Позади домов тянулась так называемая санитарная полоса. Мма Рамотсве вышла из машины и направилась туда. Дом доктора Комоти должен быть восьмым по счету — семь она проехала и еще один обошла вокруг.
Она стояла на санитарной полосе напротив восьмого дома и смотрела в сад. Когда-то он содержался в образцовом порядке, ноте времена давно прошли. Теперь растения буйно разрослись: тутовые деревья, гигантские кусты бугенвиллей, устремившие к небу алые гроздья цветов, асимины с гниющими на ветвях плодами. Здесь, должно быть, рай для змей, подумала она. В некошеной траве, наверное, прячутся мамбы, а на ветвях деревьев притаились гадюки и ждут какую-нибудь глупышку вроде нее.
Мма Рамотсве нерешительно отворила калитку. Похоже, ею давно не пользовались — раздался громкий скрип. Нестрашно, дом стоял в глубине двора, шагах в ста от ограды, и звук затеряется в густых зарослях, полностью скрывавших дом от глаз. Поэтому мма Рамотсве чувствовала себя в безопасности — если не от змей, то от посторонних глаз.
Она медленно двинулась вперед, осторожно ступая по траве и каждую секунду ожидая услышать шипение рассерженной змеи. Но ничего такого не случилось, и вскоре она уже стояла, пригнувшись, под тутовым деревом, не решаясь подойти к дому ближе. Отсюда хорошо просматривались задняя дверь и открытое кухонное окно, но не было видно, что творится внутри. Дом был выстроен в старом колониальном стиле, и широкий скат крыши не позволял палящим солнечным лучам проникать внутрь. Шпионить за людьми, живущими в современных зданиях, гораздо удобнее — архитекторы, напрочь забыв о солнце, поместили людей в прозрачные аквариумы, куда заглядывает каждый, кому не лень.
Что делать? Оставаться на месте в надежде, что кто-то выйдет на крыльцо? Но когда это случится? А если кто-нибудь все же выйдет, что тогда делать?
Внезапно окно распахнулось, и из него выглянул мужчина. Это был доктор Комоти.
— Эй вы! Там под деревом! Да, вы! Что вы делаете под моей шелковицей?
Мма Рамотсве внезапно испытала странное желание оглянуться, словно рядом с ней стоял кто-то еще. Как школьница, ворующая фрукты в чужом саду или совершающая какой-нибудь другой неблаговидный поступок и застигнутая на месте преступления. Отвечать было нечего. Оставалось одно — признаться.
Она выпрямилась и вышла из тени.
— На улице очень жарко, — крикнула она. — Не найдется ли у вас воды?
Окно захлопнулось, и через несколько секунд распахнулась задняя дверь. На крыльце стоял доктор Комоти, одетый, как она заметила, совсем иначе, чем при выезде из Габороне. В руках он держал кружку с водой. Мма Рамотсве взяла кружку и стала жадно пить. Она с благодарностью утолила жажду хотя заметила, что кружка грязная.
— Зачем вы забрались к нам в сад? — спросил доктор Комоти не слишком сурово. — Хотели что-нибудь стащить?
— Вовсе нет, — обиженно ответила мма Рамотсве.
Доктор Комоти холодно посмотрел на нее.
— Ну что ж, тогда скажите, что вам нужно. Вы ищете работу? Но к нам уже ходит готовить одна женщина. Нам никто не нужен.
Не успела мма Рамотсве ответить, как за спиной у доктора Комоти кто-то появился и выглянул из-за его плеча. Второй доктор Комоти.
— В чем дело? — спросил он. — Что надо этой толстой женщине?
— Она залезла к нам в сад, — объяснил первый доктор Комоти. — Но говорит, что не хотела ничего украсть.
— Я не воровка, — возмущенно воскликнула мма Рамотсве. — Я просто смотрела на ваш дом.
Оба доктора Комоти устремили на нее озадаченный взгляд.
— Зачем? — спросил один из них. — Почему вы смотрели на наш дом? В нем нет ничего особенного, и он не продается.
Мма Рамотсве рассмеялась, запрокинув голову.
— А я и не собираюсь его покупать, — сказала она. — Дело в том, что я жила здесь в детстве. Этот дом принадлежал бурам, мистеру и миссис Ван дер Хеевер. Моя мать была у них кухаркой, и мы жили в доме для слуг в конце сада. Мой отец содержал его в порядке…
Сделав паузу, она с упреком посмотрела на мужчин.
— Тогда здесь было лучше, — сказала она. — Сад был ухоженным и чистым.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил один из двух. — Мы бы хотели навести здесь порядок, но дело в том, что мы очень заняты. Видите ли, мы оба врачи, и много времени проводим в больнице.
— Ах, — воскликнула мма Рамотсве, стараясь придать своему голосу почтительность, — вы работаете в местной больнице?
