– Стало быть со вчерашнего вечера я находился под наблюдением ваших людей.
– Нет, опять не совсем. Циккатта не сумел задержать тебя недолго, и ты уехал до прибытия нашего человека из Куинси. Но мы знали, что ты попытаешься добраться до Махоуни, а посему окружили его своими людьми и стали ждать твоего появления. Блокировать Махоуни оказалось нетрудно: ведь он и так сидел в здании полицейского управления. – Тони снова захохотал и снова ударил по своему колену.
– Итак, с момента моего появления в управлении полиции я все время был у вас на глазах.
– Я бы выразился чуточку иначе. По правде сказать, мы не ожидали от тебя таких прямолинейных действий, и ни один из наших людей не подозревал о твоем присутствии в здании. Не позвони Махоуни и не пригласи меня в свой кабинет, где я смог наконец на тебя взглянуть, я уж и не знаю, что случилось бы тогда. Ну, да все хорошо, что хорошо кончается. Увидев тебя в кабинете, я понял что происходит, и что Махоуни хочет проверить, опознаю я тебя или нет, поэтому я, естественно, сказал то, что сказал, дабы Махоуни ничего не заподозрил. Я решил, что мы последим за тобой, узнаем, куда тебя повезут, и посмотрим, что произойдет потом.
– Уф! – облегченно вздохнул я. – Значит, в Ориент-Пойнт вы все время были поблизости, и мне, по сути, ничего не угрожало?
– Э... нет... Дело в том, что они увезли тебя из управления быстрее, чем мы рассчитывали. Так что, едва успев найти, мы снова тебя потеряли.
– Тогда каким образом вы оказались в доме мистера Гросса? – спросил я.
– Мы проследили за Махоуни.
– А... – Я выглянул в окно. Мы были в Куинси. – Можете высадить меня у станции подземки, – попросил я. – У любой. Уж подземку-то вы, надеюсь, способны отыскать?
Тони окинул меня тяжелым взглядом.
– Это что, шутка? – спросил он. – Мы же спасли тебе жизнь.
– Ах да, я и запамятовал, – ответил я.
***Был час «пик». Когда поезд добрался до Западной четвертой улицы, мне пришлось продираться сквозь толпу угрюмых представителей человечества, чтобы покинуть вагон и выйти на платформу. Вероятно, это было самое опасное приключение последней недели.
Но мне удалось выбраться на платформу; двери за моей спиной со скрипом закрылись, и поезд увлек свое копошащееся содержимое на юг сквозь черный тоннель. Я поднялся по лестнице, потом поднялся по лестнице, потом поднялся по лестнице, и в конце концов очутился на улице. Тут я свернул на запад и зашагал по Виллиджу в первых прозрачных сумерках.
Я не знал ее домашнего адреса, как и адреса ее родителей в Бронксе.
Единственный дом, в котором я видел ее, находился здесь, поэтому я пришел сюда.
Шагая по Перри-стрит, я увидел свет в нужных мне окнах, но не знал, что это значит. То ли там Хло, то ли без вести пропавший Арти наконец вернулся домой. И хотя мне не терпелось узнать, чем занимался последние двое суток Арти, в то же время я отчаянно желал, чтобы там, наверху, оказалась Хло.
Мои мысли занимали нынче утром не только убийства. Я раздумывал и о Хло тоже. И кое-что надумал. И теперь горел желанием начать действовать на основе этих умозаключений.
Взять, к примеру, ее вчерашний биографический очерк. Рассказ про мужа, маленькую дочку, и все такое прочее. Разве стала бы она делиться этим со мной, если б считала, что мы просто случайно оказались рядом, как два корабля в ночи? Нет, это значило, что она интересуется мной и хочет выяснить, куда ее может завести этот интерес.
Или возьмем ее слова про плотскую страсть. Я-де желал Хло, поскольку почти всю ночь дергался и ворочался в кровати. Тогда я не придал значения этим словам и лишь спустя несколько часов, когда мой ум был в таком состоянии, что просчитывал и обдумывал буквально все, что приходило в голову, я осознал истинный смысл заявления Хло. Если Хло слышала, как я дергался и ворочался в кровати чуть ли не до рассвета, значит, она сама не спала чуть ли не до рассвета. А о чем это говорит?
Вот именно.
