И все-таки Смолин продолжал искать новые следы. Два-три года назад он, несомненно, поступил бы наоборот. Улики против Третьяка были настолько основательны, что поиски на стороне казались просто потерей времени.
Но Смолин уже не раз убеждался, что самые правдоподобные догадки иной раз рушились, погребая под своими обломками веру сыщика в свои силы. Что стал бы делать капитан, окажись Третьяк невиновным?
Поэтому, отпустив Сидора, Смолин позвонил в автоинспекцию, попросил к телефону Куглянта и предупредил его, что через полчаса приедет.
Эти тридцать минут он потратил на знакомство со снимками протекторов[6], сделанными недавно Анчуговым у дома Агулина. Капитан долго рассматривал рисунок шин, стараясь найти характерные особенности и потертости.
Это были, видимо, оттиски колес «Москвича». На одной из шин Смолин заметил резкую особицу: кусок протектора был вырван, рядом с повреждением рельефный рисунок сильно потерся.
Этого было достаточно, чтобы искать машину.
Капитан автоинспекции Григорий Куглянт, взглянув ка снимки, сказал уверенно:
— Я на земле еще оттиски хорошо разглядел. Это — «Москвич». Колея от передних шин — 1105 миллиметров, от задних — 1145. Машина прошла, можно думать, не одну тысячу километров. Протекторы сильно изношены и повреждены. Что ж, давайте поищем, капитан.
Сначала решили осмотреть частные машины. Вероятнее всего, преступник, если он приехал на «Москвиче», взял не казенную машину. Незаконный рейс на учрежденческом автомобиле всегда связан с известным риском. Да и служебных «Москвичей» в городе было совсем немного.
Два дня «Победа» автоинспекции колесила по городу, останавливаясь то у одного, то у другого дома. Нужный «Москвич» не находился.
Наконец на исходе второго дня Куглянт остановил машину у двора одного из видных работников города — Ремизова.
Во дворе, около веранды, стоял серый «Москвич». Одно из колес было снято, и возле него на корточках сидела девушка в пижамных брюках и майке.
— Здравствуйте, Вера Васильевна, — устало произнес Куглянт, подавая руку, — чинитесь?
— Угу! — сверкнула зубами девушка и насмешливо сощурилась. — Помочь хотите?
— Отчего не помочь.
Ловкими быстрыми движениями заклеивая порез на камере, Куглянт спросил Ремизову:
— Папа дома?
Вера Васильевна рассеянно потерла нос, от чего он сейчас же стал сине-черным.
— Папа в командировке. Со второго июня. Не то рожь сеет, не то картошку убирает. Руководит.
Накачав камеру, Куглянт покатил колесо к машине. Смолин бросил быстрый взгляд на оттиск. На следе было видно совершенно отчетливо: в протекторе не хватает куска резины, рисунок возле повреждения сильно потерт.
Это была та машина, которая прошла под окнами Агулина в ночь со второго на третье июня.
Куглянт тоже увидел это, привинчивая колесо.
— Мужчинам надобен магарыч? — справилась Вера Васильевна и понимающе взглянула на гостей нагловатыми зелеными глазами.
Все прошли на веранду.
Тут только девушка, вероятно, сообразила, что надо спросить у людей, зачем они пришли.
— Мы хотели бы узнать, — сухо отозвался Смолин, — где вы катались в ночь со второго на третье июня?
Бывают люди, которые умеют глубоко прятать свои чувства. Даже в минуты сильных душевных потрясений они говорят с завидным внешним спокойствием, шутят, или, напротив, молчат с безразличным видом.
Но есть и такие — это обычно люди, не встречавшие в жизни серьезных препятствий, которых первое, даже незначительное потрясение совершенно преображает и выбивает из седла.
Это и случилось с Верой Васильевной. Взглянув на Смолина, она вдруг сильно побледнела, глаза ее почти побелели от страха, и она стала похожа на маленькую глупую напрокудившую девчонку.
— Вы не ответили мне на вопрос, — напомнил Смолин.
— Боже мой! Боже мой! Если узнает отец! — испуганно заговорила Вера Васильевна. — Ведь мы, кажется, убили его!
— Кого?
— Человека этого, в поселке!
— Расскажите обо всем по порядку, — потребовал Смолин, еще не решив, записывать ему или нет показания Ремизовой.
Девушка отрывочно и бестолково рассказала, что в ночь со второго на третье июня она отвезла отца на вокзал к поезду, отходившему в полночь. Мать в это время ила на даче.
С вокзала Вера проехала к друзьям и предложила им покататься за городом.
