Первой вошла Морин. Айрис последовала за ней и осторожно прикрыла за собой дверь.
— Некоторые считают, что эти девушки уехали отсюда со значительной частью сбережений Эрнандеса, — сообщил Ласаль и затем сказал, обращаясь к кому-то на своем конце провода: — Заканчиваю, Джесс. Скажи этим дамам и господам, что я говорю с Джорджем Бушем.
Морин выглядела как обычно, только лучше. Немного стройнее, чем во время их последней встречи. Больше косметики, желтое облегающее платье. Рыжие волосы приобрели более яркий оттенок, Либерман подумал, что природе в данном случае помогла химия. Она положила сумочку на стол, рядом с фотографией детей доктора Дипа, и посмотрела на Айрис, одетую в длинную темно-синюю юбку и блузку в тон. Китаянка была коротко подстрижена, глаза покраснели от слез, хотя сейчас она не плакала.
— Бар «У Крошки О’Брайен», — продолжал Ласаль, — принадлежал Эрнандесу много лет. Счета в банке у него не было, деньги он не транжирил. И при этом в доме не нашли ни доллара. Эти проститутки убили Эрнандеса и Скетла Гарта, и я убежден, они сделали это не просто для собственного удовольствия. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Отпечатки пальцев? — спросил Либерман.
— Это между вами, мной и «Сазерн Белл», или кто там обслуживает эту связь, — сказал Ласаль. — Полицейские, побывавшие на месте преступления в ту ночь, повсюду оставили свои отпечатки. Они думали, что это тривиальная ссора в публичном доме, никаких сложностей. Сейчас я должен идти. Телефон и адрес вашего отделения мне сообщил ваш сотрудник Бриггс. Я пошлю вам копии всех документов, которые разыщу. А в частном порядке могу сказать, что будет, если вы поймаете вторую сестричку. Мы обратимся с просьбой об экстрадиции. Будем говорить о нашем приоритете. Вы постараетесь ее не отдать. Кэрол Ласаль утверждает и впредь будет утверждать, что мы уличили этих девиц в совершении двойного убийства, но, учитывая, что прошло столько времени, а доказательств теперь не сыскать, хороший адвокат сможет добиться оправдания. Мы же хотим, чтобы свершилось правосудие.
И, подумал Либерман, мы не хотим, чтобы мэр оказался в неловком положении.
— Я понимаю, господин мэр, — сказал он.
— С вами приятно иметь дело, детектив. Если когда-нибудь окажетесь в наших краях, навестите меня. Обещаю угостить лучшими устрицами Мексиканского залива.
Мэр Кэрол Ласаль повесил трубку, и Либерман повернулся к двум молчавшим женщинам.
— Морин Хэнраган, это, я полагаю, Айрис Хуанг. — Женщины не смотрели друг на друга. — В последнее время подруга Билла и…
— Как он? — спросила Морин.
— Доктор верит в возможность удачного исхода, — сказал Либерман.
— Возможность? — спросила Морин.
— Никаких гарантий врачи не дают, — ответил Либерман.
— Мы можем его увидеть? — спросила Айрис.
— Я узнаю у доктора, — ответил Эйб. — Взглянуть на него вы, вероятно, сможете, но он без сознания.
— Как зовут доктора? — спросила Айрис.
— Далавал, — ответил Либерман.
Айрис встала:
— Я его поищу.
— Конечно, — сказал Либерман.
Айрис улыбнулась Морин, та ответила ей улыбкой, и Айрис вышла из кабинета, осторожно закрыв за собой дверь.
— Производит приятное впечатление, — заметила Морин.
— Да.
— Ей бы лучше дойти до конца коридора, сесть в лифт, спуститься и уехать — она оградит себя от лишних страданий.
Либерман встал:
— Ты звонила Майклу?
Морин кивнула.
— Они прилетают утром, — сообщила она. — Они не хотели, чтобы Билли не спал ночь. Единственный прямой рейс из Торонто был в девять. Они полетят самолетом «Эйр Кэнада»…
— Он выдержит, Мо, — пообещал Либерман, подходя к Морин.
— Я не об этом, Эйб, — сказала Морин, кусая нижнюю губу. — Скажи мне правду. Тебе он действительно нравится?
— Он хороший напарник, — ответил Либерман.
— Когда трезв, — сказала Морин с горечью.
— Он надежный напарник, хороший полицейский.
— И тебе он нравится? — снова спросила Морин, подняв глаза на Либермана
— Он мне нравится, Мо.
— Тебе надо побриться, Эйб, — посоветовала она. — К утру у тебя вырастет седая борода.
— Я не ребенок, Мо.
— Я набиралась мужества для развода, — сказала Морин, глядя в сторону. — Нашла адвоката, поговорила с отцом Бойером из епархии архиепископа. У них есть люди, которые занимаются такими делами.
