— И что мне теперь с этим делать? — спросила я, обращаясь к Светке.
— Да все что угодно, — невозмутимо ответила та. — Это уже не мое дело.
Вряд ли превращение блондинки в брюнетку можно назвать подвигом, но что-то героическое в этом явно есть — в этом я теперь убеждена!
Я еще раз внимательно посмотрела на себя в зеркало — новый образ мне начинал нравиться, поцеловала Светку и выпорхнула (с таким лицом ходить было неприлично) из салона.
Следуя женской логике, новый образ требовал завершения. А завершить его и довести до совершенства можно было только в торговом центре с подходящим названием «Восторг».
В «Восторге» я пребывала еще два часа, перемерила десятка три нарядов, пока не остановилась на маленьком белом платье с тремя вертикальными черными полосками от плеча и черных туфлях-лодочках с белой отделкой. Платье и туфли смотрелись эффектно, и я осталась довольна своим выбором. Я сложила свои джинсы и майку, в которых была с утра, в пакет и, расправив крылышки, выпорхнула из магазина.
Оказавшись на улице в столь необычном для себя обличье, я сразу же перестала быть невидимкой, как большинство из нас, спешащих по делам и занятых собственными проблемами. В момент своего появления я тотчас же превратилась в объект восхищения мужчин и зависти женщин. Эта реакция окружающих была настолько бурной, что я решила, что было бы глупо не воспользоваться ситуацией и не извлечь из нее пользу. А самую большую пользу в облике неотразимой красавицы можно извлечь, конечно же, из встречи с Гариком, истинным ценителем женской красоты. Не долго думая, я села в машину и взяла курс на Трубный район.
В отделении полиции, где нес свою службу честный мент Гарик Папазян, все было, как всегда, — в коридорах сновали хмурые полицейские, на стульях перед кабинетами сидели притихшие и чуть испуганные посетители. Мое появление развлекло, а вернее, отвлекло и тех и других. Я гордо прошествовала по коридору и без стука открыла нужную дверь. Реакция Гарика была предсказуемой: кавказский мужчина по своему темпераменту любвеобилен и умеет разглядеть красоту в каждой женщине, а тут практически сама Одри Хепберн!
— Танюша-джан, ты ли это?! — почти запел Гарик.
— Гарик, я по делу, — попыталась я опустить на землю воспарившего приятеля.
— Так я сразу и понял, что ты по делу. И кажется, догадываюсь по какому. — Крылышки за спиной Гарика взволнованно затрепетали.
— Мне надо пробить по твоей базе одного человека, а вернее, двух, — сказала я, изо всех сил сохраняя деловой тон.
«Пробить по базе» — киношное выражение, которое мне очень нравится. В полиции, конечно же, не было такой базы, из которой можно получить любые сведения о любом человеке, как это показывают в кино. Но выражение было кратким и емким и четко формулировало цель.
— Всего-то? Да я готов на руках отнести тебя на вершину Арагаца!
— На вершину — не надо. А вот выполнить мою просьбу быстро — обязательно.
— Сегодня не получится — прости, дела. Но завтра — все что угодно.
— Гарик, не все что угодно, а всего-то сведения о двоих, моих соседях — Терентьевых.
— И что я за это буду иметь? — упорно не терял надежды Гарик.
— Благодарность моя не будет иметь границ, — томно произнесла я и уже обычным тоном добавила: — В пределах разумного.
Мысль проверить Терентьевых появилась у меня в голове совсем недавно, после разговора с Андреем о «Дигикарде». Действительно, что я знала о Галине Ивановне и Геннадии Николаевиче, кроме того, что они были хорошими людьми? Жили они в доме всего год. Судя по всему, родственников в Тарасове у них не имелось. Несмотря на общительность Галины Ивановны и приветливость Геннадия Николаевича, я никогда не видела, чтобы к ним приходили гости, а ведь за год можно было обрасти уж если не друзьями, то хотя бы хорошими знакомыми. Я понимала, что у меня нет никаких оснований подозревать Терентьевых, но ярко выраженный синдром отличницы заставлял меня тщательно отрабатывать все версии, даже самые невероятные. Вот и сейчас, сидя за рулем своей «девятки», я пыталась запустить «паровоз», чтобы нарастить мясо на костях версии. Мясо никак не наращивалось. «Предположим, что Терентьевы оказались дальними родственниками Ирины Александровны, — рассуждала я. — Они каким-то образом узнали, что она вернулась в Россию и поселилась в Тарасове. Они тоже переезжают в Тарасов и покупают соседнюю квартиру. Затем знакомятся с Ириной Александровной и ждут подходящего случая, чтобы убить ее. Но тут появляется Алекс, еще один наследник. Тогда Терентьевым не остается ничего другого, как убить и его». Все складно. Но тут включился внутренний голос и начал задавать вопросы: «Как Терентьевы узнали, что Ирина Александровна приехала в Россию? Почему они столько лет не общались? Почему они сразу не убили ее, а ждали целый год? Каким образом они получат наследство?» И главный вопрос: «Почему в дневнике Ирины Александровны не было ни малейшего упоминания о каких-либо родственниках, живших в России?» Вопросы жужжали в моей голове, как рой растревоженных пчел. И каждый из них тормозил разогнавшийся «паровоз», пока тот совсем не остановился. «Хорошо, — уступив назойливым вопросам, согласилась я. — Сдаюсь. Но что-то в этом все-таки есть. Интересно, что мне завтра скажет Гарик?»
