Словом, встав на пути православного смирения и терпения, ничуть не жалел. Напротив, вера-то и спасала его, «держала» после ухода со службы.
…В дворницкой на колченогом столе громоздились несколько бутылок коллекционного вина: попивали «Массандру» из жестяных кружек. Сыр, хлеб, зелень, антоновские, сохранившиеся до марта, яблоки. Пожалуй, ни с кем «из своих» Игорь не мог поговорить столь откровенно, по душам. Стаса больше нет, Серж далек от этого, многое ему не понятно, Мишель — практик, увлечен «жаждой деятельности», Клим — все больше и больше уходит в мир иллюзий, Большаков — хоть и разделяет его мысли, но ко всему относится несколько иронически, не всерьез, Валера еще слишком молод, Каратов — технарь, людей не видит, а остальные — хорошие ребята, но до многого «не доходят». Они «играют» в эту «игру», и думают, что так будет продолжаться вечно. По крайней мере, столь долго, насколько хватит сил. Но это вовсе не игра в перегонки, догонялки и прятки. Все гораздо сложнее. Сила и могущество, к которому они стремятся, глядя на него, лишь инструменты Идеи, но любая идея может обернуться мифом или рассыпаться, если она сама становится лишь средством или гипнотической «инструкцией» к действию. Власть (в чем скоро убедятся и нынешние «реформаторы») не может являться самоцелью, служить собственному карману или темным инстинктам. Без высшей справедливости Идеи возможен лишь языческий ареал, бунт, постоянные бои друг с другом, либо лжеустройство мира, любой общности, фальшивое соединение воров, лжецов и предателей. Они тоже «питаются идеями», но приспособленными к их нуждам, и власть их — от сатаны.
Будто в ответ на его мысли, Сабуров произнес:
— Что такое государство, без справедливой идеи, в основе которой лежит религия? Просто большие разбойничьи банды Это не мои слова — Блаженного Августина. Давно сказано, а применимо и по сию пору. У нас была великая страна, были и люди Мы отстаивали идею, пусть и не совсем правильную… Те, кто разрушил ее, были нашими врагами.
— А я, даже почти всю жизнь проведя в тюрьмах и лагерях, все равно отвечал конвоиру: «Служу Советскому Союзу!» — пошутил Каллистратыч, подмигнув из-под лохматых бровей Игорю.
— Дело не в том, кто где сидел, чем занимался, — продолжил Николай. Всегда были интриги и подковерная борьба, но истинных патриотов было гораздо больше. Сейчас, в основном — ряженые. Жирик, что ли, или Лебедь? Не смешите. И в своей системе я сталкивался с такими же: Споров, Литовский… служить будут кому угодно. И служат.
— «Новое мышление», — усмехнулся Кононов. — Нет ничего слаще низвержения авторитетов, вот и выслуживались перед либералами. Философия живота.
— Заигрывали с Западом, с бывшими врагами, вот и доигрались. А «бывших» нет, они ничего не прощают, все помнят. Хуже всего тем, кто продолжает работать, как надо. Неуверенность в завтрашнем дне, неопределенность, покинутость — и постоянное осуждение в СМИ. Такое ощущение, что журналисты — цепные псы.
— Вторая древнейшая профессия, — подсказал Каллистратыч. — Жополизы…
— Да-а… Старую идею развенчали, а новой нет, — Сабурову сегодня надо было выговорить накопившееся. — Сильных духом везде мало, даже в спецслужбах. После провала ГКЧП был шок. И я тоже задумался: а нужно ли все то, что делаю? Может, хватит? Мера грехов переполнилась. Нет же, еще на два года связался с «мальчиками в голубых штанишках». Они не понимают, что у каждого уважающего себя государства должна быть сильная спецслужба, а наш отдел — обязательно! И влезать туда «свободной прессе» нельзя. Попробуй Гусинский покритиковать «Моссад», живо на хвост наступят… Не секрет, что у любой крупной державы есть враги, даже особые «черные списки», в которых имена людей, подлежащих уничтожению, «зачистка». Были и у нас. А кто этим занимается — выполняет государственные задания особой важности, секретности. Им потом ордена и медали вешают.
— У тебя есть? — спросил Каллистратыч.
— Имеются. Возьмите, к примеру, Израиль. С террористами там не торгуются и не церемонятся, а если ты ускользнул — ищут по всему свету. То же и американцы, англичане. Так и надо. А у нас нынче совсем другое дело. Взять, Чечню. Это же рассадник бандитов. Скоро взвоем от такого «соседства», а это же российская территория, город Грозный мы строили, Ермолов мечом усмирял, а скоро там опять война начнется. Я вам обещаю. Техас также был территорией Мексики, но американцы что-то не больно торопятся возвращать. «Плюсы» и «минусы» у нас смешались, а временный интерес правит, сплошное шараханье. Сегодня ты мне друг, завтра — враг. Из нормальных людей делают «козлов отпущения», из стукачей лагерных правозащитников, из психов всяких — народных трибунов. Каждому электорату свой вития. Их лечить надо, а они ораторствуют. Психоз массовый, шизофрения.
