Надежда оглянулась на кота. Он не спал и смотрел на хозяйку пристально и серьезно. Надежда протянула руку к картинке, но тут же отдернула ее. Потом снова протянула руку, провела пальцами по завиткам волн, затем, приняв решение, сильно нажала на свиток, который держал в руке самурай.
Картинка не изменилась, но с другого бока деревянные пластинки сдвинулись и образовали вместо узора тоже рисунок.
— Ай да я! — в восхищении закричала Надежда. — Я догадалась! Бейсик, ты только посмотри!
Кот отвернулся и к шкатулке подходить не стал.
— Ну, как хочешь, — обиделась Надежда, ей хотелось разделить с кем-то свой триумф.
Новый рисунок тоже был хорош. На нем были изображены двое — молодая девушка, закутанная в кимоно, и старик. Видно было, что эти двое идут куда-то, причем идут давно. Девушка выглядела хрупкой, испуганной и уставшей, а старик ссутулился под тяжестью узла, что нес на спине. Они переходили горбатый мостик через ручей, в небе над ними светила луна. Старик боязливо оглядывался, девушка же смело шла вперед. На другом берегу разрослись густые кусты, покрытые цветами. Больше на рисунке ничего не было.
— И что теперь? — спросила саму себя Надежда, вдоволь налюбовавшись рисунком. — Что все это значит? Как мне догадаться, на какой фрагмент нужно нажать, чтобы сделать следующий шаг? Что это за сцена? Из какого романа или легенды? Полный тупик!
Но не такой была женщиной Надежда Николаевна Лебедева, чтобы просто так опустить руки. Немного подумав, она решила, что к коллекционеру больше ни за что не обратится и шкатулку из дома не вынесет. А пойти надо в Музей восточного искусства, там работают специалисты, и они непременно ей помогут.
На императорском тракте, соединяющем древнюю столицу Японии Киото и город Эдо, где располагалась резиденция военного правителя страны, сёгуна из рода Токугава, находилось множество постоялых дворов и таверн, где купцы или путники, направлявшиеся по делу из одной столицы в другую, могли передохнуть и подкрепиться.
Одна из таких таверн уже лет двадцать принадлежала папаше Хидаёси, в прошлом монаху одного из горных монастырей. Сам он, выпив рюмку-другую черного саке, рассказывал своим гостям, что настоятель изгнал его из обители из-за любовной истории, но его жена, старая Кино-тян, тут же сообщала, что любовь здесь ни при чем, и Хидаёси пришлось покинуть монастырь после того, как он попался на том, что обчищал кружки для подаяния.
Так или иначе, папаша Хидаёси давно уже успешно заправлял своей таверной, а это значит, что умел управляться с самыми разными гостями — от заносчивых самураев и важных сановников до бедных торговцев и бродячих монахов, а также умел находить общий язык с пронырливыми полицейскими, досинами, и вездесущими громилами из ночной армии главаря местных бандитов, иначе говоря — Отца Черных Людей Ёсиго Суниями.
В этот день таверна папаши Хидаёси была почти пуста, только возле очага грелся худой долговязый мужчина средних лет в поношенной и запыленной одежде да в самом темном углу сидел старик-торговец со своей дочерью. Старик маленькими глотками пил подогретое саке, девушка, закутанная поверх кимоно в теплый платок, испуганно оглядывалась по сторонам.
Дверь таверны с громким скрипом распахнулась, и в нее ввалились трое молодых самураев в зеленых кимоно, выдающих их принадлежность к дому князя Асакуси. За пояс каждого были заткнуты по два удивительно длинных меча в лаковых ножнах. На лицах самураев читались врожденное высокомерие и презрение к простолюдинам.
Папаша Хидаёси, низко кланяясь, бросился навстречу самураям: он знал, что нет никого опаснее этих наглых молокососов, что им ничего не стоит зарубить простолюдина, который не проявил перед ними должного почтения, или даже просто для того, чтобы опробовать остроту своего нового меча.
— Я счастлив, что такие высокородные господа почтили своим появлением мою жалкую лачугу! — угодливо частил трактирщик. — Чем я могу угодить вам, высокочтимые самураи?
— Подай нам самого лучшего саке, какое у тебя найдется! — небрежно бросил ему старший из троицы. — И не приближайся чересчур близко: от тебя несет хлевом!
— И освободи для нас место возле очага, — добавил второй самурай.
— Место у очага? — переспросил папаша Хидаёси, покосившись на мрачного гостя в поношенном кимоно.
— Место у очага! — повторил молодой самурай. — Или ты плохо слышишь, деревенщина? Так я могу отрубить тебе уши, говорят, иногда от этого у таких, как ты, улучшается слух.
