животные, и они наплодили животных, – выплевываю я.
– Ладно, ну дай я просто проверю.
– Что проверишь? – я непонимающе гляжу на него. Почему он не тянется за ключами от машины?
– Проверю, поговорила ли Дженнифер с Джиллиан. Изменила ли свое свидетельство.
– Что? – у меня кровь застывает в жилах.
– Я не говорю, что ты не можешь в будущем с ними поговорить, но сейчас важно, чтобы Дженнифер изменила свою версию событий. Тогда, даже если она снова передумает или Фред решит заговорить по-другому, они будут выглядеть ненадежно.
– Фред не стал бы, – резко говорю я.
– Но если он попытается, если дело когда-нибудь окажется в суде, в них усомнятся за их изменчивость. Мы не хотим их злить прежде чем удостоверимся, что она изменит показания. Погоди, я позвоню Джиллиан.
– Боже, Джейк. Ты себя вообще слышишь? Ридли и Меган избили Эмили. Твоя дочь истекает кровью. Я пойду к ним. Я пойду в школу. Я пойду в полицию! Им это с рук не сойдет, – я в ярости. У меня шумит в ушах, и мне кажется, что это бушует мой гнев. Поэтому я не сразу понимаю, что говорит Джейк.
– Я думаю, нам нужно просто забрать ее из школы. Уйти от них всех. Нам не нужно вмешательство полиции. Нам не нужен скандал. Мы только заканчиваем одно разбирательство.
У меня отвисает челюсть.
– Ты же не думаешь, что я это проигнорирую? – возмущенно спрашиваю я.
– Когда она выйдет из ванной, мы спросим, чего она хочет. Сделай глубокий вдох, Лекси, а я налью тебе бокал вина.
– Я не хочу делать глубокий вдох. Я не хочу бокал вина!
– Подумай, что на кону.
– Здоровье нашей дочери, – я негодующе смотрю на Джейка, но не могу больше ничего сказать. Я понимаю, что Логан все еще в комнате с нами. Он и без того выглядит потрясенным. Я обнимаю его за плечи, притягиваю к себе и целую в лоб. Он явно расстроен, потому что без жалоб позволяет мне это сделать.
– Мне тоже придется сменить школу? – спрашивает он.
Мы с Джейком отвечаем одновременно.
– Твой отец говорил несерьезно. Мы это обсудим, – говорю я.
– Да, ты перейдешь в другую школу. Это факт, – говорит Джейк.
Когда Эмили выходит из ванной в пижаме с полосками, как на леденце, она выглядит, будто ей десять. Ранимой, подавленной. Она бледная. Над ее верхней губой и на лбу поблескивает пленка пота. У меня сжимается сердце.
Я готовлю пасту аррабиата на ужин, ее любимую. Она садится за кухонной стойкой и наблюдает за мной.
– Так, у нас есть несколько вариантов. Так как напали на тебя, я хочу согласовать с тобой мою реакцию – мы с твоим отцом можем пойти к ним прямо сейчас и во всем разобраться с их родителями.
– А потом что? – она наклоняется, кладя голову на стойку.
– Ну, – озадачено говорю я, – по крайней мере, потребуем извинений, – я слышу, как слабо это звучит.
– Их родителям будет все равно. Они же нас ненавидят.
Я не готова сдаваться при первом препятствии.
– Мы можем поговорить с руководством школы, чтобы их наказали.
Она качает головой:
– И что, по-твоему, случится, если вы пойдете в школу и пожалуетесь на них? Вы приставите ко мне охрану?
– Тогда полиция. Мы пойдем в полицию, напишем заявление.
– Они не могут ходить за мной 24/7. Они не могут защитить меня. Кроме того, папа не подавал заявление, когда Фред и Патрик напали на него.
– Ну, нет, но это другое.
– Почему?
Я не знаю, что сказать моей дочери. Может, Джейку стоит написать заявление. Мы просто не хотим скандала. Подали ли мы плохой пример?
– Тогда что ты хочешь делать? – я пытаюсь подавить свое раздражение. Я не злюсь на Эмили, но меня настолько взбесила несправедливость, что я не могу сдерживаться так хорошо, как хотелось бы.
– Я хочу посмотреть телевизор, – ее взгляд блуждает. Она сдерживает слезы.
– Что?
– Я хочу уйти из школы. Пойти в частную, где все богаты и не будут меня за это ненавидеть.
– Солнышко, я не уверена, что убегать – это правильно.
– Это правильно.
Я процеживаю макароны и медленно помешиваю соус.
– То есть ты не хочешь, чтобы я что-либо делала? – мне не верится, что моя смелая дочь так реагирует.
– Да.
– Тебя устраивает, что они уйдут безнаказанными?
– Не ухудшай ситуацию, мам, – она выходит в гостиную. Джейк пожимает плечами. Он не выглядит таким же удивленным, как я. Я задумываюсь, не поговорил ли он с ней до меня.
– Тогда решено, – говорит он. – Поедим перед телевизором?
– Это спагетти, вы все испачкаете.
– Мы все равно скоро купим новый диван, и мне кажется, что сейчас важно создать уют для Эмили и Логана, – хотя бы в этом он прав.
Мне каким-то образом удается сдерживать себя, пока мы ужинаем и смотрим фильм на Netflix всей семьей. Якобы. Дело в том, что мы находимся в одной комнате, но я не чувствую, что мы вместе. Мне приходится прилагать усилия, чтобы игнорировать историю с нападением на нашу дочь, потому что она сидит с разбитой губой и синяками. Если бы Ридли или Меган стояли передо мной, я бы нажимала на их глаза, пока они не лопнут. Я бы оторвала им головы и играла бы ими в футбол. Вместо этого я обнимаю Эмили за плечи и говорю ей, что ничего не буду делать, чтобы не «ухудшить ситуацию».
Она позволяет мне уложить ее в кровать. Я целую ее в лоб и, несмотря на травмирующий день, она мгновенно отключается. Она всегда хорошо спала.
Я сижу на полу у ее кровати в окружении пакетов с одеждой и косметикой. Я кладу голову на край кровати. Вспоминаю, что, когда она была совсем маленькой и так же хорошо спала, Карла и Дженнифер считали меня какой-то особо талантливой заклинательницей младенцев. Карла при каждой возможности просила укладывать Меган. Я вспоминаю это и плачу тихими, крупными слезами, пропитывающими одеяло моей дочери.
19
Пятнадцать лет назад
– Не знаю, что бы я без тебя делала, – сказала Карла, когда Лекси прокралась обратно в гостиную. – Она заснула?
– Нет, но она успокоилась. Думаю, скоро заснет, – ответила Лекси.
– Клянусь, ты точно заклинательница младенцев, – Карла пододвинулась к Дженнифер, освобождая место для Лекси рядом с ними перед телевизором. Лекси заметила, что Карла всегда занимала место в середине всего. Никого это не беспокоило и попросту казалось самым естественным – она была не только выше всех, но, почему-то, в метафорическом смысле, и самой большой среди них троих. Лекси рухнула