— Можно попробовать обратиться к отцу Стоуэллу из церкви Святого Нефании, — предложил Либерман. — Он был адвокатом и четыре года провел в Ватикане, рассматривая подобные обращения.
— Кого ты только не знаешь, Либерман? — спросила она, снова глядя на Эйба.
— Возможно, самого себя.
— Как поживает Бесс? В последние несколько лет я пару раз думала позвонить ей, но не хотела ставить в неловкое положение ни ее, ни тебя. Ты когда-нибудь ей рассказывал?
Либерман посмотрел в коридор через стекло в двери кабинета. Чернокожий священник лет тридцати с небольшим вышел из лифта и оглядывался в поисках поста медсестры.
— Нечего было рассказывать, Мо. Мы ничего не сделали.
— Мы думали об этом. Говорили об этом.
— Трудный выдался вечер.
— Там, откуда я родом, говорят, что мысли — это дела, — заметила Морин. — Я не была безгрешна после того, как ушла от Билла, да и он, как видно, тоже. — Она посмотрела через плечо в том направлении, в котором ушла Айрис. — Правда, грехи мои были жалкими, — продолжала Морин. Внезапно она встала. — О чем это я говорю?
— О чувстве вины, — ответил Либерман. — Я тоже чувствую себя виноватым. Ведь я позволил Биллу поехать туда, где в него стреляли, а сам в это время смотрел с внуками бейсбол.
— И в этом вся твоя вина? Оставь эти мысли, у тебя нет причин чувствовать себя виноватым.
Морин мерила шагами кабинет. Либерман сел: оба колена давали о себе знать.
— Ты победила, — сказал он. — Твоя вина больше моей.
— Спасибо, — сказала она сердито.
Морин остановилась и посмотрела на Либермана.
— Пожалуйста.
— Что у тебя болит? — спросила она.
— Колени. Артрит.
— У меня артрит затронул плечи, — вздохнув, сказала Морин.
Либерман встал:
— Однако мне пора вернуться на работу.
— На чашку кофе у тебя еще есть время?
— Пожалуй.
Он обнял ее, успокаивая. Голова Морин покоилась на его плече, волосы щекотали лицо. Она пахла давними временами, и Либерман почувствовал усталость.
А потом Морин Хэнраган заплакала.
Либерман вернулся в полицейский участок почти в одиннадцать вечера. Морин и Айрис стали почти подругами и пошли в кафетерий при клинике, чтобы выпить кофе и съесть чего-нибудь резиноподобного из автомата. Доктор Дип снова заверил Либермана, что у Хэнрагана действительно неплохие шансы, а отец Паркер пообещал остаться с Биллом по меньшей мере до утра, когда придет дежурный священник.
— Это значит, — предположил Либерман, — что, если мой друг умрет, кто-то сможет его соборовать?
— Именно так, — ответил Паркер.
— Билл сказал, что вы — Шустрый Паркер, это правда?
— Да.
— Как колено?
Левая рука Паркера рефлекторно потянулась к левому колену.
— Навсегда зажило, — ответил он.
Либерман покинул клинику после звонка Хьюза. Хосе Мадеру, брата Эстральды, задержали, когда он вернулся домой через несколько минут после того, как Хэнрагана увезла машина «скорой помощи». Полицейский Роберт Шейн двадцати пяти лет оставался на месте преступления и ждал экспертов, когда появился взбешенный Мадера. Не подоспей фотограф «Чикаго трибюн», мужчина мощного телосложения, и не оттащи он Мадеру, тот мог бы убить молодого полицейского. Теперь Хосе, в наручниках, находился в камере временного содержания на Кларк-стрит. Шейну оказали помощь — Мадера наградил его рваной раной на лице и сломал скулу — и отпустили.
Полицейское отделение на Кларк-стрит было освещено ярче, чем закусочная «Уэндиз» на противоположной стороне улицы. Она была еще открыта, и Либерман зашел туда съесть двойной гамбургер и выпить чаю со льдом. Чай у них закончился. Он удовольствовался диетической колой и заказал еще два гамбургера и две бутылки кока-колы навынос.
Когда Эйб вошел в отделение, Нестор Бриггс был еще на работе. Где-то в здании рыдала женщина. Либерман отнес пакет с едой из «Уэндиз» в комнату для инструктажа полицейских бригад. Никаких бригад на самом деле не существовало. Никогда. Их и в прежнем участке не было. Это название восходит к двадцатым годам и даже еще более раннему периоду, когда для борьбы с массовыми волнениями и бунтами, для усмирения враждующих между собой банд были организованы бригады полиции по армейскому образцу.
За одним из столов в этом помещении сидел Хьюз, чего раньше никогда не бывало. Увидев Либермана, капитан встал. В комнате в этот момент они были одни.
