– Этот Лесков когда писал? – спросил Никита, бесшумно двигаясь в комнату Инны. Его не интересовал Лесков и что он там накатал в часы досуга, но бабуля будет говорить и не услышит, чем занимается гость.
– Он из старых писателей, – доносился голос Октябрины Пахомовны. – Жил и писал в девятнадцатом веке…
Никита заглянул под кровать, там чаще всего хранят в чемоданах вещи, когда не хотят, чтоб они бросались в глаза. Чемодан стоял, но был пуст. Теперь шкаф. Никита одним движением распахнул створки, они все равно скрипнули…
– Если б не титаны, – слышал он, – такие, как Достоевский, Толстой, Чехов, то Лесков по праву занял бы одно из ведущих мест в русской литературе…
А одежды у Инны немного. Никита просматривал каждую вещь, висевшую на плечиках, быстро отодвигая ее в сторону.
Платье. Еще платье. Кофточка. Юбка…
М-да, вкус у Инны… Тряпки вне стиля, вне времени, то есть такое могла носить женщина в сорок пятом году, и в семидесятом, и в девяностых. Но женщина, которой наплевать на себя.
Брюки с пиджачком… Утиль, можно сказать. Платье… Теплых вещей нет. Наверное, в антресоли.
Что тут внизу? Баул. Но пора и бабуле показаться, а то заподозрит неладное. Никита метнулся в «зал», взял чашки и принес в спальню:
– Мы у вас будем пить чай?
– Как пожелаете.
– Тогда, конечно, у вас. – Он огляделся, куда бы пристроить чашки. – Вам же трудно передвигаться, а здесь… уютно.
– Принесите журнальный столик из зала, у окна стоит, – распорядилась Октябрина Пахомовна.
Столик перенес и отправился на кухню проверить, закипел ли чайник, который сигнал не подаст за неимением свистка. Чайник не закипел, есть время. Никита принес торт и торжественно вручил Октябрине Пахомовне:
– Я как угадал. Вот, это к чаю.
– Да что ж вы так тратитесь! – всплеснула она ручками. – Ей-богу, торт – лишняя роскошь.
– Но вы же с Инночкой любите сладкое, – улыбался в ответ Никита самой обаятельной улыбкой, на какую был способен. – Я тоже. Нарежьте, а я покараулю чайник и заварю чай.
– Никита! – задержала она его. – Нож принесите.
– Ах да! – стукнул себя по лбу он. – Забыл. У меня недостаток – задумываюсь на ходу. Я быстренько…
Девчонка и паренек наискосок от Алисы тыкали палочками в тарелки и хихикали, когда еда падала назад. Юноша оказался изобретательней, начал накалывать кусочки на одну из палочек и отправлять в рот, девочка прыснула, однако опыт переняла. От них Алису отвлекла официантка:
– Вас просили пересесть за тот столик.
Она указала на довольно темный угол, со своего места Алиса лишь увидела, что там сидит женщина в темной одежде, и все. Но, приближаясь к ней, рассмотрела подробности: женщина брюнетка со стрижкой каре, закрывавшей полностью лоб и почти половину лица, может быть, это парик, но тогда очень хорошего качества. Она не сняла темные очки, которые в сочетании с темно-бордовой помадой и прической обезличивали ее, делали похожей на фигуру с пошлого рекламного плаката. На ней были коричневый тонкий свитер и черные брюки, женщина облокотилась о стол, ногу закинула на ногу. В общем, незнакомка чувствовала себя гораздо вольготней Алисы, которая остановилась перед ней, как школьница перед злой училкой.
– Вы пригласили меня?
– Да, я, садись, – сказала она фамильярно, или так показалось Алисе. – Что будешь пить и есть? Не стесняйся, я оплачу.
– Не откажусь от горячего чая, – усаживаясь, поскромничала Алиса, не желавшая остаться в долгу у незнакомки.
Брюнетка подозвала официантку, заказала чай и пирожные, потом сунула в рот сигарету, протянула пачку Алисе.
– Я не курю, – отказалась та. – Что вы хотели мне сообщить?
– Терпение, детка, терпение.
Брюнетка, не назвавшая своего имени (хотя бы для приличия назвалась чужим), щелкнула зажигалкой, втянула дым и выпустила густую струю. Безусловно, она смотрела в лицо Алисе, изучала его, как изучают божью коровку. За темными стеклами глаз не видно, но иногда по губам неплохо определяется отношение и состояние, именно губы дали понять, что брюнетка чувствует свое превосходство, одновременно напряжена. А Алиса тоже, не стесняясь, уставилась в ее очки с немым вопросом: ну-с, дальше-то что?
– Скажи, у тебя со Старцевым вась-вась, да? – вдруг спросила брюнетка.
Алису задел и тон, и беспардонность, с какой абсолютно чужая женщина вторгается в ее личную жизнь, поэтому она перешла на холодные нотки:
– А что означает ваше вась-вась?