Подъезжая к дому, я увидела на дороге огромную фуру с надписью «Тингам». Такие фуры привозили продукты в супермаркет, который находился недалеко от моего дома. С грузовиком, видимо, что-то случилось, потому что он стоял посреди улицы и весело мигал всем чем мог. «Этого еще не хватало!» — в сердцах вслух сказала я. Дорога во двор была безнадежно перекрыта, и, судя по обреченному виду водителя, надолго. Хотелось домой и кофе, поэтому я развернулась и поехала на ближайшую платную стоянку, услугами которой изредка пользовалась. Стоянка была переполнена, но глаза и прическа Одри Хепберн сделали свое дело, и через десять минут скромная «девятка» стояла рядом с узкоглазым «Хаммером» на месте для вип-клиентов.
Домой я вернулась пешком. Смеркалось, но во дворе еще гуляли припозднившиеся мамы с детьми и на лавочке у подъезда сидели старушки. У своего подъезда я заметила Галину Ивановну, которая что-то увлеченно рассказывала соседке с третьего этажа. Мне в который раз за сегодняшний день захотелось проверить силу своего нового образа, я прошла мимо соседок нарочито медленно, сделав вид, что я их не знаю. Через несколько шагов я остановилась, вынула из косметички зеркальце и сделала вид, что припудриваю носик. В зеркале я увидела, что женщины обернулись и с любопытством разглядывают меня. По их лицам было видно, что они приняли меня за незнакомку и теперь ломают головы, к кому такая красотка пожаловала. Я довольно улыбнулась — работает! — и вошла в подъезд.
В подъезде было темно, что было верным признаком того, что лифтом мне воспользоваться не удастся. В любой другой день эти обстоятельства обязательно испортили бы мне настроение, но не сегодня, когда у моих ног перебывала половина Тарасова. Сегодня я только вздохнула и, нащупав перила, стала подниматься пешком.
Дома я быстренько переоделась в старенькие джинсы и майку — корона «Мисс Тарасова» сразу же слетела с моей головы, ну и бог с ней! В джинсах и майке я, может быть, выглядела не так эффектно, как в платье, но чувствовала себя гораздо комфортней. Я сварила кофе и забралась на диван, где, поджав ноги, уютно устроилась в уголке. Любимый напиток сделал свое дело, и на какое-то время дневные заботы свернулись калачиком и тихо замурлыкали в противоположном углу дивана-гиневана.
Зазвонил телефон. Это был Гарик.
— Привет, Гарик! Вот уж не ожидала, что ты так скоро позвонишь, — обрадовалась я.
— Танюша-джан, если бы ты позволила, я бы звонил тебе каждый час.
— Гарик, а как же работа? Так что там с Терентьевыми? — Мне не терпелось услышать, что же удалось ему узнать.
— С Терентьевыми пока все в порядке.
— Что значит пока? — удивилась я.
— А то и значит, что я пока ничего о них не узнал. Меня дня три не будет в Тарасове, а оттуда, где я буду, мне вряд ли удастся позвонить. Поэтому потерпи, Танюша-джан, к концу недели я приеду и все сделаю.
Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил снова. На этот раз это была Ленка.
— Таня, выручай, — без предисловия начала она. — Завтра из Ростова приезжает тетя Наташа. Ее надо встретить и привезти в Рябиновку. Я бы к тебе никогда не обратилась («Как же!» — успела подумать я), но ты же знаешь тетю. Она думает, что мы здесь умираем с голоду, поэтому везет с собой не просто гостинцы, а огромные баулы с гуманитарной помощью. Я сама приехать не могу — дети раскашлялись, а мама объявила полный аврал и наводит чистоту. Очень она старшей сестры боится. Короче, у нас стихийное бедствие, выручай, подруга.
