– Так и есть, – подтвердила я.
– Почему вы сразу не обратились в милицию?
– Если честно, я не очень-то хорошо соображала. Когда наступило прояснение в мозгах, по– явились другие причины.
– Например?
– Я надеялась, что Озеров придет или позвонит. Объяснит, что произошло. Но он не пришел и не позвонил. Вместо этого явилась его дочь. И рассказала об убийстве.
– И вы поспешили сюда?
– Конечно. Это мой гражданский долг.
Он поерзал.
– Все-таки странно, что вы сами ему не позвонили…
– Я плохо себя чувствовала. И не хотела быть замешанной в скандале. Если честно, очень не хотела. И сейчас не хочу. Но… когда речь идет об убийстве… – развела я руками.
Парень кивал, глядя на меня, как хороший следователь из фильмов, немного грустно, но глубоко по-человечески. Беседа наша длилась больше двух часов и удовольствия не доставила ни ему, ни мне. Как бы то ни было, а запихивать меня в камеру прямо сейчас никто не собирался, с чем я и поспешила себя поздравить.
Славка ждал меня в машине, мне уже стало ясно: отделаться от него, по крайней мере в ближайшее время, возможным не представляется, пришлось с этим мириться. Однако мне не давал покоя вопрос: отчего он так настойчив? Сам он явно не собирался ошеломить меня своей откровенностью, а я не способна разгадывать его загадку, но у меня были другие. Через пару минут загадок лишь прибавилось.
– Ну, что? – хмуро поинтересовался он.
– Скверно. Мои объяснения его не впечатлили. Жаль парня, ему еще хуже, чем мне. Думай теперь, что с этими объяснениями делать.
– Есть идея, почему убийца увез тебя из дома Озерова?
– Не только меня, труп тоже.
– Допустим, он не хотел, чтобы труп нашли. По крайней мере, сразу.
– Тогда его не стоило оставлять в машине неподалеку от города в то время, когда дачников так и тянет в лес. Возможно, он просто решил, что некоторая путаница в деле пойдет ему на пользу.
– Если бы ты не рассказала ментам, что была в доме, они бы вряд ли узнали об этом. Самостоятельно выбраться оттуда ты не могла, это очевидно. Мне почему-то кажется, убийца рассчитывал на то, что ты не пойдешь к следователю. Дело проще представить так: Озеров отвез тебя домой, а на обратной дороге или уже дома получил по голове.
– Убийца не принял во внимание мою гражданскую совесть.
– Или кто-то вмешался в его сценарий.
– Что? – нахмурилась я. – Хочешь сказать, что труп и меня в придачу из дома вывез вовсе не убийца?
– Почему бы и нет?
– И кому это надо, не подскажешь?
– Вот уж не знаю, – нахмурился Славка и отвернулся. А я задумалась. – Возможно, это был человек, которому не хотелось, чтобы у тебя возникли проблемы, – вдруг сказал он и как-то странно на меня посмотрел.
– А это не ты, случайно? – спросила я с сомнением. – А что? Потащился же ты проверить: есть труп или нет? Вдруг ты проявил любопытство и вслед за мной отправился в ресторан, а потом проводил нас до дома Озерова. Очухавшись, я могла выбраться на улицу, а ты пришел мне на выручку. Скрыл следы преступления, вывез труп и даже решил лжесвидетельствовать. Глупость, конечно, ведь я не знаю, с какой стати тебе геройствовать, но выглядит романтично, и мне нравится.
– Правда? – серьезно спросил он.
– Нет. Чтобы ввязываться в такое дерьмо, у тебя должна быть веская причина. А я предпочла бы видеть тебя парнем с неудавшейся личной жизнью, которому просто негде жить. Хороший человек, немного с приветом, у которого вполне понятная аллергия на трупы.
– У Озерова были проблемы, – внезапно осчастливил он меня, видимо, не желая обсуждать свои человеческие качества.
– Серьезные?
– Более чем.
Вот тут-то и выяснилось, что он времени зря не терял, после того как демонстративно хлопнул дверью. Я слушала его и хмурилась, потом сказала:
– Значит, цена вопроса несколько миллионов долларов?
– Несколько сотен миллионов, – поправил он. – Предприятие процветает. А вот в документах есть кое-какие неувязки, что не удивляет, если учесть, в какие времена Озеров приобрел завод. По слухам, он рассчитывал выиграть процесс и не особенно переживал. Правда, одно время Озеров опасался захвата предприятия и постоянно держал там серьезную охрану. Он рассчитывал на закон, его оппонент – на откровенно бандитские методы. И неизвестно, как далеко мог зайти.
– По-твоему, убийство – следствие конфликта? Конкурентов принято отстреливать, это куда надежнее, чем бить их тяжелым предметом по голове.
