Ольга сделалась заметно ниже. Артем не сразу сообразил, что она переобулась. Очевидно, дело, в которое он добровольно втравился, должно было завершиться беготней. А по этому двору и в кроссовках шею сломишь, не то что на каблуках.
Другая примета серьезных намерений Ольги была – подобранные волосы.
Только в плохом кино женщины-боевики бросаются в атаку, распустив и еще нарочно вздыбив гривы. Артем, сам носивший длинные волосы, знал, как они ведут себя на ветру. Для ночной вылазки он собрал их в хвост, отметив попутно, что уже наловчился пользоваться резинкой не хуже молодого.
– Сейчас выходите на улицу и убедитесь, что там никого нет. Если есть – посвистите. А потом обойдите дом и ждите меня возле машины, пожалуйста, – сказала Ольга. – Или мы через четверть часа приходим с Эвитой, или…
– А если вас не будет полчаса? – спросил Артем.
– Уезжайте. Однозначно – уезжайте.
И пошла во двор, где и исчезла.
Страшновато выглядит дом, в котором не светится ни одно окно, подумал Артем. Страшновато выглядит черный двор, где женщины исчезают без стука каблуков.
Как же она собирается вызволять эту Эвиту при помощи Мезенцева? Неужели сестричку в гостевой квартире ночью стерегут? Или стали стеречь после убийства Кузьменко?
Вместо того, чтобы обойти дом, как велено, Артем тоже вошел во двор.
Тишина стояла жутковатая. Он подошел к двери, за которой начиналась лестница, ведущая к гостевой квартире. Странно – на лестнице тоже было абсролютно тихо. Как будто Ольга с Мезенцевым собрались штурмовать эту треклятую квартиру с другой стороны…
В конце концов, подумал Артем, у этой квартиры вполне могут быть два или даже три выхода. Мало ли что планировали хитромудрые Забелин с Киреевым, когда заказывали архитектору проект перестройки старого дома?
И тут он увидел странное.
Сперва ему показалось, что на стекле – всего лишь блик. Потом он осознал: блик – это когда стекло отражает свет. Во дворе же было темно, как у негра в желудке.
В подвальном окне зажегся слабый свет!
Ну вот, подумал Артем, квартира имеет-таки спуск в погреб! Странно, что этого не обнаружили менты, когда исследовали место гибели Кузьменко.
Допустим, там нет лестницы, всего лишь люк в потолке, но неужели профессионалы, не обнаружив следов убийцы, ни разу не подняли носы к потолку?
Артем ценил профессионализм в любой форме. И такой ментовский ляп ему очень не понравился. Если братцы-бизнесмены действительно собирались делать в том подвале сауну, имеющую вход не с улицы, а из гостевой квартиры, то вряд ли они в самый разгар ремонта приказали бы замаскировать пробитый в потолке люк. За каким бесом? Ведь через неделю-другую там следовало установить вполне благопристойную и комфортную лестницу!
А если люка нет – кто и зачем шастает по этому подвалу?
Может быть, подозрительная фирма «Креатив»? Выполняющая странные задания Забелина и Киреева?
Это было очень похоже на правду.
Стоп, сказал себе Артем, стоп, мальчик, стой и думай. Ольга хочет увести из квартиры Эвиту – но ведь те, кто там держит бедную истеричку, тоже не лыком шиты. За Эвитой присматривает «Креатив»! Ольга знает, что сестричку так просто из этого дома не забрать, но вот архитектурных секретов этого дома она не знает…
Ну что же, сказал себе Артем, с «Креативом» у нас свои счеты…
Он решительно вошел в ближайший к подвальному окну подъезд, в полной уверенности, что стоит спуститься на десяток ступенек вниз – и обнаружится узкая и низкая подвальная дверца.
И вот будет сюрприз, если она окажется закрыта!..
Спускаться наощупь, в полнейшей темноте, ощупывая носком кроссовки выщербленные ступени, – удовольствие ниже среднего. Их оказалось восемь, девятой нога не нашла, и Артем перевел дух. Он осторожно нажал на дверь.
Дверь подалась.
И тут он достал из кармана пистолет.
Очень осторожно он давил на дверь правым плечом, молясь всем святым, чтобы не скрипнуло, и слабенький свет просочился в закуток. Уж если появляться с оружием – то появляться неожиданно, особенно если учесть такой пикантный момент: Артем вовсе не был уверен, что сумеет выстрелить в живого человека.
Взять на испуг, в очередной раз сблефовать, сыграть крутого – вот это было в его стиле. Только никогда раньше он не подкреплял свой блеф стволом…
Совсем рядом раздалось что-то вроде «тах!» И еще какой-то шум прилетел издалека. Рычание не рычание, но что-то вроде.