— Психотронная война? — спросил Игорь.
— И это тоже. Это ведь реальность: с середины восьмидесятых и даже еще раньше у нас начались разработки пси-технологий. Управление психофизическим состоянием человека. Спросите Рыжкова, когда он премьер-министром был, знает… Документы подписывал. Еще в семьдесят третьем — первый СВЧ-генератор, «Радиосон», мощности установки хватило, чтобы «обработать» город, площадью около ста квадратных километров. В восьмидесятых — целые системы: «Русло», «Лава», «Градиент», — все основаны на сверхвысоких частотах, радиоакустических эффектах, чтобы управлять тета- и дельта-ритмами человеческого мозга. Так что оружие такое существует, но и Америка тоже «не отдыхала». Я мог бы многое порассказать, да не охота. Не время. Все же, секрет, вроде, хотя, какой к черту секрет! Все давно продано, всем известно. Я о другом. Преступность в стране — это, конечно, плохо. Но бороться надо в первую очередь не с ней, не с тобой, Игорь, а с объективными причинами, которые породили ее всплеск. Они не хотят бороться, потому что сами во всем замешаны. А уничтожают тех, с кем больше всего связаны. И это называется — отрапортавался! Сами ведь хуже тех, с кем призывают бороться. Что такое глупые пацаны с пистолетами, по сравнению с циничными проходимцами, дорвавшимися до власти, ставшими «расой господ», которые по миллиону в год сокращают население России — от голода и безысходности? Великую страну «подкручивают» под пяту «мирового сообщества»? Из пацанов этих еще что-то может выйти, они не так безнадежны, а из тех — никогда, они за собой все мосты сожгли. Только «Мост-банк» оставили. Те собственной жизнью рискуют, а эти — чужими, быдлом, по-ихнему. Гоями. А к этому делу подверстывают и спецслужбы, вот что обидно.
— В виде наемных киллеров?
— Конечно. Мне тоже были такие предложения, не раз. Но попробуй, выступи против них открыто — заклюют, всех журналюг спустят. Суды, прокуратура — тоже «под ними». Деньги свое дело делают, а жрать всем хочется. Я уж о вере не говорю. Нет у них ни веры, ни страха Божьего…
Откровенный разговор продолжался еще долго, под мягкое массандровское, шум моторов за низким окошком дворницкой и легкий храп прикорнувшего на кушетке Каллистратыча.
3
Весной Клим ушел из бригады. Сам, без принуждения. Видимо, понял, что больше им с Игорем, не по пути. И наркотическая зависимость оказалась настолько сильной, что уже не мог отказаться. Падение в бездну шло стремительно. Хмурый не стал задерживать — простились холодно. Клим сколотил небольшую группу, начал заниматься торговлей и перепродажей наркоты. Рынок здесь большой, но крупные купцы наперечет, все друг друга знают. Если появляется новый — берут в оборот, «в разборку», и менты, и заправилы с посредниками. Особо не развернешься. Но «шушерой» прожить можно. Пока сам не сколешься. Клим на «шушеру» не тянул, запросы у него были высокие. Однако, пока что дело не ладилось. То «кидали», то «сдавали» руоповцам. Благодаря большим родительским связям, удавалось выкрутиться. Брали подписку о невыезде, вносили залог. А на крючке в четвертом подотделе МУРа, у подполковника Воронова и его зама Мголаблишвили, он уже подвис крепко. Те работали капитально, без особого шума, но с толком. Ждали, когда Клим заглотнет большую партию, чтобы повязать и впаять по полной катушке, и ему, и продавцам. Один из информаторов, некий «Асмодей», в нужное время явился к Отару Мголаблишвили и сообщил: двое из Ставрополя носом роют на улице Миклухо-Маклая, чтобы скинуть груз, героин, клюнул Клим, но еще не договорились.
— Может, туфта? — засомневался Воронов, когда майор изложил ему донесение сексота.
— Нет! — возмутился темпераментный грузин. — Мой «Асмодей» — зубной техник, лицо нетрадиционной сексуальной ориентации, такие не врут. Он по всем притонам шатается, подставляет очко только под достоверные сведения. Я ему верю. А кроме того — продолжил другим тоном: — навели справки про ставропольцев. Шиманов и Глотов, грязные личности, из барыг. В Ставрополе, говорят, из обоих собирались в толчке утопить, так в Москву вырвались. Деньги за ними есть, и связи тоже, но вот отдадут ли они товар Климу — еще под вопросом? Скорее, замочат бедолагу где-нибудь на пустыре.
