— Неужели судья такой? — сам себя спросил художник, всматриваясь во властные каменные черты лица с давящими глазами. Он снова не заметил, как прекрасная китаянка вернулась, поставив перед ним поднос с чайничком и пиалами.
— Что за жуткий портрет? — удивилась она, взяв блокнот.
— Какой человек, такой и портрет, детка, — ответил задумчиво мужчина.
— Пожалуйста, спрячь его, он похож на демона, — попросила Донгмэй.
— Не думай о нём, милая, — сказал Евгений, порвав рисунок в клочья. — Давай забудем обо всём на свете? Давай жить лишь этими минутами и не вспоминать о всяких неприятностях.
Шёл белый день, небо, как в плохом гуашевом рисунке, рассекалось длинными полосами облаков. Солнце нехотя посматривало на городской сквер, находящийся рядом с Лермонтовской библиотекой, никак не способное прийти к нужному решению: светить ему дальше или уйти за облачные кулисы окончательно. Молодая хрупкая девушка в задумчивости гуляла по тропинке, ведя перед собой коляску с младенцем, аккуратно запелёнутым. Малыш вышел красив на личико, жаль только, что он был не настоящий, а кукольный, да и смуглая кареглазая чеченка на самом деле только мечтала о материнстве. Шахида шагала по зелёному скверу, рассматривая с завистью влюблённые парочки, ютящиеся на скамейках, им не нужно непостоянное солнце, они сами напоминали его, любуясь друг другом. Ей это было незнакомо, у неё никогда ещё не случалось романтических связей, хотя первую любовь она испытала в душе. Но сейчас это не важно, теперь главное постараться не думать о том человеке, которого сегодня она должна убить по злой воле проклятого цыгана. Всю дорогу, что Роев вёз её на своей белой "ГАЗели", он шутил и изо всех сил старался приободрить наёмницу, обещая золотые горы за одно пустяковое дельце. Даже сказал, что Аллах обязательно вознаградит девушку за богоугодное дело, ведь тот будущий политик — человек абсолютно гадкий, такого убрать сам Бог велел! Шахида молчала, стараясь преодолеть страх и холод в душе, не обронив ни единого слова, даже когда машина остановилась. Цыган вывез из салона коляску со спрятанной в дорогой кукле бомбой.
— Ты всё помнишь, что надо сделать? — спросил он недоверчиво, чеченка кивнула. — Тогда вот, возьми это… — Роев протянул ей клочок бумаги с телефонным номером. — Когда всё сделаешь, позвони по нему, тебя встретят и расплатятся.
Пожелав удачи, цыган исчез, а подавленная смуглянка стала убивать время, прохаживаясь по скверу. Она многое пережила за истёкшие минуты, пару раз готова была сорваться и бежать без оглядки, хотя, конечно, знала, что за ней следят. С трудом ей удалось заставить себя не размышлять о побеге, мечтая только о том, чтоб всё скорее закончилось.
Наконец на площади, располагавшейся совсем рядом, началось оживление.
К трибуне стали стекаться люди. В последнюю очередь в сопровождении телохранителя появился он, будущая невинная жертва. Владимир явно не подозревал, какая опасность ему угрожает, потому что был весел, улыбался зевакам, готовился произнести предвыборную речь. Шахида, словно во сне, продвигалась к месту расправы, она вошла в свободное пространство, оказавшись возле трибуны. Немного погодя её окружили незнакомые лица разных возрастов и взглядов на жизнь: студенты, пенсионеры, рабочие — обычные люди. Убедившись в том, что их собралось достаточно, Корсаров начал говорить о своей многообещающей политической программе. Говорил чётко, эмоционально, размеренно. Правильно выделяя необходимые паузы, выставляя свои доводы и аргументы в нужном порядке, словно полководец расставлял подчинённые войска для успешной атаки. Очень грамотная, красивая речь была понятна абсолютно каждому присутствующему, кроме хрупкой молодой чеченки, потому что она ничего не слышала, кроме звенящих в голове чудовищных мыслях, отсчитывавших время. Время… иногда оно способно свести с ума, оно способно…
— Это у вас мальчик или девочка? — вдруг послышалось со стороны.
Шахида вздрогнула в испуге, перед ней стояла миловидная старушка с кудрявыми седыми волосами, одетая в светлое поношенное платье.
— Это?.. — запнулась обманщица. — Девочка… — выдавила Шахида, отсчитывая про себя текущее время. До взрыва оставалось пятьдесят девять секунд, а ей надо сбежать за полминуты до теракта.
— Сколько уже вам? — не отставала бабка.
— Одиннадцать, — не сразу ответила мамаша.
— Как назвали?
"Сорок семь… сорок шесть…", — утекали секунды.
Вместо Шахиды ответил неожиданный взрыв.
