Она благодарно опустила глаза.
– Ну и прекрасно, ты сама решишь, что следует сделать.
– Сосредоточиться на породах, а не на локализации собак по районам – это интересный поворот, Анхела, и, можешь не сомневаться, мы проверим этот вариант. У тебя с собой номер телефона приятеля или ты потом передашь его Фермину?
– Я захватила его, потому что не была уверена, что увижу сегодня Фермина… – Она порылась в сумочке и протянула мне листочек. – Кстати, о Фермине…
Ну вот, мои опасения подтвердились, и мы наконец подошли к главной цели ее визита.
– Да?
– Ты ведь в курсе, что он встречается с другой женщиной?
– Ну, в общем, я…
– Не бойся раскрыть секрет, я все знаю. Он сам мне обрисовал ситуацию.
Я закурила, не замечая, что предыдущая сигарета, не догоревшая даже до половины, еще дымится в пепельнице.
– Мне вовсе не хочется ставить тебя в затруднительное положение, Петра, но я знаю, что ты давно знакома с Фермином, не первый год работаешь с ним.
– Это не такое уж близкое знакомство.
– Но, возможно, достаточное для того, чтобы ты объяснила мне, почему Фермин так поступает. Я не могу этого понять, он ведет себя со мной как настоящий влюбленный. Звонит мне, настаивает на свидании, говорит нежные слова… и продолжает встречаться с этой Валентиной, причем не скрывает этого и не чувствует угрызений совести, как будто так и надо!
– Да, я обратила внимание на его поведение.
– Как можно относиться к любви столь легкомысленно? Я с той поры, как умер мой муж… ни разу ни в кого не влюбилась. Фермин – хороший человек, простой, добрый, веселый, жизнерадостный, но я никак не могу понять, чего он от меня хочет, и привыкнуть к его образу жизни.
– Я очень хорошо тебя понимаю, Анхела, поверь мне. Но хотелось бы, чтобы ты осознала, что Фермин вовсе не играет с тобой. Он уже в том возрасте, который предполагает известную зрелость, и он действительно зрелый мужчина во многих отношениях, но только не в любовных делах. Он прожил жизнь с женщиной, которую не любил, и не задавался вопросом, что такое любовь. И вдруг сейчас, когда он меньше всего этого ожидал, на горизонте одновременно появляются две изумительные женщины. Он даже ни о чем по-настоящему не задумывается и только видит, что все это замечательно. Он открывает в себе любовное чувство, хотя пока что не знает, что влечет за собой любовь. Весьма вероятно, что очень скоро он это поймет, но покамест не способен ничего воспринять, кроме собственных ощущений.
Она выслушала меня с огромным вниманием. И грустно согласилась:
– Да, я понимаю.
– Однако, если хочешь, я могу сказать ему, чтобы он хотя бы…
Она резко вздрогнула и замахала руками:
– Нет-нет, прошу тебя ничего ему не говорить. Не говори даже, что мы с тобой разговаривали, умоляю.
– Хорошо.
Она встала, пожала мне руку и направилась к двери.
– Анхела!
Она обернулась.
– Спасибо, что пришла. То, что сообщил твой приятель, может нам помочь, я с ним обязательно встречусь. – Она грустно улыбнулась. – И еще: поверь мне, Фермин неплохой человек.
– Я знаю, – прошептала она и скрылась за дверью, оставив после себя слабый аромат хороших французских духов.
Нет, Гарсон не был плохим человеком, он был всего лишь самым отпетым сукиным сыном из всех, каких я встречала в жизни, и если бы он в эту минуту стоял передо мной, я бы засвидетельствовала сей факт, врезав ему как следует ногой пониже живота. Еще не хватало мне за него отдуваться! Разбирать любовные похождения в служебном кабинете! Конечно, я это полностью заслужила, позволив втянуть себя в его интриги. Хотя каким образом я могла бы этого избежать, черт меня дери? С обеими его возлюбленными я познакомилась в ходе этого треклятого расследования. В общем, бесполезно жаловаться на прошлое, однако при первом же удобном случае надо дать понять Гарсону, что я больше не позволю впутывать меня в его бурную личную жизнь. Я снова окинула взглядом лежащие на столе непонятные счета, и меня обуяла вселенская тоска.
Я решила сходить выяснить, что там с поисками Пуига, – главным образом для того, чтобы выбраться из кабинета, в котором я чувствовала себя как в мышеловке.
Последующие дни прошли в ожидании результатов полицейской проверки, проходившей в парикмахерской Bel Can. Один из помощников Сангуэсы каждое утро появлялся там и целый день занимался изучением документов. Это было и расследование, и одновременно психологическое давление. Было очевидно, что присутствие эксперта и отдельные наши визиты докучали чете Павиа, однако их нервозность, кстати сказать, почти незаметная, не давала никаких оснований надеяться на неизбежное признание.
