могли быть и другого оттенка, если материнские гены оказывались сильнее. А во-вторых, они все были обладателями густых, роскошных волос. Черных как смоль. У вашего отца тоже все это было. И будучи молодой, я сначала влюбилась именно в его изумительную шевелюру.
— Да, у него и правда потрясающие черные волосы и красивые серые глаза… — едва заметно улыбается Эдвард. — Некоторые девочки, которых я знал, когда был подростком, говорили, что были в восторге от его шевелюры, которая с годами не становилась хуже… Но вот хороший характер по наследству ему точно не передался.
— Ты прав, — слабо кивает Терренс. — Какому нормальному отцу придет в голову желать своему ребенку, которого сам же забрал у своей бывшей жены, не быть рожденным и выгонять его из дома? Да еще и бросать бедную женщину тогда, когда она нуждается в его помощи и поддержке!
— Нет, ребята, не говорите так, — с легкой улыбкой говорит Ребекка. — В последнее время ваш отец очень сильно изменился. Он искренне сожалеет обо всем, что когда-то сделал и сказал, и хочет исправить все свои ошибки. Конечно, мы с вашим отцом уже никогда не будем вместе, ибо у него своя жизнь. Но зато нам удалось наладить отношения, и время от времени мы прекрасно общаемся как хорошие друзья.
— Хотелось бы верить тебе. Но чтобы он изменился, должно случиться что-то такое, что могло бы здорово встряхнуть его. Может, если бы в один прекрасный момент отец оказался на улице без денег, еды и в одних штанах и футболке, то он бы изменил свой характер. Хотя я в этом сомневаюсь.
— Этот человек слишком гордый для того, чтобы признавать свою вину и извиняться, — хмуро говорит Эдвард, скрестив руки на груди. — Он никогда не извинялся передо мной за то, как обращался со мной. Да и в случае с мачехой и детьми от второго брака предпочитал делать вид, что ничего не случилось и даже не пытался просить прощения.
— Да, Эдвард, ты прав, — мягко говорит Ребекка. — Но все же ни тебе, ни Терренсу не следует так отзываться о своем отце. Все-таки он вам не чужой человек. И никогда им не будет. Согласна, этот человек действительно гордый, но не настолько, чтобы быть таким черствым и не признавать свою вину, когда он действительно виноват. Джейми ведь извинился передо мной за то, что бросил меня, а я его простила.
— Но он не любит меня! Отец всегда обращался со мной так, как будто я был его собственностью, которая была ему вовсе не нужна. Хотя я никогда не делал ничего, чтобы это заслужить. За хорошие оценки в школе он никогда не хвалил, а за плохие едва ли не за ремень брался. Порой это отнимало всякое желание учиться и что-то делать.
— Мне кажется, ты все преувеличиваешь.
— Да я вообще никогда не понимал, почему он забрал меня у матери, раз никогда не был ему нужен. Оставил бы меня с матерью и братом, и мы жили бы вместе долго и счастливо. А сам бы сюсюкался с другими своими детьми и любил вторую жену. Никто бы и не вспомнил про него!
— Джейми не святой человек, я не могу это отрицать. Но даже его непростой характер не мешает ему всем сердцем любить своих детей.
— Он не поступил бы с нами так жестоко, если бы действительно любил, — сухо говорит Терренс. — Хотя знаешь… Отец вполне мог бы показать свою любовь и просто оставить нас в покое. Потому что мы не нуждаемся в его заботе и любви. Запоздалых любви и заботе.
— Вот именно, — хмуро соглашается Эдвард. — Если бы этот человек любил меня, то уделял бы мне внимание и не отталкивал от себя, когда я хотел подойти к нему, чтобы что-то спросить или поговорить по душам. Даже его вторая жена никогда не унижала меня и нормально относилась ко мне. Но как мой собственный отец мог так со мной поступить?
— Когда-нибудь вы все поймете и, возможно, сможете понять, почему отец так поступил, — скромно улыбается Ребекка. — И я уверена, что когда это случится, вы начнете жалеть, что были такими упрямыми.
Ни Терренс, ни Эдвард ничего не говорят и просто переглядываются между собой.
— Ладно, пока что с вами бесполезно разговаривать на эту тему, — устало вздыхает Ребекка. — Сейчас важно не это, а то, что теперь мне нечего скрывать. Я рассказала про своего второго сына, о котором все время молчала. И надеюсь, что вы все поймете.
— Я все прекрасно понял, — с легкой улыбкой кивает Терренс.
— Мне очень жаль, Терренс, — с грустью во взгляде говорит Ребекка. — Еще раз прости меня за то, что я раньше молчала и ничего не говорила про твоего брата. Как ты уже слышал, я хотела рассказать тебе, но не могла набраться смелости и боялась твоей реакции. Даже прекрасно помня, как часто ты говорил мне, что был бы не против иметь братика или сестренку. И теперь твое желание, как видишь, исполнилось.
— Все в порядке, я не обижаюсь на тебя, — скромно улыбается Терренс, мягко погладив Ребекку по щеке. — Я рад, что теперь знаю всю правду. Рад, что ты поставила точку в этой истории и все подтвердила.
— Насколько я понимаю, ты уже успел наладить отношения со своим братом и принял его.
— Я принял его, не сомневайся. И даже не думал отталкивать его от себя, узнав всю правду.
— Меня это очень радует.
Терренс с широкой улыбкой мило целует Ребекку в щеку и заключает ее в свои объятия, которые та с большим удовольствием принимает. Эдвард же с легкой улыбкой наблюдает за ними, не скрывая своей радости за брата и… Маму?! Честно говоря, мужчине все еще как-то странно осознавать то, что перед ним стоит его мать, которую он всегда мечтал увидеть, а может быть, даже и обнять. Однако он считает, что ему просто надо привыкнуть к этой мысли. Ведь Эдвард не думал, что встретит свою маму сегодня и совсем не был готов к этой долгожданной встрече.
А отстранившись от Терренса спустя несколько секунд, поцеловав его в одну щеку и погладив другую, Ребекка переводит взгляд на Эдварда и скромно улыбается.
— Знаю, тебе, может быть, трудно осознать, что сейчас перед тобой стоит твоя родная мама, — скромно говорит Ребекка. — Но я надеюсь, что мы все-таки сможем поладить и будем очень часто встречаться.
— Конечно, сможем, — с легкой улыбкой уверенно кивает Эдвард. — Ведь я всю жизнь мечтал встретить свою настоящую маму, чтобы узнать, как она выглядит.
