– Хорошо, спасибо, что предупредила, – сказал Рома. – До свидания.
И отсоединился, хотя Наташа что-то еще пыталась сказать.
Голова разболелась сильнее. Хотя куда уж?..
И сердце готово было выскочить из груди. Роман смерил пульс. Сто пятьдесят ударов в минуту. Так его сердце не билось даже после часовой пробежки на тренажере. Разве что во время службы в армии после марш-броска на десять километров в полной амуниции.
Романа охватила настоящая паника. Он решил позвонить в «Скорую». Пусть приедут, сделают какой-нибудь укол. Он потянулся к телефону, но тут раздался звонок в дверь. Да такой требовательный, что пришлось идти открывать.
Акимин, не глянув в глазок, распахнул дверь.
– Нина? – не поверил он глазам. Увидев ее на пороге своего дома, Рома так обрадовался, что даже боль на миг исчезла.
– Привет, – поздоровалась Водянова.
– Здравствуй.
Вид у Нины был обеспокоенный.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Не знаю…
Она вошла в квартиру, скинула с себя плащ, повела плечами. Рома смотрел на Нину и не мог глаз оторвать. Какая она все же красивая! Роскошное тело и волосы… А глаза! Пронзительные, удивительной формы. Ресницы черные без туши, как и брови. Хотя густоваты для женщины. Можно выщипать, но Нина обходилась без этого. Она была сама естественность. Даже волосы не подкрашивала. Он заметил несколько серебристых ниточек в ее шевелюре.
Рома не смог удержаться, протянул руку и коснулся ее волос. Они оказались мягкими, шелковистыми, хотя на первый взгляд казались похожими на конскую гриву. Акимину сразу вспомнились слова бабушки. Она говорила, если у человека мягкие волосы, он добрый.
– С тобой все в порядке? – разомкнула плотно сжатые губы Нина.
– Да вроде… А что?
Нина рукой коснулась лица Акимина. Сначала щеки, затем виска, лба…
– Тебе плохо, – сказала она, поморщившись.
– Голова болит.
– Сильно?
– Нестерпимо, – признался Рома.
– Я чувствую твою боль! Она вот тут… И тут… – Нина дотрагивалась до тех участков головы, где вспыхивала боль. – Она практически везде. И здесь у тебя не все в порядке… – Она положила свою ладонь на его грудь. Сердце сначала бухнуло сильнее обычного, а потом забилось ровнее. – Тебе очень плохо, да?
– Уже нет, – улыбнулся Рома. – Пойдем чай пить? У меня остался тот самый…
Она покачала головой, взяла Рому за руку и повела в комнату. Там она уложила Акимина на диван. Причем вместо подушки использовала свои колени. Когда голова Ромы опустилась на них, Нина стала гладить ее и шепотом рассказывать:
– Я сидела на работе, вспоминала о тебе. И вдруг отчетливо поняла – тебе плохо, ты страдаешь. А еще опасность какую-то почувствовала… Не могу объяснить… Будто над тобой нависло что-то мрачное, нехорошее. И давит, давит…
Она замолчала. Рома ощутил, как дрожат ее пальцы. Чтобы немного разрядить обстановку, он спросил:
– Так ты сбежала с работы?
Но Нина не приняла его шутливого тона. И говорить больше не дала, закрыла пальцем рот.
– Помолчи и послушай, – шикнула на него она. – Это очень серьезно, Рома. У тебя все тело как будто невидимыми иголками истыкано. Теперь, когда я рядом, вижу это. – Она склонилась над ним, посмотрела в глаза. – Тебе очень больно, да?
– Уже нет. Боль почти совсем прошла.
– Ты меня не обманываешь?
– Нет. – Он накрыл ее ладони своими. – Когда ты касаешься меня, боль уходит. Сейчас мне вообще хорошо… – Рома потянулся к ее лицу губами. Поцеловал куда достал, в нос. Нина фыркнула, ей стало щекотно, потом она улыбнулась:
– Вижу, что хорошо.
– Ляг рядом со мной, – попросил Рома.
Нина, скинув сапоги и теплую кофту, опустилась на диван. Рома обнял ее за талию, прижал к себе. Нина обвила руками его шею и первой потянулась к губам Ромы. Едва она коснулась их, очень нежно, даже немного робко, он вздрогнул. Такой мощной была волна пробежавшего по телу удовольствия. Она смыла всю боль, тяжесть, усталость, подарив покой и негу. Целуясь с Ниной, он испытывал возбуждение, но его рождала не похоть, а любовь. Он хотел девушку, лежащую рядом, но не так, как остальных, тех, что были до нее. Впервые Рома не желал подчинять. Грубо овладевать. Доминировать. Да просто заниматься сексом, а не любовью…
Акимина переполняла нежность. Он делился ею с Ниной, целуя ее, лаская, глядя на нее…
Или это она делилась с ним, отвечая на его поцелуи, ласки, просто глядя на него?
– Я люблю тебя, – прошептал Рома.