Со своей стороны Гарсон начал встречаться с клиентами парикмахерской. Большинству из них не удалось вернуть пропавшую собаку, однако уже на третий день нашлись клиенты, которые признавались, что пользовались услугами Rescat Dog с положительным результатом. Никто не считал, что в его отношениях с этой фирмой присутствовали какие-либо подозрительные моменты; все происходило в нормальном порядке. За возвращение собаки клиенты платили около ста тысяч песет, и это не казалось им дорогой платой; радость от вторичного обретения четвероногого друга была так велика, что они были бы готовы заплатить и дороже. Как они «потеряли» своих собак? Большинство представляли это себе довольно нечетко. Кто-то на минутку отпустил собаку побегать в парке, кто-то оставил ее в машине, пока делал покупки в супермаркете… Как они узнали о существовании Rescat Dog? Один из клиентов вспомнил, что нашел рекламные листовки в своем почтовом ящике. Какой-то даме посоветовал обратиться туда ее собачий парикмахер, сеньор Павиа. Гарсон тщательно записал все эти показания и был страшно доволен. Я посоветовала ему не звонить во все колокола, поскольку трудно на основе подобных свидетельств доказать какую-либо связь между Пуигом и Павиа. Сама же я по-прежнему рассчитывала на психологический надлом у парикмахера, но он все не наступал.
Однажды днем мы с Гарсоном сидели у меня в кабинете, и я предложила ему: «Давайте-ка прогуляемся за город». Поскольку он ничего не мог понять без дополнительных объяснений, пришлось в общих чертах рассказать ему о визите Анхелы и ее догадках относительно охранных собак, а также об ее приятеле – владельце питомника. Гарсон был ошеломлен. То, что Анхела встречалась со мной и ничего ему об этом не сказала, словно выводило его из игры, однако ему хватило выдержки замаскировать свою реакцию патиной профессионализма.
– Мне кажется, вовлекать этого заводчика в наше расследование просто нелепо, – сказал он, и я знала, что, если отбросить его притворство, он действительно так считает. Гарсон был откровенным противником новых направлений в расследовании, пока до конца не отработаны старые.
– Что мы теряем? – убеждала его я. – К тому же, поверьте, мне осточертело ждать, когда Павиа наконец по-настоящему потеряет контроль над собой. Скорее я с ним сделаюсь истеричкой! А тут еще Сангуэса и его люди, делающие все со скоростью улиток. Уже неделя прошла, а они все никак не могут разобраться с этой сволочной бухгалтерией, которой я, честно говоря, не слишком доверяю.
– Другими словами, вы не доверяете ничему из того, что мы делаем.
– Не совсем так.
– Однако предчувствиям Анхелы вы почему-то поверили.
– Это не предчувствия, а подозрения.
– А вам не приходило в голову, что подозрения Анхелы могут быть не совсем бескорыстными?
– Что вы имеете в виду?
– Я предполагаю, что Анхеле хотелось, чтобы мы оценили ее проницательность и то, как сильно заботят ее наши дела.
– То есть вы хотите сказать, что она старается заслужить вашу похвалу.
– Что-то в этом роде.
– Честно говоря, не задумывалась об этом. Как, впрочем, и о том, каким самонадеянным, тщеславным и бессердечным субъектом нужно быть, чтобы прийти к подобному заключению.
– Инспектор!
– Что инспектор? Вы посвятили меня в свою личную жизнь, и это дает мне право высказать мое мнение. И знаете, что я вам скажу, Гарсон? Что выступать в роли бога любви типа «дайте же девочкам подойти ко мне»[15] вам уже не по возрасту, как мне кажется. Вы должны раз и навсегда понять, что у окружающих вас людей есть какое-никакое сердце и они способны страдать, вам ясно?
– Она вам что-то сказала, когда приходила сюда?
– Это может показаться вам невероятным, но про вас она ничего не сказала. Она пришла как гражданка предложить нам свое сотрудничество, вот и все.
Гарсон прикусил губу. Я попыталась немного успокоиться, подошла к вешалке и сняла свой пиджак.
– Едем, или вы хотите остаться?
Он мрачно последовал за мной. Когда мы сели в машину, его лицо приняло скорее задумчивое, чем сердитое выражение. Я попросила его достать мне сигареты из моей сумки. Пачка оказалась нераспечатанной. Он открыл ее, извлек оттуда сигарету, вручил мне и заботливо поднес зажигалку, стараясь не закрыть мне обзор.
