Но у бывшего шофера налоговой инспекции уже был готов ответ на этот вопрос.
— Если бы про меня все знали, я бы уже давно в земле лежал… — веско сказал он. И доверительно добавил:
— Однажды непонятка с заказчиками вышла, а они люди серьезные, вот и пришлось тихо жить, как мышка. Сейчас время пришло — можно из норки и высунуться…
Маз почти верил ему. Тон, манера держаться, абсолютное спокойствие, все было предельно достоверным. Однажды ему пришлось вывозить на дело киллера-профессионала и тот вел себя очень похоже.
— А куда же делись те «серьезные люди»? — все-таки уточнил он, напряженно всматриваясь в зеркало заднего вида.
— Взлетели на воздух, — обыденно сказал Савик.
— Кажется, за нами хвост…
— Это мое прикрытие, — небрежно сказал Савик. — Страховка.
Маз ничего не ответил, но Савик почувствовал, что тот поутратил значительную часть своей обычной уверенности.
Светка выполнила инструкции: входная дверь была незаперта. Савик проскользнул внутрь, скорее почувствовав, чем услышав недовольное трение дверных петлей. Из спальни или откуда-то ещё доносилась непонятная — если не знать, что происходит — возня. И утробные звуки: ох-ох-ох!
Справа от двери стояли высоченные Светкины сапоги со сложенными домиком голенищами. Рядом, под трюмо небрежно валялись довольно грязные мужские ботинки — наверное Помидоровы.
Савик осторожно заглянул на кухню, потом в гостиную, открыл ванную, туалет и кладовку. Он хотел убедиться, что здесь никого больше нет, что никто не выскочит в самый неподходящий момент и не даст ему молотком по башке.
Потом он приготовил ручку к действию и пошел в спальню. Светка с Помидором были там. Они трахались на полу, у Светки под задницей лежала огромная подушка, её тонкие ноги летали над Помидором, сгибаясь и разгибаясь, скрещиваясь на его шее. Помидор дергался перед Светкой взад-вперед на корточках, спина у него была волосатая и красная, словно обваренная. Светка почти сразу заметила Савика, он видел, какие у неё сделались глаза и лицо, ноги перестали летать и обвисли на плечах у Помидора, её дурацкое «ох-ох-ох» сразу прекратилось.
Помидор, наверное, тоже что-то заметил. Савик видел, как медленно, постепенно поворачивается его голова: вот шею перерезали морщины, появилась сначала левая щека, обозначилась линия рта, потом вынырнул крупный пористый нос, и удивленные глаза с красными прожилками снизу вверх уставились на Савика.
— Ё… твою мать! — взревел Помидор, все ещё не выпуская из рук Светкину задницу. — А ты кто…
Савик уже стоял рядом и указывал ручкой на Помидора, словно учитель биологии объяснял школьникам: «Вот так, дети, происходит процесс размножения у человека…»
— …тако…
Савик прижал рычажок. Ш-ш-ш… Стрелка попала Помидору прямо в лицо, в набрякший под глазом кожаный мешок. Она нырнула туда целиком, даже кончика не осталось. Помидор вздрогнул всем телом и проглотил окончание фразы.
Светка сдавленно вскрикнула: пальцы Помидора судорожно, добела впились в её ягодицы, словно пытаясь удержаться за жизнь.
Его качнуло назад. Что-то быстро выскользнуло из светкиного междуножья, темное и сморщенное. Помидор запрокинул голову и с грохотом повалился на спину.
Савик присел рядом на корточки, угрюмо заглянул в лицо: красная кожа начинала бледнеть. Светка вскочила, сдернула джинсы со стула и, подпрыгивая на одной ноге, пыталась попасть второй ногой в штанину. Трусы и колготки единым комком свалились на пол и похоже, она про них забыла.
— Что, так прямо и побежишь? — бросил через плечо Савик. — Ни здрасте, ни до свидания? Ни спасибо?
Она молча продолжала прыгать по полу без всякого видимого толку, у неё все тряслось: губы, щеки, грудь, волосы. Савик и не думал раньше, что Светка Сафонова, эта обезьяна первитиновая, без одежды может оказаться такой классной! Упругие груди, тонкая талия, развитые бедра и ноги в самом деле начинались едва не от плеч, видно, когда ещё была пай-девочкой, занималась художественной гимнастикой или чем-то в этом роде.
— Сядь, — сказал ей Савик.
Светка перестала прыгать и покорно села. Она избегала смотреть на него, глаза ныряли из стороны в сторону. Зубы выбивали мелкую дробь.
— Маз обещал, что меня никто не тронет, — кое-как проговорила она.
— А кому ты нужна? — сказал Савик. Он вытянул бутылку «смирновки» и протянул ей. — Выпей и успокойся.
