Кроме того, элегантный прораб вручил толстушке коробку с тортом. «О, Ваграм, ты бесподобен!» – умилилась Мария и захлебнулась слюной.
Во-вторых, дети отправлялись в загородный лагерь «Даллас». За семьсот пятьдесят долларов их обещали научить основам языка. За такие деньги Маша и сама кого угодно научила бы английскому (да хоть китайскому!). Но «Даллас» располагался в сосновом бору на берегу красивейшего озера. Пацанам, несомненно, там понравится.
Ну что ж, English так English! Маша полагала, что ее сообразительные микробы запросто овладеют иностранным языком. В случае, если не будут депортированы из лагеря на второй день после приезда.
– …Сто двадцать пять тысяч пятьсот, сто двадцать пять тысяч шестьсот… – бормотала Маша. Она сидела на диване и сортировала дензнаки по номиналу. Нельзя сказать, что процесс не доставлял ей удовольствия.
К боку Марии привалился щенок. Две минуты назад он схомячил миску макарон с тушенкой. Его пушистое светло-коричневое пузо стало тугим и круглым, и весь мир для Рекса был сейчас окутан сонной дымкой умиротворения. Немного, правда, волновало странное шевеление в Машином животе. Звуки, производимые внутренностями хозяйки, настораживали. Щенок прислушивался, шевелил ушами, ворчал. Ему мерещилось, что внутри Марии возится котенок.
Брунгильда помогала собирать детей в лагерь. Зеленоволосая красавица (да, теперь зеленоволосая!) стала доброй феей для Марии. Она уже виртуозно управлялась и с пылесосом, и с замороженными продуктами. Маша поняла – Брунгильдина бестолковость, в которой пытался уверить друзей Валдаев, распространялась лишь на лингвистическую сферу.
Да, девушка была не способна освоить русский язык. Но ведь достаточно включить радио или телевизор, чтобы убедиться – этой напасти подвержены не только иностранцы, но и многие русские. Кроме того, не просто русские, а журналисты и политики – люди, обязанные знать язык по долгу службы. Косноязычная Брунгильда, по крайней мере, не изображала из себя журналиста или политика. Она скромно работала девушкой Валдаева, а в свободное время помогала Маше с детьми и хозяйством.
Сейчас Брунгильда упаковывала в рюкзаки одежду и игрушки. Трехлетний Эдик настойчиво подсовывал различный скарб. Он, словно беженец, пытался увезти в лагерь все, нажитое за годы долгой жизни: восемнадцать машин, две мозаики, пять килограммов «Лего», пару десятков пластмассовых пауков и тараканов, альбомы для рисования, краски и гуашь, изысканную коллекцию щебня, стеклянные бусинки, танки, гаубицы, бульдозеры, три рулончика использованных пистонов, мягкого енота с полуоторванным хвостом и двух зайчиков, очки без дужки, пассатижи (Илья до сих пор в поисках), деревянное домино, три метра проводов и т. д.
– …Вы что?! – возмутился Ваня Евдокимов, осмотрев шесть увесистых сумок. – На целый год детей отправляете?!
– А можно? – с надеждой спросила Мария.
– Ну, мама! – завыли дети. – Не надо! Мы же соскучимся!
– Куда столько вещей?! – продолжал метаться среди баулов Ваня. – Марья Анатольевна, вы ведь через неделю к ним приедете!
– А надо? – расстроилась Маша.
– Конечно! Навестить, проведать. Одежду поменять. Ну-ка, разгружайтесь!
– Эта ноу одьежда, – вмешалась Брунгильда. – Эта игрушка, машинка, пистолета.
– Нам все нужно! – яростно выкрикнули близнецы Леша и Антоша. – Без этого мы не поедем!
– Пусть берут, – заволновалась Мария. Она всегда старалась избежать конфликтов. – Ничего страшного, довезем. Ваня, а где Илья?
– Он меня командировал. А сам поехал на осмотр места происшествия.
Сумки впихнули в багажник черного джипа. Рекс запрыгнул на заднее сиденье. Радостное предвкушение поездки снесло ему крышу – он вертелся волчком, прыгал, лаял и лез ко всем с поцелуями. Ваня с сомнением наблюдал, как Мария втискивается за руль. Она стала удивительно неповоротливой.
– Марья Анатольевна, давайте я поведу, – предложил лейтенант.
– Не-а, – покачала головой Маша. – Хитрый ты какой. Я и сама хочу.
– Я тоже мочь, – подхватила Брунгильда. – Я вправлять «феррари»!
– О чем это она? – тихо спросил Ваня. – Откуда у нее «феррари»? Богатая, что ли?
– Да ну! Просто фантазирует.
– Я вправлять «ягуар», – не унималась Брунгильда. – Я вправлять «порш»!
– Хорошо, хорошо, – успокоила ее подруга. – Ты Брунгильда Шумахеровна, мы поняли. Но джип все-таки поведу я!
