— Обратите внимание на начало… теперь на лицо женщины. Оно прекрасно, потому что во власти любви. Посмотрите, как она прерывисто дышит, как открывает и закрывает глаза, сколько в них чувственного огня. Один нюанс! Репортаж велся непосредственно из комнаты. Третий человек снимал, приближая и отдаляя картинку. Кульминация! Это не стоны похоти, это транс, катарсис от сочетания физического и духовного удовлетворения.
— Вам бы книжки писать, — протянула Ника, следившая больше за вдохновенным Сократом Викентьевичем, нежели за экраном.
— Пробовал гонять перо по бумаге, пробовал, — гордо сказал криминалист. — Не получилось. Но я остался доволен творческим процессом.
— Не отвлекайтесь, — спустил их на землю зам.
— Теперь следующие партнеры, но я пока промолчу, а вы наблюдайте. И без стеснения, пожалуйста.
Конечно, последнюю фразу он адресовал Нике, все ее считают недоразвитой. Параллельно с просмотром ее одолевали коварные мысли, что надо поменять гардероб на строгий классический — это тоже неплохой способ создать нужное впечатление, деньги у родителей выпросит. И голос неплохо бы изменить, ну, не голос, а интонации, фразы сделать текучими, многозначительными, как у Платона…
— Ставь следующую кассету, — распорядился Сократ Викентьевич. — Опять я прошу вас обратить внимание на первоначальный акт. Правда, во втором случае… Вот, смотрите! Это страсть в чистом виде, когда человека заклинивает. Кстати, во время страсти и безумной любви в организме изменяются химические процессы, поэтому люди часто совершают глупейшие поступки, которые, будь они при памяти, никогда не допустили бы. Не знаю, насколько верна данная точка зрения, но я читал об этом в журналах, исследования проводили западные ученые… Второй партнер. Это Канарин, он на всех трех кассетах, как и Фалеев. А третий… Сейчас, сейчас, минуточку… Вот он. Вам не кажется знакомой эта противная рожа?
— Один из тех двух, которых мы нашли на протоке? — спросил Валдис.
— Отличная у тебя память, — похвалил его Сократ Викентьевич. — Да, это он. Мы идентифицировали его на компьютере, совпадают все черты.
Примерные комментарии были и при просмотре третьей кассеты, так что два часа потратили только на кино. Когда последняя пленка закончилась, Сократ Викентьевич с немым вопросом обвел всех взглядом, мол, что скажете? Валдис выпятил губу, Ника хлопала глазами, не понимая, что имеет в виду Сократ Викентьевич, зампрокурора решил не строить догадок:
— Я внимательно следил, как ты и просил, но ни хрена не понял.
— Угу, — удовлетворенно крякнул Сократ Викентьевич, поглаживая выступающий живот. — Подсказываю: первый акт на трех кассетах (!) снят от и до, то есть вся постельная сцена, начиная с взаимных ласк. Во втором и третьем случае частями или выборочно и тоже на трех кассетах.
— А нельзя ли доступнее? — нахмурился Владимир Васильевич, не желая насиловать свой мозг.
— Нет, — протянул с улыбкой Сократ Викентьевич. — Для молодых людей это будет неплохим уроком.
— Можно мне спросить? — подала голос Ника. — Вы комментировали только первые акты, во время второго и третьего молчали, почему?
— На это есть две причины, одновременно они еще и мои подсказки для вас. Первые акты отличны друг от друга, потому что женщины, отдаваясь Фалееву, вели себя с присущей только им особенностью. Последующие же акты одинаковы на всех трех кассетах. Вторая причина: лица женщин. А они… тоже практически одинаковы в последующих двух актах. Почему?
— Валдис, верни запись, — приказал Владимир Васильевич.
Посмотрели только эпизоды, но на всех кассетах.
— Действительно, почти одинаковые, — недоуменно произнес Валдис. — Все равно не понимаю, в чем суть.
— Сократ, колись, — заворчал Владимир Васильевич. — Мы сидим четвертый час только с тобой, до тебя тоже час парились.
— Ну, раз вы не понимаете, хотя я разжевал, то… — Сократ Викентьевич выдержал небольшую паузу и выдал: — Первый акт проходил по обоюдному согласию, а второй и третий — насилие.
— То есть… изнасилование? — уточнил зам.
— Совершенно верно.
— Погоди, погоди! — поднял ладонь Владимир Васильевич, явно не соглашаясь. — А где крики, борьба?