Посему я торопливо пересек Перри-стрит и зашагал к этим окнам: второй этаж, вид на улицу. С надеждой застать наверху Хло, а не Арти, я взлетел по ступеням крыльца, открыл парадную дверь, вновь оказавшуюся незапертой, и затопал по лестнице на второй этаж. Я постучал в дверь. Подождал. Постучал снова. Наконец дверь открылась.
Хло.
Она переоделась. На Хло была тесная черная юбочка, лоснящаяся на бедрах, а под ней угадывалась целая кипа нижнего белья, благодаря которому юбка обтягивала Хло еще плотнее. Кроме юбки, на ней была белая блузка с вырезом, совершенно не портившая очертания груди, а помимо блузки – еще чулки и туфельки на шпильках, и в придачу – скромный макияж, да и вообще выглядела она сказочно.
Я вдруг почувствовал себя нищим. На мне были те же брюки, что и в начале этой истории, те же ботинки. Чужое нижнее белье. Чужая белая сорочка, слишком тесная для меня. Чужой плащ.
Я пожалел, что мне не пришло в голову сперва заехать домой и Канарси и навести марафет.
Хло увидела меня в коридоре и попробовала улыбнуться.
– Вы ищите убежище, мистер? – спросила она.
Я покачал головой.
– Все кончилось. Мы победили.
– Что? Правда?
Вот и пришлось мне войти в квартиру, сесть, выпить кофе и рассказать Хло обо всем, что произошло, да еще в мельчайших подробностях. Отчитаться за весь прожитый день. Хло время от времени поддакивала и вставляла уместные замечания, а когда я умолк, она спросила:
– И вот ты явился, чтобы вернуть Арти его вещи и забрать свои?
Я снова покачал головой.
– Нет, я пришел забрать тебя.
– Меня? – повторила Хло таким тоном, будто не понимала, о чем я говорю.
Пришлось протянуть руки, заключить ее в объятия и поцеловать. Мы малость помлели, потом оторвались друг от друга, переглянулись и захихикали.
– А я уж и не чаяла с тобой свидеться, – сказала Хло.
– Надо думать, – ответил я.
– Да что ты в этом смыслишь?
– Довольно много. – Я снова поцеловал ее и сказал:
– Где мы будем ночевать – тут или у меня в Канарси?
– Мы? Что значит – мы?
– Ты понимаешь, о чем я.
Она высвободилась из моих объятий, отступила на несколько шагов и оглядела меня с ног до головы.
– Ты намерен и дальше держать этот бар?
– Думаю, что нет, – ответил я. – Организации он больше не понадобится, а мой контракт с мафией кончился, потому что кончился дядя Эл. Наверное, надо определиться, найти себе нормальную работу с хорошей зарплатой и неплохим приварком и подумать, чем бы заняться на пенсии.
– Ты слишком забегаешь вперед, – сказала Хло. – Но действительно ли ты решил угомониться и вести себя как взрослый человек?
– Определенно.
– В таком случае можешь опять задать мне этот вопрос, только чуть позднее и в более приемлемых выражениях.
– Еще как задам, – пообещал я. – А как насчет обеда? Ты не хочешь сходить в настоящий ресторан?
– Вот здорово! Я только...
В дверь позвонили.
Мы с Хло переглянулись.
– Как ты думаешь, это Арти? – шепотом спросила она.
– Не знаю, – ответил я.
– А что если он?
– Ты имеешь в виду нас с тобой?
Она кивнула.
– Я с ним поговорю, – пообещал я. – Не беспокойся, я хорошо знаю Арти.
Он все равно не связывал с тобой никаких далеко идущих планов. И вообще ни с кем.
– Я знаю, – сказала Хло.
Я подошел к двери, открыл ее и увидел, что это вовсе не Арти, а мальчик-рассыльный из «Вестерн-Юнион». Он вручил мне конверт и ушел, а я закрыл дверь, вскрыл конверт. Подошла Хло, и обняла меня рукой за талию, и прижалась щекой к моему плечу, и мы вместе прочитали телеграмму.
Она пришла из Хантсвилла, штат Алабама, и была адресована нам с Хло, и в ней говорилось вот что:
«Алтея и я поженились Хантсвилле нынче днем тчк. Утром вылетаем Швейцарию тчк. Почему бы и вам не поладить вопросительный знак».
– Ну, это конец! – воскликнула Хло.
И была права.