И Мария радостно стартовала на второй скорости, вызвав бешеный восторг у мальчишек. К ближайшему повороту они уже разогнались до ста км/ч. Ваня знал, что Илья Кузьмич сделал жене удостоверение внештатного сотрудника милиции, рассчитывая на лояльность инспекторов ГАИ. Но, по мнению лейтенанта, Марию и близко нельзя было подпускать к рулю. У Вани перехватывало дыхание, когда очередная «мазда» или «жигуль» выныривали из-под колес черного монстра.
А дети, Брунгильда и Рекс визжали от счастья. Каскадерский слалом наполнял их ликованием.
Личность полковника Алимова характеризовалась двумя эпитетами. Он был грозным и справедливым. Но сегодня собирался стать въедливым и мелочным. Черные с проседью усы воинственно топорщились, предвещая бурю. Зеленоватые глаза сияли классовой ненавистью. Зуфара Алимовича только что основательно пропесочило высшее руководство. И он чувствовал – ему тоже необходимо на кого-то наорать.
Поэтому полковник с низким гортанным возгласом ввалился в кабинет подчиненных, как ирокез, выскочивший на тропу войны. Он был разгорячен и неистов и готов рвать в клочья недобросовестный личный состав. Но замер в растерянности.
– Где все? – хмуро спросил Зуфар Алимович у Валдаева.
Престарелый юноша Валдаев сидел у компьютера и мастерил фоторобот исчезнувшего Каримбека.
– Майор Здоровякин на осмотре в Пушкинском парке, – бодро и весело отрапортовал Валдаев, не отрывая глаз от монитора. – Лейтенант Евдокимов… Лейтенант Евдокимов тоже на осмотре в Пушкинском парке!
(Ваня в это время трясся в Машином джипе.)
Зуфар Алимович жадно посмотрел на Сашу. Орать на Валдаева полковник был не в праве, но организм требовал разрядки. Ненависть ко всему живому, спровоцированная наездом начальства, искала выход.
– А ты чего здесь расселся, как Монтсеррат Кабалье? – рявкнул Зуфар Алимович.
Валдаев вспыхнул. Сравнение с великой оперной певицей содержало намек на лишние килограммы Саши. Жировые запасы, незаметно образовавшиеся на физиономии, животе и ляжках Валдаева, являлись для него источником депрессии. Любое замечание (даже самое невинное, типа здоровякинского «Ты мой аппетитный поросеночек!») вызывало у него приступ гнева.
– Фоторобот делаю. На Каримбека, – сквозь зубы выдавил Александр. Он злобно посмотрел на полковника.
Зуфар Алимович почувствовал, что и у Саши сегодня не самое веселое расположение духа. С чего бы это?
Здоровякин и Евдокимов появились в дверях одновременно. Так, словно по правде вместе ездили в Пушкинский парк на осмотр места происшествия.
– Привет, пигмеи! – поприветствовал их Зуфаралимыч. – Пожалуйте ко мне. Я хочу сказать вам кое-что приятное.
И пропустил подопечных вперед. Конвоируя добычу к лобному месту, полковник поглядывал на парней с нежностью. Что-то было в его взгляде от сладострастия палача, который, сжимая в одной руке щипцы, а в другой – раскаленный штырь, пристально осматривает жертву.
Из дневника Сони Орешкиной:
«…Апрель. Начальство, устраивающее выволочки персоналу, ошибочно полагает, что надрывные вопли и оскорбления пробудят в подчиненных усердие. Это глобальное заблуждение!
Инга вчера прилюдно растерзала Костю. Ее не удовлетворил сценарий клипа для супермаркета «Гипотенуза». Она не стеснялась в выражениях, она прошлась по Костиному самолюбию, как по проспекту, звонко цокая каблучками-стилетами.
И что? Неужели окровавленный Константин, вырвавшись из лап тигрицы, тут же бросился к компьютеру и начал кропать новый сценарий, достойный восторгов Спилберга или Скорсезе? Вовсе нет! Напротив, он свинтил домой, где творчески провел вечер в компании с тремя литрами пива…
Вот если бы А.И. назначил руководителем отдела не Ингу, а меня, я избрала бы другую тактику общения с подчиненными. Я бы пестовала их и лелеяла и одобрениями пробуждала жажду плодотворной деятельности!..»
«…Июль. Никак не управиться с тунеядцами! Вот уже вторую неделю пытаюсь добиться от Игоря внятного ответа, где проект для «Юникома». Бесполезно! Смотрит на меня туманным взглядом трепанированного тюленя и вяло обещает исправиться… «А знаешь, Соня, когда ты не была начальницей, ты была классной девчонкой!»… Интересно, а кто же я, по их мнению, теперь?
Мой отдел – компашка иждивенцев и лентяев. Им незнакомо упоение работой. Теперь я это поняла…»
Глава 33
Возвращение Каримбека
– Илья Кузьмич, я исчезну на полчасика? – спросил Ваня.