– Будто не знаешь, – хмыкнула та, затягиваясь сигаретой. – Ну, шуры-муры и тому подобное. Спишь с ним и не подозрева…
– Это вас не касается, – оборвала ее Алиса, вскочив. Чаю дома попьет, а с бывшими бабами Никиты выяснять отношения не намерена. Да, мысль именно такая пронеслась: бывшая баба, которую он отставил, а та бесится.
– Сядь! – приказным тоном сказала брюнетка, но, когда Алиса повернулась, чтоб уйти, бросила: – Это касается тебя. Я знаю, кто убил твоего мужа.
– Что?! – Алиса плюхнулась на стул, открыв рот. – Вы знаете?
– Поэтому и позвала тебя. Мне тебя жаль, ты глубоко…
– Ближе к делу. Кто?
Ух, скорость… И плевал Никита на знаки, предупреждающие об опасных участках дороги. Свернул.
Он рискнул подъехать к дикому пляжу близко, насколько это возможно, но фары выключил. Автомобиль кидало, он подпрыгивал, казалось, вот-вот развалится.
– Потерпи, ты ж у меня настоящий конь, – уговаривал авто Никита, подскакивая на ухабах вместе с ним. – Мы с тобой еще поездим…
Дорогу он знал отлично, не раз по ней колесил, но почему-то не догадывался, какая она паршивая. Ну, раньше объезжал ямы и колдобины, а сейчас ничегошеньки не видно.
Никита остановился, чтобы выйти и посмотреть, где находится. А ведь приехал, дальше нельзя, ибо звук мотора слышен далеко. Никита поставил машину в стороне от дороги, закрыл и двинул торопливым шагом к дикому пляжу.
По лицу струился пот, но это не от жары, как раз погода была в последние дни прохладной. Это от напряжения. Утирая пот рукавом джинсовой куртки, он продолжал идти, ни на секунду не останавливаясь. Шел по бездорожью, чтоб сократить путь, случалось, попадал в ямки, но шел, даже не чертыхаясь. Его не должны услышать…
Около десяти часов Никита заехал во двор, не стал подниматься к Алисе, ждал ее в машине. Ночью, чем дольше он не засыпал, тем больше возрастала злость, разумеется, на Лису. Что она себе позволяет? Да как она посмела? Что вообще все это значит? Только эти вопросы, неясностей Никита не любил, заставили его поехать к ней. А не собирался. Она дала от ворот поворот – тем лучше, он сам так хотел, по его же теории оказаться в положении отвергнутого гораздо выгодней. Ни тебе укоров совести, ни тебе осуждающих разговоров за спиной, ни тебе слез. В самый раз захлопать в ладоши и – ура, ура! Но проклятое самолюбие просто пожирало его, отравляло и доводило до белого каления. Без трех минут Никита позвонил Алисе:
– Я во дворе, мне…
Не закончил фразу, она перебила:
– Сейчас спущусь.
Ровно в десять она вышла из подъезда, села рядом в машину и, не посмотрев на него, сказала:
– Поехали к нотариусу.
Никита едва не сорвался, с трудом сдержался, лишь спросил:
– К какому?
– Все равно.
Он принял решение не торопить события, а посмотреть, что она задумала. Алиса сидела молчаливая, строгая – не подступись, наполненная необъяснимой решимостью. Что за перемены? – подмывало спросить, Никита и на этот раз удержал язык. Может, девушка подружилась с «приветом» за время его отсутствия, тогда ее пожалеть надо, доктора позвать.
В нотариальной конторе очереди не было, они вошли, и тут началось нечто из разряда черного юмора, во всяком случае, со стороны наверняка ситуация выглядела смешной. Алиса сделала заявление нотариусу, а у Никиты вытянулось лицо:
– Я хочу отказаться от своей доли наследства. Это можно сделать заранее?
– Можно, при наличии соответствующих документов.
– Я все подготовила. Давайте оформим отказ прямо сейчас. Я должна получить… не знаю, как будет правильно сказать… но мне полагается половина предприятия моего мужа… и… та недвижимость, где это предприятие…
– В чью пользу? – спросила нотариус, типичная юридическая крыса.
– Простите, что? – не поняла Алиса, она волновалась, покрылась пятнами.
– Ну, кому вы хотите передать права на наследование?
– Вот ему, – указала Алиса подбородком.
Как-то так пренебрежительно указала, с вызовом, словно делала наперекор, только вот кому?
– Паспорта у вас с собой? – принялась готовить бумаги нотариус.
– У тебя паспорт есть? – перебросила вопрос Никите Алиса, открывая сумочку.
При всей его внешней невозмутимости, он опешил, однако посчитал необходимым вмешаться в процесс сделки:
– Стоп, стоп. Алиса, не объяснишь, что все это значит?