Нина удивленно открыла рот. Ее влажные, вспухшие от поцелуев губы были в этот момент так соблазнительны, что Рома не удержался – коснулся их языком. После этого повторил:
– Люблю… – И счастливо засмеялся. Как же приятно говорить эти слова. Пусть даже он не услышит ответных, все равно…
– И я люблю тебя, – едва слышно выдохнула Нина. И, смутившись, уткнулась лицом в шею Ромы. Следующая фраза прозвучала глухо и немного сердито: – Сумасшествие какое-то. Мы знакомы всего три дня!
– Для любви и трех секунд достаточно… – Роман запустил пальцы в ее кудри. Как же ему нравилось перебирать их! – А мне вообще одной хватило. Я тебя с первого взгляда полюбил.
– Я тебя – нет.
– Ты просто была не в себе, когда увидела меня впервые. Поэтому я тебя прощаю.
Нина чуть отодвинулась, посмотрела на Романа. Увидев в его глазах веселые искры, улыбнулась в ответ.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Прекрасно!
– Наверное, хочешь поспать?
– Нет, другого хочу.
– Поесть? Или чаю? Скажи, я принесу.
– Дурочка, я хочу тебя…
Больше он ничего не сказал. Слова были лишними. Роман мог повторять десять раз свое признание в любви, но решил, что язык тела гораздо красноречивее проиллюстрирует его эмоции.
Акимин начал целовать Нину. Он на миг касался ее рта, едва прихватывая то верхнюю губу, то нижнюю. Он будто дразнил Нину. И не только губами, но и руками. Распахнув на ней блузку, он ласкал ее грудь через кружево бюстгальтера. Легонько поглаживал подушечками пальцев кожу у его кромки.
Нина застонала. Нетерпеливо расстегнув лифчик, схватила руку Романа и прижала к своей груди. Он достаточно раздразнил ее. И девушка потребовала более изощренных ласк.
Акимин перестал себя сдерживать. Он сорвал с Нины одежду и принялся неистово целовать ее потрясающее тело. Он столько раз представлял Нину нагой, что теперь хотел изучить его по-настоящему. Исследовать губами, руками, взглядом. Насладиться им, попробовать на вкус…
– Съел бы тебя, – пробормотал он и легонько куснул ее животик. – Ты так вкусно пахнешь…
– Я больше не могу, Рома, – услышал он прерывающийся Нинин голос. – Не могу терпеть… Хочу почувствовать тебя… Сейчас же!
Акимин держался из последних сил. Услышав слова Нины, мгновенно разоблачился, накрыл ее тело своим и вошел в нее…
Они лежали на спине. Было жарко, они соприкасались только руками. Ладони вспотели, но ни Рома, ни Нина не желали расцеплять сплетенных пальцев.
– Мне пора, – сказала она.
– Куда?
– На работу. Я же сбежала, никого не предупредив. Просто заперла галерею и ушла. Если начальница узнает, она меня уволит.
– А где остальные сотрудники?
– Нас всего трое, включая хозяйку. Она сегодня не пришла, вчера лодыжку сломала. Ее пасынок, тоже член нашего коллектива, естественно, решил прогулять.
– Так от кого тогда хозяйка узнает, что ты сбежала?
– От кого угодно. Клиент может позвонить, пожаловаться. Или продавцы из соседнего магазина настучат.
– Я отвезу тебя.
– Но сначала в душ!
– Да!
– Чур, я первая!
– Нет, вместе! – Он спрыгнул с дивана, встал, распрямившись во весь рост, и раскрыл объятия.
Нина обвила его шею руками, ногами обхватила талию, и Акимин понес ее в ванную.
Они долго стояли под душем. Не мылись, натирая друг друга мочалками или гелем, но и не занимались любовью, хотя обстановка располагала. Просто стояли в обнимку под струями воды, как будто не в силах друг от друга отлипнуть.
– Не хочу тебя отпускать, – прошептал Рома.
– Не хочу от тебя уезжать.
– Тогда оставайся! Если что, наврешь, что тебя вызвали к следователю для дачи показаний. Я сделаю тебе справку.
– Хорошо, – легко согласилась она.
Рома от радости так крепко сжал Нину, что она ойкнула.
– Прости, – повинился он. – Это от переизбытка чувств… – Акимин взял с полочки шампунь и сообщил Нине: – Буду мыть тебе волосы.
– Предупреждаю сразу, расчесывать не дам.
– Почему?
– Мою гриву продрать по силам только мне. И то я научилась это делать, когда выросла. Волосы мне до девятого класса мать расчесывала. А когда меня отправляли на лето к бабушке, я возвращалась домой с двумя челками. Впереди и сзади.
– Почему? – спросил Рома, выдавив шампунь на ладонь и распределив ее по волосам Нины.
– Потому что неизменно на затылке у меня образовывался колтун (я сплю на спине и постоянно верчу головой). Его распутать было невозможно. И бабушка просто срезала его.