— Нет, — ответил первый доктор Комоти, — у меня свой кабинет рядом с вокзалом, а мой брат…
— Я работаю вон там, — сказал второй доктор Комоти, махнув рукой куда-то на север. — Так или иначе, вы можете осматривать сад сколько вам угодно, мма. Но прежде зайдите в дом. Мы напоим вас чаем.
— О, вы очень добры! — воскликнула мма Рамотсве. — Спасибо.
Она рада была покинуть запущенный сад с его зловещим подлеском. Несколько минут она с притворным интересом разглядывала деревья и кусты — или то, что от них осталось, — но вскоре, поблагодарив хозяев за чай, вышла за ворота. Ее ум деловито обрабатывал только что полученную информацию. Как оказалось, существуют два доктора Комоти. В самом этом факте не было ничего необычного, но мма Рамотсве чувствовала: разгадка скрыта именно здесь. Конечно, не исключено, что оба близнеца учились в медицинском колледже — жизнь одного из близнецов нередко представляет собой зеркальное отражение жизни второго, вплоть до женитьбы на сестре его жены. Но в данном случае мма Рамотсве была уверена: здесь что-то не так, нужно только понять, что именно.
Она села в белый фургончик и поехала в центр города. Один из докторов Комоти сказал, что работает рядом с вокзалом, и она решила взглянуть на его приемную — хотя едва ли медная табличка, если таковая у него имеется, сможет ей что-то сообщить.
Мма Рамотсве немного знала этот вокзал. Ей нравилось посещать это место, напоминавшее о прежней Африке, об утомительных поездках в битком набитых вагонах, о неторопливых путешествиях по бескрайним равнинам, о стеблях сахарного тростника, который полагалось жевать, чтобы скоротать время, а затем выплевывать в открытое окно. Здесь еще можно было увидеть подобную картину, здесь, где поезда из Кейптауна медленно двигались вдоль платформы, направляясь через всю Ботсвану в Булавайо; где в индийских лавках за вокзалом по-прежнему продавали дешевые одеяла и мужские шляпы с ярким пером и лентой.
Мма Рамотсве не хотела, чтобы Африка менялась. Не хотела, чтобы ее народ стал таким же, как другие народы — бездушным, эгоистичным, забывшим о том, что такое быть африканцем, или, хуже того, стыдящимся Африки. Она хотела быть африканкой и больше никем. Если бы ей дали таблетку и сказали: «Вот таблетка, последнее достижение науки. Прими ее, и превратишься в американку», она ответила бы: «Нет. Спасибо. Ни за что».
Она остановила белый фургончик у вокзала и вышла. Вокруг толпился народ: женщины продавали жареную кукурузу и сладкие напитки, мужчины громко разговаривали с друзьями, семья с картонными чемоданами и увязанными в одеяло пожитками спешила на поезд. Ребенок, везущий самодельную машинку из скрученных проводов, врезался в мма Рамотсве и убежал не извинившись, боясь получить нагоняй.
Подойдя к одной из торговок, она заговорила с ней на сетсвана.
— Здоровы ли вы сегодня, мма? — спросила она.
— Здорова, а вы, мма?
— Я здорова и крепко спала.
— Хорошо.
Покончив с приветствием, она сказала:
— Говорят, здесь есть замечательный доктор. Его зовут доктор Комоти. Вы знаете, где он работает?
Женщина кивнула.
— К этому доктору ходит много людей. Он работает поблизости. Видите, куда поставил грузовик тот белый человек? Это там.
Мма Рамотсве поблагодарила торговку и купила у нее початок жареной кукурузы. Потом, зажав его в руке, пересекла пыльную площадь и оказалась возле довольно ветхого здания с жестяной крышей — там и располагался кабинет доктора Комоти.
К ее удивлению, дверь была не заперта. Распахнув ее, она увидела прямо перед собой женщину.
— Простите, мма, но доктора сейчас нет, — слегка раздраженно сказала женщина. — Я медсестра. А доктор будет в понедельник днем.
— Как грустно работать в пятницу вечером, когда все остальные думают о развлечениях, — сказала мма Рамотсве.
Медсестра пожала плечами.
— Мы с другом тоже пойдем повеселиться. Но я люблю в конце недели приготовить все на понедельник. Так лучше.
— Гораздо лучше, — согласилась мма Рамотсве, быстро соображая, что бы еще сказать. — Видите ли, мне не нужен доктор, то есть нужен, но не как пациентке. Я работала вместе с ним в Найроби, медсестрой. И просто хотела повидаться.
Поведение медсестры стало гораздо более дружелюбным.
— Я приготовлю вам чаю, мма, — предложила она. — Жара на улице еще не спала.
Мма Рамотсве уселась на стул, дожидаясь, пока медсестра вернется с чайником.