Артем вспомнил – именно «Тах!» кричали мальчишки в те давние времена, когда магазинные игрушки были не всем по карману и особенно ценился собственноручно выпиленный из фанеры пистолет. Их даже не пытались выкрасить черной краской – и было что-то невообразимо прекрасное в тех светлых пистолетах…
Что-то там, в глубине подвала, творилось странное. Как будто даже голос долетел, слово какое-то, длинное слово, но даже не разобрать – мужчина или женщина…
Непонятный звук повторился – и все стихло.
Артем толкнул дверь и увидел пустое помещение с фантастически замусоренным полом. Больше всего оно ему напомнило тир – такое же длинное. Жалкая лампочка без абажура висела где-то у противоположной стены – и там же Артем увидел человека. Этот темный человек резко повернулся к нему, готовый стрелять!
Как, каким чудом Артем мгновенно понял, что у человека в руке пистолет, и увидел другого, рухнувшего наземь, и успел заскочить за дверь – он не понял ни тогда, ни потом.
– Ромка? – раздался женский голос. – Все в порядке.
– Нет, не Ромка, – ответил Артем из-за двери. – Спокойно, Ольга!
Спокойно! Без резких движений!
– Это вы, Артем? – наконец-то в ледяном голосе породистой северянки прозвучала тревога. – Где вы?
– За дверью. Бросайте пистолет, Ольга. Иначе я сию минуту вызываю милицию.
Она не сказала ни слова.
– Не слышу вашего положительного ответа, – он и в такой обстановке не мог обойтись без минимальной клоунады.
Что-то грохнуло об пол.
– Я его бросила, – раздался Ольгин голос уже довольно близко от двери.
Артем, держа пистолет на уровне собственной печенки, чуть нажал на дверь плечом и увидел то, без чего охотно бы обошелся.
Напротив стояла Ольга, обеими руками держа нацеленный на него пистолет с глушителем.
Она не ожидала увидеть в руке у Артема нацеленное на себя оружие. И, возможно, впервые в жизни, несколько растерялась.
– Я же сказал – бросьте пистолет, – повторил Артем. – Мой спущен с предохранителя. И я даже после смерти нажму на спуск, ясно?
Ольга медленно опустила ствол.
– Не ходите туда, – только и сказала она. – Вы ему уже не поможете.
– Кому? – плохо соображая, спросил Артем. Она еле заметным движением подбородка показала.
Продолжая целиться, он взглянул в глубь подвала, туда, где черным горбящимся комом лежал человек. Артем прищурился и понял, что убитого скрючила смертельная боль и что он обеими руками держится за живот.
Ему повезло больше чем Кузьменко, подумал Артем, вдруг вспомнив безумную ночь в «Креативе», его хоть – сразу…
– Это ты – его? – Артем не ощутил ни страха, ни даже удивления. Что-то такое должно было обнаружиться.
– Я. Не трогайте.
– Не понял… – произнес Артем, и вдруг до него дошло: – Это же Мезенцев!
– Мезенцев. Пропустите меня.
– Назад!
Он вдруг понял, что с Ольги станется, подойдя вплотную, выстрелить ему в живот и уйти.
Она стояла спиной к свету, лицо было в тени, и прочитать намерения по выражению Артем никак не мог. Но голос, голос!
Тусклый голос человека, окончательно свихнувшегося на идее…
С сумасшедшими нужно осторожно, сказал себе Артем, с сумасшедшими нужно бережно…
– Наверно, он заслужил это? – спросил Артем со всей возможной деликатностью.
– Более чем заслужил.
– Вы ведь знали, что делаете?
– Конечно, знала.
Всем бы хороша светская беседа, если бы не готовность собеседников при малейшей возможности нажать на спуск, подумал Артем.
– И вы все еще хотите, чтобы я вас увез отсюда? Как договаривались?
– Да, конечно… – в ее голосе наконец-то прорезалось сомнение.
– Вы сами выбросите пистолет, или лучше я?
– Выбросить пистолет? – вопрос Ольгу удивил.
– Вы же его домой через границу не повезете?
– Не повезу.
– Давайте сюда, я его спрячу и потом выброшу, – Артем, изо всех сил соблюдая уверенность, протянул левую руку.
Она же может машинально подчиниться, такие случаи бывали, убеждал себя Артем, отнимают же психиатры у больных бритвы и таблетки!
– Я сама.
Во время этого странного диалога пистолетное дуло чуточку поднялось и теперь смотрело Артему чуть пониже живота.
– Тогда протри как следует рукоятку, – посоветовал Артем.
– Протру, конечно.
Артем не знал, что бы еще сказать. А у Ольги явно не было желание беседовать. Казалось, будто все эти дни она двигалась, как игрушка на слишком туго скрученной пружинке, решительными рывками, а теперь завод кончился – и Ольга стоит, отдыхает над трупом, не соображая, что давно поря отсюда удирать.
