Перед бывшим трактиром Сарториусов стоял серебристый «порше кайен» с франкфуртским номером. Пия припарковала машину рядом с «порше» и вошла во двор через открытые настежь ворота. Горы мусора и металлолома исчезли без следа. Крысы, по-видимому, тоже перебазировались в какое-то более хлебное место. Она поднялась по ступенькам на крыльцо дома и позвонила. Ей открыл Хартмут Сарториус. Рядом с ним стояла молодая светловолосая женщина. Пия не поверила своим глазам, узнав в ней Надю фон Бредо, артистку, известную во всей стране не в последнюю очередь благодаря ее роли комиссара полиции Штайн в гамбургском телесериале «Место преступления». Интересно, что ей здесь понадобилось?
— Ничего, я найду его, — сказала та Сарториусу, казавшемуся рядом с высокой элегантной красавицей еще более жалким, чем обычно. — Спасибо вам! Я не прощаюсь.
Она скользнула по гостье безразличным взглядом и прошла мимо, не поздоровавшись и даже не кивнув. Пия проводила ее взглядом, потом повернулась к Сарториусу.
— Натали — дочь наших соседей, — пояснил тот, прочитав удивление на лице Пии. — Они с Тобиасом вместе играли еще в песочнице, и она все эти годы, пока он сидел, поддерживала с ним контакт. Единственная из всех…
— Понятно, — кивнула Пия.
В конце концов, и знаменитая артистка должна где-то родиться и вырасти. Почему бы и не в Альтенхайне?
— Чем могу быть полезен?
— Ваш сын дома?
— Нет, он пошел прогуляться. Но вы проходите.
Пия прошла вслед за ним в дом и дальше на кухню, которая теперь, как и двор, выглядела гораздо более цивильно, чем во время ее прошлого визита. Почему люди всегда ведут полицейских на кухню?
* * *
Амели задумчиво брела вдоль опушки леса, засунув руки в карманы куртки. После бурной дождливой ночи наступил тихий, мягкий день. Луга, засаженные фруктовыми деревьями, были покрыты тонкой кружевной пеленой тумана. Солнце пробилось сквозь серые тучи, и лес то тут, то там вспыхивал осенними красками. Ветви деревьев перемигивались красными, желтыми и коричневыми огоньками последних листьев. Пахло желудями, сырой землей и дымом от костра, зажженного кем-то на одном из лугов. Амели, сугубо городской житель, жадно вдыхала свежий, прозрачный воздух. Она чувствовала небывалый прилив жизненных сил и не могла не признаться себе, что деревенская жизнь тоже имеет свои прелести. Внизу, в долине, раскинулась деревня. Какой мирной и безмятежной она казалась издалека! Красная машина, как божья коровка, проползла по дороге и исчезла в путанице жмущихся друг к другу домов.
На деревянной скамье у старого поклонного креста сидел мужчина. Подойдя ближе, она с удивлением узнала Тобиаса.
— Привет! — сказала она и остановилась.
Он поднял голову, и ее удивление перешло в ужас: темно-фиолетовые кровоподтеки покрывали всю его левую сторону лица, один глаз заплыл, нос вырос до размеров картофелины, а рваная рана на переносице была зашита.
— Привет, — ответил он.
Они с секунду молча смотрели друг на друга. Его красивые голубые глаза помутнели. Он явно превозмогал сильную боль.
— Они все-таки отловили меня. Вчера вечером, в сарае.
— Ну молодец! Я же тебе говорила… — с укором воскликнула Амели и села рядом с ним.
Они помолчали.
— Вообще-то тебе бы надо было пойти в ментовку… — задумчиво произнесла Амели, явно неуверенная в правильности этой мысли.
Он презрительно фыркнул.
— В жизни не пойду! У тебя нет сигареты?
Амели порылась в рюкзаке, достала помятую пачку сигарет и зажигалку и, прикурив две сигареты, одну протянула Тобиасу.
— Вчера вечером брат Йенни Ягельски довольно поздно пришел в трактир со своим толстым дружком Феликсом. Они сидели еще с двумя типами и как-то очень странно себя вели… — произнесла Амели, не глядя на него. — А за круглым столом не было старого Питча, Рихтера из продуктовой лавки и Трауготта Домбровски. Эти заявились аж около одиннадцати.
— Ммм… — неопределенно промычал Тобиас и сделал очередную затяжку.
— Может, это был кто-нибудь из них.
— Даже наверняка кто-то из них… — ответил он равнодушно.
— Но тогда… если ты знаешь, кто это мог быть… — Амели повернула к нему голову и, встретившись с ним глазами, тут же отвела взгляд. Ей было гораздо легче говорить с ним, не глядя на него.