— В том-то и дело, — невозмутимо сказал Сократ Викентьевич, переплетя пальцы и уложив руки на животике. — Я почему акцентировал ваше внимание на первых актах? Там видно, что женщины сами отдавались. Почему же такие акты не сняли в остальных случаях? Вижу, вы опять не догадываетесь. Так вот, борьбу не снимали, а она была и вымотала женщин. Поэтому они ведут себя одинаково пассивно с двумя партнерами, поэтому нет ни подготовительного этапа, ни кульминации. Мы видим только телодвижения мужчин, а женщины не обнимают их, не отвечают на поцелуи, это бесчувственные куклы. А секс с Фалеевым у них прошел по всем правилам самоотдачи и по-разному! Это же естественно, женщины с разным темпераментом, реакции и переживания у них тоже различные. Есть начало, и есть кульминация.
— Откуда вы знаете, что борьбу не снимали? — возразил Валдис. — Разве нельзя смонтировать кадры?
— Друг мой, — улыбнулся Сократ Викентьевич, — смонтировать можно, а зачем? Насилие было, но его не сняли. Ответьте на вопрос: зачем преступникам понадобилось убирать акты насилия?
— И зачем? — поинтересовалась Ника.
— Позже скажу.
— Валдис, поехали по эпизодам. — Неугомонный зам хотел лично убедиться, что Сократ Викентьевич прав.
И что же? Теперь они воочию убедились в том, о чем говорил Сократ Викентьевич.
— Теперь мне понятно, почему Фалееву и Кенару отстрелили я… — Валдис взглянул на Нику и сказал мягко: — В пах стреляли.
— Совершенно верно, — закивал Сократ Викентьевич. — Очень возможно, что убийства совершены на почве мести. Но каким боком сюда привязать Роменскую? Она же не насиловала женщин.
— Сначала надо понять их цель, — проговорил Владимир Васильевич. — Ведь действовали они заодно, причем Фалеев добивался взаимности, как я понимаю, потом отдавал женщин своим дружкам в тот же вечер, если вы обратили внимание на числа внизу записи. Мне пока не ясно, зачем они это снимали.
— Загоняли как порнуху, — подал идею Валдис. — Для этого им и нужны были разные женщины.
— Эта версия имеет право на существование. — Тем не менее в словах Сократа Викентьевича послышалось несогласие. — Но! Во-первых, сюжеты не отличаются друг от друга, а продукция порнографии при всем ее примитиве требует некоторого разнообразия в сюжетной линии или хотя бы в местах действия. Ну, например: акт на природе, потом где-нибудь на заводе, потом в квартире, на крыше и так далее. Чем экзотичнее место, тем выше покупательский спрос, особенно на Западе. Большим спросом пользуется подпольная садистская продукция, снятая живьем, то есть без постановочных кадров. Следовательно, снять акт насилия для порнодельцов — это куча денег, тем более что женщины наверняка сопротивлялись по-разному, как и отдавались Фалееву. И уж совсем идут на ура жестокие убийства с одновременным изнасилованием. Отсюда вопрос: что сделали с женщинами после всего этого безобразия?
— Насколько я помню, — сказал Владимир Васильевич, — за последние три года трупов изнасилованных женщин никто не находил. Это как раз то время, в которое происходили события на кассетах.
— Может, их хорошо спрятали? — внесла и свою лепту в рассуждения Ника.
— Но если женщин убивали, то почему не сняли убийства? — сопротивлялся Сократ Викентьевич. — Почему нет изнасилований? Можно допустить, что три негодяя развлекались скотским образом, но зачем тогда снимали себя? Хорошо, на этот вопрос есть поверхностный ответ: любовались в свободное время своими подвигами. Но, уважаемые, это же всегда живое доказательство преступления, стоило хотя бы одной женщине обратиться к нам. Зачем же хранить у себя дома столь мощный компромат? К тому же с зафиксированным числом и временем?
— Кстати! — оживился зам. — А ведь заявлений подобного рода не поступало. Почему женщины не обращались к нам, кто они вообще?
— Видите, сколько вопросов? — удовлетворенно крякнул Сократ Викентьевич.
— У вас есть хотя бы примерные ответы? — спросил Валдис.
Криминалист развел руками со вздохом капризного ребенка.
— Подводим итог, — сказал зам, и повисла пауза.
Информации много, а ни к чему существенному она не привела, разве что выяснилось главное — женщин насиловали после Фалеева. Валдис мыслил быстрее, поэтому поспешил высказаться:
— Так… Если Сократ Викентьевич прав…
— Я прав, прав, — заверил тот предельно скромно.
— Тогда, — продолжил опер, — почему не допустить, что и женщину, которая была на протоке, тоже насиловали?
— А как ты объяснишь появление убийцы? — задал встречный вопрос Владимир Васильевич.