Несостоявшуюся убийцу разорвало на мелкие кусочки, были ещё жертвы, которым не посчастливилось находиться подальше от погибшей неудачницы, среди них оказалась и бедная старуха. Владимир чудом не пострадал, отделавшись лёгкими ушибами. Шокированный, он смотрел на образовавшуюся свалку из вопящих испуганных людей, спасающих свои жизни…
Кто-то вызвал скорую и милицию. Бывшие на месте неудавшегося покушения репортёры различных газет обещали раздуть из случившегося грандиозную сенсацию. Под объективом их камер Корсаров, прикрытый охраной, сел в личный автомобиль и уехал.
В десять часов утра Евгений вышел из Лермонтовской библиотеки, зашёл в близлежащий, утонувший в зелени сквер. Хотя погода стояла пасмурная, журналист чувствовал себя бодро и поддался искушению немного погулять по живописной местности. Хрупкая чеченка прошла мимо него с детской коляской. Евгений на секунду засмотрелся на неё, как вдруг приятный женский голос позвал его. Репортёр удивлённо оглянулся, перед ним возникла привлекательная сочная брюнетка лет тридцати пяти.
— Извините, могу я обратиться к вам с предложением сфотографировать вас для моего журнала?
— Ну, если вам не жалко на меня тратить время, то я не против, — ответил с улыбкой Меньшиков. — Для "Плейгёла" могу и раздеться.
— Это было бы соблазнительно, но наш журнал для культурных читательниц, — поведала с иронией коллега. — Вы будете гвоздём обложки. Вам так идёт небритость! — обрадованно заявила фотограф, приготавливаясь к съёмке.
— Да? — усмехнулся Евгений. — Вообще-то я хочу отрастить бороду лопатой.
— О, только не это! — засмеялась женщина. — Хотя, наверное, даже она не испортит такого интересного мужчину, как вы.
— Приятно, так какую мне позу сейчас принять?
— Вам достаточно просто стоять и улыбаться, — заверила брюнетка и тут же стала снимать Евгения, который, прокашлявшись, засучил рукава рубахи по локоть и, спрятав левую руку в карман своих серых брюк, легко улыбнулся.
Последовала серия кадров, а вслед за ними грянул мощный взрыв за спиной Меньшикова.
— Извиняюсь, фотосессия отменяется! — бросил Евгений и, не медля ни секунды, побежал на место катастрофы. Не успел он ступить на площадь, не добравшись до очага происшествия, находившегося на приличном расстоянии, как белая "ГАЗель" подрезала его. Из салона вылетели два мужика в чулочных масках с коряво вырезанными отверстиями для глаз и рта, с корявыми настолько, что они мешали им видеть и говорить, отчего они матюкались. И от этого нападавшие выместили злобу на охреневшем Меньшикове, слегка его помяв, будто это он мастерил им дурацкие маски. Неизвестные немилосердно затолкали Евгения в машину. Белая маршрутка, как ошпаренная, сорвалась с места.
А в салоне автомобиля негодяи с ругательствами одели на Меньшикова вонючий мешок…
— Что ж вы делаете, гады? Вы кто такие, мать вашу? — голосил сдавленным горлом связанный Меньшиков, пытаясь вырваться.
— Молчи, зараза! Молчи, вражина! — цыкал бугай. — И вообще, чего-то клиент разошёлся, того гляди из тачки вылетит… А ну-ка, Гриня, успокой добра молодца! — велел он. Стодвадцатикилограммовый малыш кряхтя поднялся с сиденья.
— Это сейчас, это мы мигом! — весело объявил толстяк, с треском оседлав беднягу Меньшикова, который застонал под сильным гнётом.
— Вот то-то же! А то вздумал крик поднимать, — усовестил его главарь. — Ничего-ничего, потерпи, немного осталось…
— Во! — воскликнул дородный Гриня. — И лесок показался… Слышь, супостат? Лесок объявился, там-то мы тебя и ухайдокаем! Недолго тебе осталось.
— Пожалеете, гады, — огрызнулся Евгений.
— Ага, долго страдать будем, — согласился предводитель налётчиков. — Сейчас-сейчас… уж мало тебе не покажется, на первой берёзке повесим!
— На кого работаете, сволочи? — спросил пленённый.
— Михалыч, что-то он разговорился. Может ему прям сейчас кердык устроить? — предложил Гриня, легко подпрыгнув на Меньшикове.
— Нет, на хату привезём, потом устроим, — сказал командир.
Далее машина повернула куда-то и после десятиминутного переезда остановилась.
— Давайте, мужики, несите клиента к боссу. Поговорят, а там и кончать его будем, — велел старший. Толстяк с водителем подхватили Меньшикова на руки, затем понесли в деревянный сруб.