Захватив подругу и двух товарищей, она погнала машину через поселок в лес. По пути они захватили в вокзальном ресторане несколько бутылок вина.
Короче говоря, все опьянели и, примерно, в час направились домой.
Вера Васильевна чувствовала, что машина плохо слушается ее, но продолжала ехать на большой скорости. В поселке «Москвич» то и дело задевал за кусты по бокам дороги, заезжал на тротуары; глох мотор.
На одной из глухих улиц поселка, когда она сильно выжала акселератор, в лучах фар вдруг метнулся длинный несуразный человек с чемоданом.
Вера Васильевна резко крутнула баранку руля и, сразу отрезвев, не оглядываясь, помчалась в город.
Теперь, вероятно, Куглянт и капитан приехали, чтобы увезти ее в милицию.
Смолин слушал девушку рассеянно. Узнав в самом начале, что она отвезла отца на вокзал к двенадцатичасовому поезду, капитан усмехнулся про себя: девчонка не могла иметь отношения к убийству, — оно случилось около 11 часов. Но теперь, услышав о человеке с чемоданом, Смолин насторожился.
Он принялся было расспрашивать Ремизову о приметах этого человека, но Вера Васильевна только махнула рукой:
— Пьяна я была.
Перед тем, как проститься с Ремизовой, Александр Романович написал короткую записку Анчугову. Капитан просил Ивана Сергеевича срочно связаться с районом, куда уехал Ремизов, и узнать у него, где находился «Москвич» до полночи второго июня.
Машина автоинспекции довезла Смолина до народного суда. Капитан передал записку шоферу и попросил немедля завезти ее Анчугову.
В суде Смолина интересовали приостановленные производством дела. Возможно, удастся отыскать среди них такое, которое так или иначе наведет на следы преступника. Такие случаи встречались изредка в практике сыска.
До конца рабочего дня оставалось около часа, и Смолину не удалось найти ничего путного. Решив наведаться сюда утром, капитан поехал домой.
Утром, прежде чем отправиться в суд, Смолин позвонил Анчугову. Тот уже успел поговорить с отцом Веры Васильевны по телефону. Ремизов сообщил, что «Москвич» весь день находился в гараже под замком. Ключ хозяин никому не отдавал.
В половине двенадцатого дочь вывела машину из гаража и довезла его, Ремизова, до вокзала. Оттуда она, конечно, вернулась домой.
Четвертая версия тоже оказалась беспочвенной. Надо было искать новые следы.
Смолин пробыл в суде до вечера. Он просмотрел десятки приостановленных дел и грустно думал о том, что в жизни неправомерно большое место занимают случайности.
Только вот эта тощая папка, дело № 247, имела может быть, отношение к той работе, которой занимался сейчас капитан.
В папке были подшиты несколько бумажек. Одна из них была заявлением покойного Агулина. Часовой мастер сообщал: у него похищены часы «Звезда» и указывал, что подозревает в краже С. Мятлика с улицы Новой, дом 43.
На чем основаны подозрения, Агулин не сообщал.
Мятлик, вызванный к следователю, как говорилось в протоколе допроса, решительно отвергал свою вину.
Не было ничего удивительного в том, что суд не дал хода этому делу.
Смолин еще просматривал очередные дела, когда его пригласили к телефону. Звонил следователь Гайда из прокуратуры.
— Тут Сивриков у меня вот… за дверью сидит… — как всегда, отрывочно и не очень складно объяснял Гайда. — Из тюрьмы привезли. Заявил, что он-де Агулина убил. Врет, небось, шельма… Да, врет… Но поговорить надо. Не мешает.
По дороге в прокуратуру Смолин расстроенно говорил себе, что в его работе усилия, затраченные на сыск, нередко прямо противоположны успеху, и что с этим, вероятно, надо мириться, как с издержками профессии. А вдруг этот Сивриков сказал правду? Какая тогда цена ему, сыщику с многолетним опытом? Впрочем, едва ли есть на земле профессии без неприятностей. Смолин вошел к Гайде, стараясь скрыть свое раздражение, но Михаил Иванович, бросив взгляд на капитана, дружески пожал плечами:
— А вы, батенька, не расстраивайтесь… Врет же, поверьте мне… А вот, зачем врет, любопытно…
— Его привезли из тюрьмы? — чтобы начать разговор, спросил Смолин. — За что осужден?
— Убийство в пьяной драке. Двадцать пять лет тюрьмы.
— Сколько вели следствие?
— Около месяца.
Смолин откровенно рассмеялся:
— Он, что же, сидя в тюрьме, убил Агулина?
— Нет, отчего же. Бегал из-под стражи. Первого июня исчез. Пятого — вернули.
