Анна Данилова - Комната смеха

– Мне Эмма сказала. Но я так и не поняла, в шутку или всерьез. Еще сказала, что он страшно ревнует ее и что ему не нравится, что она шьет у портнихи, вместо того чтобы купить готовую одежду в магазине.

– Лиза, у меня к вам просьба. Сейчас вы все это запишете, потом поедете домой. Уверен, Алексей обязательно позвонит вам, чтобы договориться о передаче денег. Соглашайтесь. Возьмите у него деньги. Усыпите его бдительность.

– А что делать с деньгами? – спросила Лиза, густо покраснев. – Вам отдать?

– Себе оставьте. Ведь вы же все сделали так, как он просил.

Лиза села за стол, я дала ей бумагу и ручку и отправилась на кухню варить кофе. Ночь была безнадежно испорчена. И сна не было, и бодрости тоже. Вадим отправился следом за мной. Сел и стал наблюдать за тем, как я наливаю воду в турку, как варю кофе. Чтобы нарушить молчание и постараться выглядеть непринужденной, надо было что-то сказать. Я и сказала:

– Знаешь, что-то в последнее время я часто встречаю людей с голубыми глазами. Может, раньше я просто не замечала, что вокруг так много голубоглазых…

– Голубые глаза – это красиво, не спорю, это цвет неба, – ответил мне задумчиво Вадим, глядя куда-то в пространство, – но, по-моему, это цвет слабости…

– Глядя на твой подбородок и на тебя – громилу, такого огромного мужчину, который может убить одним взглядом, я бы такого не сказала…

– Слаб человек, – сказал он почему-то, словно и не слыша меня. – Слаб.

– Но только не ты.

– Именно я, – вздохнул он. – Ты вот, Валентина, хорошая девушка, порядочная и все такое, а я вечно западаю на каких-то шлюх… Меня прямо тянет на них, ты уж извини меня за такое. И поскольку я взялся опекать тебя, хотя бы некоторое время, послушайся хорошего совета: не верь мужчинам. Нам нельзя верить.

– Да я и не верю… – Сказав это, я почувствовала, как пол уходит из-под ног. Я не хотела слышать того, что он говорит. Не хотела, но все равно слушала. Захотелось подробностей. – Ты об Анне?

– Думаю, она все это время лгала мне. Постоянно. Но какая у нее была цель, когда она впервые пришла ко мне, я так и не понял…

– Возможно, она хотела запугать Алексея…

– Я тоже так думал. Но если хотела запугать, значит, во-первых, у нее была на это причина, а во-вторых, она что-то знает… Но что? Знает, кто именно находился в машине Алексея? Знает эту женщину?

– Думаю, и я ее тоже знаю…

– Как это? – Он словно очнулся, тряхнул головой и посмотрел на меня в упор. – Что ты такое говоришь?

– Дело в том, что я же видела ту женщину, которая находилась в квартире Алексея… Она действительно была немного похожа на Эмму Майер, к тому же на ней было то самое синее платье.

– Ты видела ее?

– Да, когда мы находились в квартире Алексея, помнишь, он отправился на почту получать очередную посылку, там оказались волосы его жены… Вадим, я ведь тебе уже все это рассказывала в машине, когда мы заезжали за Алексеем и Анной, чтобы везти их на опознание. Ты что, не слышал, о чем я тебе рассказывала?

– Подожди… Дай-ка я сам попытаюсь вспомнить. Кажется, ты сказала мне о том, что в ванной комнате Алексея был гребень, что ты провела им по волосам и увидела женщину, которую раньше никогда не видела. А, вспомнил, ты еще сказала, что она похожа на Эмму и что на ней было синее платье… И что же было дальше?

– Дальше? Алексей вошел в ванную… – И я рассказала ему в подробностях все, что видела и чувствовала в тот момент.

– Ты бы могла узнать эту женщину, если бы увидела еще раз?

– Легко.

– Хорошо… Так почему бы нам тогда не составить с твоих слов фоторобот? Ведь если окажется, что это именно та женщина, которая погибла в машине Алексея, то ее, верно, уже ищут, и довольно давно, со 2 ноября. Я прямо сейчас позвоню Васильеву и попрошу его связаться с отделом розыска пропавших за последние две-три недели…

На кухню вошла Лиза Гусарова. Казалось, она отдала последние силы написанию признания, настолько она выглядела изможденной и бледной. Видимо, сказывалось еще и количество выпитого алкоголя.

– Все, готово. – Она потрясла в воздухе исписанным листком бумаги. – Теперь я могу ехать домой?

– Да. Спасибо, что пришли.

– А… – Она словно бы отмахнулась и от Гарманова, и от всех проблем, которые, если судить по выражению ее лица, на этот момент показались ей ничтожными. Я бы даже сказала, что она, возможно, уже и пожалела о том, что сгоряча примчалась сюда, чтобы «закладывать» Тарасова. Больше того, она могла сейчас думать о тех последствиях, которые могут наступить после того, как Алексей узнает о ее признании. И если она и подозревает его в причастности к смерти жены или той, другой женщины, которая погибла в его машине, то наверняка, протрезвев и оценив ситуацию, испытает к нему страх.