— Можете не утруждаться, молодой господин, — проговорил мрачный гость, поднимаясь со своего места. — Я как раз достаточно согрелся и хотел пересесть.
— Не много ли ты себе позволяешь? — процедил молодой самурай, оглядев странника с ног до головы. — Знаешь, как поступают истинные воины с такими наглецами?
— Уймись, Ёсимото! — проговорил старший самурай. — Ты не забыл, с каким важным делом послал нас господин? Мы не должны отвлекаться на всякую ерунду!
— Заносчивый простолюдин — это не ерунда! Его следует хорошенько проучить…
Тут молодой задира заметил в углу старика с дочерью и устремился к ним:
— Глядите-ка, друзья, какая тут есть красотка! Нужно познакомиться с ней поближе…
— Оставьте мою дочь! — проговорил торговец, поднимаясь навстречу самураю. — Она лишилась матери, и теперь я везу ее к своей незамужней сестре…
— Ты не проявляешь должного почтения к знатному господину! — воскликнул самурай и выхватил из ножен меч. — Пора укоротить тебя на пару вершков!
Он взмахнул мечом… но тут девушка метнулась вперед, словно собираясь заслонить собой отца. Казалось, сейчас меч самурая вонзится в девичью шею, но внезапно девушка раскрыла свой складной веер. Меч со звоном ударился о край веера и отлетел в сторону: в руках у девушки был боевой веер с железными спицами, и она ловко умела с ним обращаться. Проведя прием «прыжок мангуста», она не только отразила удар меча, но и выбила оружие из руки самурая.
Двое спутников задиры расхохотались. Старший, вытирая глаза, проговорил:
— Ты нашел достойного противника, Ёсимото! Хватит уже, садись к огню, хозяин принес нам саке!
— Эти простолюдины совершенно распустились! — прошипел задира, подбирая свой меч. — Следовало бы их проучить, да это не пристало подлинному воину…
Он поднял меч, засунул его за пояс и вразвалку направился к своим друзьям. При этом прошел мимо скамьи, на которой сидел мрачный путник, и задел того концом своих ножен.
Путник промолчал, но Ёсимото, который и без того был раздражен и раздосадован из-за стычки с воинственной девушкой, резко развернулся и воскликнул:
— Ну все, скотина! Пришел твой смертный час! Как смел ты задеть благородного самурая?
Он снова выхватил свой меч и взмахнул им в воздухе, намереваясь обезглавить незнакомца, но тот успел отскочить в сторону, и в руке у него тоже оказался меч, хоть и с потертой рукоятью, но достаточно острый и длинный.
— Что такое?! — воскликнул Ёсимото. — Как смеешь ты, сын собаки, прикасаться к благородному оружию самураев? За это тебе полагается позорная смерть!
— Не горячись так, молодой господин! — процедил незнакомец, встав в боевую позицию. — Я — такой же самурай, как ты, только без хозяина, и имею полное право владеть мечом. Я не хотел связываться с тобой, но ты перешел всякие границы дозволенного, и теперь я, как благородный самурай, вызываю тебя на поединок.
— Вот как? — На молодом лице Ёсимото появилось удивленное выражение. — Так ты ронин, самурай без хозяина? В таком случае, назови свое имя, прежде чем я убью тебя! Я хочу знать имя того, кого поразит мой меч!
— Я Хасими Суриномо, — ответил тот. — Я самурай из старинного рода, мои предки триста лет со славой носили меч. И еще неизвестно, кто из нас двоих не увидит завтрашнего рассвета!
— Если ты собираешься сражаться с ним, тебе придется сразиться и с нами! — проговорил старший самурай и встал рядом с Ёсимото, обнажая свой меч.
— Где один, там и двое, — невозмутимо отвечал ронин. — Где двое, там и трое! Храбрость подлинного самурая не зависит от числа его противников!
Он отступил на шаг, сдержанно поклонился и поднял меч, показывая, что готов к схватке.
Три самурая переглянулись и встали в боевой порядок: старший в центре, двое других — по бокам от него. Старший снова переглянулся со своими спутниками и негромко проговорил:
— Держите глаза открытыми! Когда два тигра дерутся друг с другом, кобра может нанести смертельный удар!
С этими словами он выкрикнул боевой клич и бросился в атаку на ронина. Тот плавно отступил, отбил один за другим три удара меча и перешел в контратаку.
Мечи сражающихся самураев со звоном скрещивались, словно две ослепительные молнии, самураи обменивались ударами и боевыми криками. Схватка была такой горячей, что ронин, казалось, не замечал двух других самураев.