— Почему ты на моей стороне? — спросил он вдруг. — Я десять лет отсидел за то, что убил двух девушек.
В его голосе не было горечи, только усталость и разочарование.
— А я — три недели. По малолетству. Потому что соврала ментам и сказала, что герыч, который они нашли у моего друга, мой.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Что я не верю, что это ты убил тех двух девчонок.
— Спасибо! — Тобиас обозначил поклон и иронично скривил рот. — Должен тебе напомнить, что был суд и на суде они представили кучу улик, которые говорили не в мою пользу.
— Знаю…
Амели пожала плечами. Еще раз затянувшись сигаретой, она отщелкнула окурок через дорогу, посыпанную гравием, на луг. Надо все-таки рассказать ему о картинах! Как же начать? Она решила пойти окольным путем.
— Послушай, а Лаутербахи тогда уже здесь жили? — спросила она.
— Да, — ответил он удивленно. — А почему это тебя вдруг заинтересовало?
— Есть одна картина… — начала она. — Вернее, даже несколько… Я их сама видела. И на трех картинах нарисован Лаутербах.
Тобиас внимательно смотрел на нее. Но на лице у него было написано недоумение.
— Ну, короче… я думаю, что кто-то видел все, что тогда произошло… — продолжила она после паузы. — Мне эти картины дал Тис. Он сказал…
Она не успела договорить. По узкой дороге на большой скорости приближалась машина, серебристый джип «порше кайен». Гравий громко заскрипел под широкими колесами, когда машина остановилась прямо перед ними. Из нее вышла красивая белокурая женщина. Амели встала и закинула за спину рюкзак.
— Подожди! — Тобиас протянул к ней руку и поднялся, скривившись от боли. — Что за картины? Что тебе сказал Тис? Надя — моя подруга. Ты можешь смело говорить при ней.
— Не, я лучше потом.
Амели смерила женщину скептическим взглядом. Та была очень стройна и элегантна в своих узких джинсах, в свитере и бежевой жилетке-пуховике с яркой эмблемой дорогой дизайнерской фирмы. Белокурые волосы были стянуты в узел на затылке. Ее лицо с правильными чертами выражало тревогу.
— Привет! — крикнула женщина и подошла к ним.
Она недоверчиво покосилась на Амели и повернулась к Тобиасу.
— О боже! Милый!..
Она нежно коснулась рукой его щеки. От этого интимного жеста у Амели болезненно сжалось сердце. Она сразу почувствовала неприязнь к этой Наде.
— Увидимся! — бросила она и торопливо ушла.
* * *
Пия уже второй раз за сегодняшний день устроилась за кухонным столом и вежливо отказалась от предложенного кофе, после того как сообщила Хартмуту Сарториусу о признании Манфреда Вагнера и его аресте.
— Как состояние вашей бывшей жены? — спросила она.
— Ни хуже ни лучше, — ответил Сарториус. — Врачи не говорят ничего конкретного.
Пия смотрела на его изможденное, усталое лицо. Этому человеку было не намного легче, чем Манфреду Вагнеру. Напротив: если родители жертв не знали недостатка в сострадании и моральной поддержке, то от родителей преступника все отвернулись и безжалостно карали их за вину сына. Молчание затянулось. Пия и сама не знала, зачем приехала сюда. Чего она, собственно, хотела?
— Ну как, вашего сына оставили наконец в покое? — спросила она после неловкой паузы.
Хартмут Сарториус горько рассмеялся. Потом достал из ящика стола скомканный лист бумаги и протянул его Пии.
— Лежало в почтовом ящике. Тобиас выбросил его, а я потом достал из мусорного ведра.
— «Банда грязных убийц, убирайтесь отсюда, пока живы!» — прочла Пия вслух. — Понятно. Письмо с угрозами. Анонимка?
— Конечно. — Сарториус пожал плечами и опять сел за стол. — Вчера вечером они напали на Тобиаса и избили его… — Его голос дрогнул, он пытался взять себя в руки, но в глазах у него уже заблестели слезы.
— Кто?
— Да все они! — Сарториус сделал неопределенное движение рукой. — Они были в масках и с бейсбольными битами. Когда я… когда я нашел Тобиаса в сарае… я сначала даже подумал, что он… что он умер…
Он закусил губу и опустил голову.
— Почему же вы не вызвали полицию?
— Бесполезно! Это никогда не кончится. — Он покачал головой с выражением полного отчаяния. — Тобиас изо всех сил старается привести усадьбу в порядок и надеется найти покупателя…
— Господин Сарториус, — сказала Пия, все еще держа в руках анонимное письмо. — Я изучила дело вашего сына. И мне бросились в глаза некоторые странности. Честно говоря, меня даже удивляет, почему адвокат Тобиаса не подал кассационную жалобу.