Она ушла, так и не проронив ни слова. В глубокой задумчивости, погруженная в невеселые думы.

Я стояла, прислонившись к стене и глядя на уходящую Лизу, пока не почувствовала на своих плечах руки Вадима.

– Ты-то сама как? Отошла?

Понятное дело, он имел в виду мое состояние после изнасилования. Я покраснела при воспоминании об этом. Точнее, я же ничего не помнила, просто знала, мне сказали, что это со мной было.

– Я еще ничего про себя не знаю, – уклончиво ответила я. – Понимаешь, физически у меня еще побаливают… кости… позвоночник, плечи, ноги…

Я не знала, зачем все это говорила. Хотя умом и понимала, что, если хочешь соблазнить мужчину, меньше всего надо бы распространяться о больных костях, ушибах и прочем. Но кто-то очень честный и дотошный внутри меня обрисовал ему за какие-то несколько секунд мое полное физическое состояние. Сказалось воспитание. Я честная от природы.

– А можно, я тебя поцелую?

И, не успев получить ответа, Вадим поцеловал меня. Голова моя закружилась каруселью, я стала плохо соображать.

– Понимаешь, чтобы полностью излечиться от комплексов, ты должна немного пожить с мужчиной, но не просто пожить в одной квартире и в одной постели… – говорил он мне, стаскивая с меня последнюю одежду и продолжая покрывать мое лицо поцелуями, – а пожить по-настоящему, как женщина живет с мужчиной, понимаешь? Ложись, я сейчас попробую немного полечить тебя… Расслабься, представь себе, что я твой доктор, что я хочу сделать тебя счастливой… Боже, какие бедра, а талия! А грудь! Валентина, как ты можешь скрывать все это под одеждой? У тебя уже был мужчина?

– Да, у меня было много мужчин, целое войско… И все они любили меня по-настоящему.

– Ты чудесная, красивая девочка… Что ты чувствуешь сейчас?

Я была переполнена чувствами. Я не верила, что это происходит со мной. Мужчина, о котором я мечтала и которого хотела несмотря на то, что я в принципе не должна была сейчас, после того как меня изнасиловали, хотеть мужчин, овладел мной и теперь источал столько ласки и, как мне казалось, любви, что сердце мое чуть не остановилось от нахлынувшего потока сильных, сладостных чувств. Все мое прошлое показалось мне в тот момент бесполезным и бедным существованием, в то время как сейчас во мне словно пробудилась настоящая, полная любви, гармонии и истинной радости жизнь во всем ее удивительном, пусть даже несколько животном проявлении. И уснули мы, обнявшись уже совсем по-другому, не так, как спали раньше. Мы стали ближе друг другу и родней, и я тогда боялась одного, что все это мне только приснилось.

Утром в кабинет следователя по особо важным делам Гарманова Вадима Александровича кто-то постучал. И почти тотчас дверь отворилась, и он увидел Анну.

– Ты не звонишь мне, не приезжаешь, мне уйти? Ты больше не любишь меня? – прошептала она, глотая слезы и мягкими, чуть слышными шажками подходя к нему и обнимая теплыми надушенными руками за шею. – Как же ты можешь вот так, когда мне сейчас так тяжело, бросать меня? Только не говори мне, что ты очень занят, – она довольно-таки бесцеремонно зажала ему рот теплой душистой ладонью, – раньше у тебя было не меньше дел, но ты все же выкраивал для меня время. У тебя кто-то появился и ты забыл меня? Так скоро? Вадим, что случилось?

– Я думал, ты и сама все понимаешь…

– Да, да, это я отправляла эти посылки… – Она разрыдалась в голос и теперь сидела, такая маленькая, несчастная, на стуле, подобравшись и съежившись, как напуганный зверек. – Я думала, что ты раньше догадаешься об этом. Ведь у кого, как не у меня, была возможность заиметь любую вещь Эммы или даже заполучить ее шиньон. У Эммы были роскошные волосы, они быстро отрастали даже после самых радикальных стрижек. И вот после одной из таких метаморфоз она принесла мне свои волосы и попросила, чтобы я отнесла их одной своей приятельнице, чтобы та сделала из них шиньон. Это было несколько лет назад, шиньон был сделан и все это время находился у меня. Я изредка надевала его, когда хотела сделать высокую вечернюю прическу. Поэтому и с этим у меня проблем не было… Да, ты все правильно думаешь… Молчи, я знаю все твои мысли про меня. Я нехорошая, гадкая, злая. И я не могла простить Алексею, что это по его вине погибла моя сестра. И я захотела его извести. Эти посылки… Я надеялась, что таким образом убью его… Вот так… Ты ведь поэтому меня бросил? Ты не можешь быть с такой, как я. Понимаю, но страдаю. Вадим…