– Может, он хотел, чтобы убийство связали с конкретным человеком? Заодно отвел бы подо– зрения от себя.
– С конкретным человеком? Ты меня имеешь в виду? – Славка кивнул. – И кто этот тип?
– Тебе это вряд ли понравится.
– С чего вдруг?
– Его имя Ломакин Дмитрий Вадимович.
– Димка? – растерялась я. Славка вновь кивнул.
– Приятели твоего мужа рассчитывали, что после его гибели проблем с сыночком не будет. Но он неожиданно показал зубы. С ним пришлось не только договариваться, но кое в чем даже уступить. Естественно, им это не понравилось. Ходят слухи, теперь те же люди не прочь договориться с дочерью Озерова и выкупить у нее прибыльное предприятие. В делах она ничего не смыслит, так что скорее всего согласится с их предложением. А они станут обладателями лакомого куска да еще поставят зарвавшегося парня на место.
«А что, – думала я. – Если Славка прав и Дмитрий Вадимович отправился по проторенной родителем дорожке, то, устраняя Озерова, он убивал сразу двух зайцев: избавлялся от конкурента и наказывал убийцу отца. Это в том случае, если он знал или подозревал, что к убийству Вадима я имею непосредственное отношение. Могло такое быть? Что, если Вадим оставил письмо не только мне, но и сыну? В этом случае Димке ничего не стоило передать его следователю. Но подозрения, конечно, могли возникнуть. Если убийство Озерова – дело рук Димки, киллеру надлежало позвонить в милицию, как только он покинул дом, чтобы меня застали рядом с трупом с тяжелой вазой в руках. Что же ему помешало? Димка решил, что это будет выглядеть подозрительно? Допустим, случайный прохожий слышал крики из дома и, как сознательный гражданин, позвонил в милицию. Вполне вероятно, что такой сознательный еще появится». Но меня беспокоило, нет, откровенно пугало даже не это, а тот факт, что на доходное предприятие вдруг нашлись покупатели. Стас не просто жених, он муж Насти, только вряд ли об этом кто-то знает. И договариваться скорее всего теперь придется с ним. У него появляется возможность получить очень крупную сумму. Учитывая его связи, которые ничего не стоит возобновить после возвращения сюда, Стас о подобных намерениях мог знать еще до убийства тестя. Я разглядывала улицу за окном, забыв про Славку.
– Поедем домой? – нерешительно спросил он. – Или все-таки в больницу?
– Скажи-ка, мой всеведущий друг, у нас есть шанс отыскать сына Озерова?
– Менты это сделают быстрее.
– А если очень постараться?
– Если очень постараться, то можно попробовать.
Попробовать мы начали в тот же день. Сперва отправились в офис сестрицы, ведь по части раскапывания чужих секретов ей не было равных. Увидев меня в своем кабинете, она презрительно отвернулась. Славку я оставила ждать в приемной, устроилась на диване с видом казанской сироты и стала томиться.
– Ты почему не в больнице? – не выдержала Агата.
– Чего мне там делать?
– У следователя была?
– Ага. Мой рассказ ему не понравился.
– Чего ж удивляться?
– Не хочу тебя расстраивать, но так как я ничегошеньки не помню, вполне вероятно, что Озерова по башке я ударила.
– Вот даже как… – хмыкнула Агатка. – Выходит, ты не сомневаешься, что твой Стас к этому делу руку приложил. Любимый в беде, ты рвешься его спасать, а все остальное тебе по фигу… Ведь знаешь, что он подлец, что ты для него дешевле копейки, он сам тебя в гроб положит и крышку покрепче заколотит, и все равно рвешься… Не понимаю я такой любви.
– Какая любовь? Если и была, то давно кончилась.
– Если думаешь, что тебя отец отмазывать станет, – зря.
– Вообще-то он и мой отец, и знаю я его не хуже, чем ты.
– И, несмотря на это… что ж, родителям остается лишь посочувствовать.
– Слава богу, у них есть ты, – улыбнулась я и спросила: – Агатка, а ты когда-нибудь влюблялась? – спросила исключительно из желания сменить тему, была уверена, что сестрица пошлет меня к черту и я смогу поговорить о том самом деле, которое и привело меня сюда. Но Агатка повела себя неожиданно. Поднялась из-за стола, прошлась по кабинету и замерла возле окна, спиной ко мне.
– Ты помнишь, как в первом классе руку на катке сломала?
– Помню, – удивилась я.
– Папа с тебя куртку снял, кости наружу торчали. Да ты не помнишь, без сознания была. Папа нес тебя к машине и плакал. Большой, сильный человек, а плакал, как ребенок. А я сзади плелась. Как же я эти коньки ненавидела! Ты на следующую зиму как черт на них гоняла, а я фигурное катание смотреть не могла, мутило от страха.
