностью.
– Спасатель? Нет, он бизнесмен. Ничего героического. Все скучно и предсказуемо. Деньги, деньги и ничего, кроме денег. Только у меня, в отличие от вас, нет собственного интересного занятия, чтобы не сойти с ума от тоски.
В голосе Ани прозвучало такое неприкрытое одиночество, что Инне стало ее жалко.
– А дети у вас есть?
– Дети есть. Я – как традиционная немецкая домохозяйка. Знаю три слова: кухня, киндер и кирха. Правда, все-таки отстояла свое право работать. Из обычной школы, конечно, пришлось уйти. Преподаю в частном лицее. Но все-таки преподаю.
– А какой предмет? Математику? Или русский?
– Не то и не другое, – Аня снова улыбнулась. – Я не современна и преподаю то, что уже давно никому не нужно. Тем более детям нуворишей.
– Так что именно?
– Музыку.
Аня ушла, оставив после себя шлейф из необыкновенного аромата духов. Инна с сожалением спохватилась, что не спросила, как они называются. Впрочем, тут к ней приехала мама, и Инна тут же забыла о новой знакомой, тем более что больше в ней не было ничего загадочного. Мающаяся от безделья жена богатенького мужа, лелеющего в клинике в Спасово свой невроз, была ей совершенно неинтересна. Да и из знакомства с ней ни при каком раскладе не могло получиться новой захватывающей статьи.