Светка взяла бутылку, отпила. Поперхнулась. Водка потекла по подбородку.
— Пей еще.
Она не посмела спорить, сделала несколько глотков. Савик видел, как стекают капли по её тонкой шее. Он думал о том, что никто на свете не знает, сколько осталось жить этой несчастной. Ни она сама, ни Маз, ни Директор, ни Президент. Никто, кроме него. Савик пожил, Савик знает.
— Ну вот, а теперь спокойно одевайся, — он взял из Светкиных рук бутылку и завинтил пробку. — Без суеты. Раз-два…
Она немного успокоилась. Подобрала колготки и трусы, без малейшего смущения оделась. Савик возбужденно наблюдал за ней. Потом осмотрел комнату, чтобы не осталось ничего лишнего.
— Поедем развлечемся, — предложил он. — У меня «винт» есть.
— Поедем, — кивнула она. — Можно ко мне, мать сегодня в ночной.
Они спустились вниз, к машинам. Синий «москвич» почти подпирал «девяносто девятую» в задний бампер.
— Ну что? — спросил Маз, косясь на Светку. Ему было явно не по себе. То ли из-за того, что только что сделал Савик, то ли из-за того, что ему ещё предстоит сделать, то ли из-за синего «москвича», а скорее — от всего вместе.
— Нормально, — сказал Савик. — Теперь Светика отвезем — и порядок.
Девушка жила на Таганке. Машина остановилась у подъезда старого трехэтажного, с арочными окнами, дома. Светку здорово развезло, она сидела сзади, уткнувшись головой в спинку сиденья.
— А куда это мы… а? — пробормотала она, когда Савик потащил её из машины.
— Домой, — сказал Савик. — Да стой же ты, держись на ногах!
Он обнял её за талию и повел в подъезд. Светка беспомощно повисла у него на плече.
Двухкомнатная квартира была изрядно запущена, на широком диване валялся фланелевый полосатый халат и куча нестиранного белья. Савик запер дверь, зашторил окна, осмотрел комнаты.
— Раздевайся, — сказал он Светке. Сам прошел в давно требующий ремонта туалет, помочился, потом зашел в ванную, открыл воду. Развернул четыре упаковки белого порошка, ссыпал все в одну. Такой передозировки не вынесет даже лошадь. Не торопясь вымыл руки и вернулся в комнату.
Светка медленно, злыми рывками стягивала с себя одежду, словно полусонный ребенок. Потом она обняла себя за голые плечи, сказала:
— Холодно.
И пошла к дивану. Савик видел пять неостывших красных полос на её ягодицах.
— На, выпей еще…
Он поднес к бледному лицу плоскую бутылочку с водкой.
— Не хочу, — ответила девушка, но сделала несколько глотков.
Лицо сразу запунцовело, в глазах появились слезы.
— Ты убил его? — спросила она осипшим голосом.
— Да, — сказал Савик. — Но тебя я не убью. Если будешь вести себя хорошо. Иди сюда.
Он целовал её мягкий рот, мял напрягшийся теплый зад и мысок над лобковой костью, твердые соски задевали за жесткую ткань его куртки, ей это нравилось, видно разбавленные водкой остатки первитина снова начали помешивать мозги в её черепной коробке.
— Ты говорил, у тебя «винт» есть, — хрипло произнесла она.
— Потом. Сначала давай так…
«Вот она живая, — думал Савик, чувствуя как колотится под рукой светкино сердце и бьется пульс в паховой артерии, — а через несколько секунд умрет, и никто об этом не знает. Только я. Один.» Эта мысль здорово возбуждало, пожалуй больше, чем предстоящий секс. Савик взял Светку за волосы, откинул назад её голову и опрокинул на диван. Навалился сверху. Она привычно приняла его и как заведенная, сразу же стала охать, так же, как недавно с Помидором: ох-ох-ох!
Кукла. Заводная кукла. Сейчас он только выключит её. Все равно завод рано или поздно кончится…
Через несколько минут Савик встал, заправился.
— Теперь давай с «винтом», — сказала Светка. Язык у неё слегка заплетался. — С «винтом» интересней…
Вскочив, она привычно достала откуда-то упаковку со шприцем, блюдечко, растворитель, жгут.
— Иди подмойся, — приказал Савик. — Я пока все приготовлю.
Когда Светка вернулась, шприц был уже наполнен.
— Оденься. Белье, колготки, платье. Я хочу сам тебя раздеть. Медленно. Музыка есть?
— Нет. Придется без музыки.
Светка оделась и тогда он разрешил ей уколоться. Когда поршень втолкнул содержимое прозрачного цилиндра в вену, девушка блаженно улыбнулась и расслабленно опустилась на диван. Но улыбка тут же сменилась гримасой, которая до неузнаваемости исказила симпатичное личико.
