– На задании.
– Понятно, – произнесла она. – А...
– На задании, – упредил он дальнейшие вопросы.
Ким Денисович дал несколько советов, рассказал, к кому следует обращаться в случае необходимости, София кивала, при том находилась далеко. Что за задание, о котором не говорят даже своим сотрудникам? А если так принято? Например, из суеверия, чтоб дело не рухнуло? Папина сестра – актриса драматического театра, так она, если роль упала на пол, садится на нее, где бы ни находилась. Нормальному человеку трудно представить такую картину: пожилая женщина плюхается на мостовую задом, потом ее поднимают три посторонних человека, а она им объясняет: мол, роль упала, это верный признак провала, надо на нее сесть, чтоб не завалить. Суеверие. И все-таки люди ему подвержены, несмотря на образование и статус. К тому же в любом заведении полно тех, кто за худенькую пачку рублей продаст любую информацию. Да, скорей всего, Ким Денисович не говорит о задании Артема не потому, что не доверяет, а потому, что боится утечки. Тогда выходит, задание опасное? Но опасность... это угроза жизни.
Знал бы Каскадер, что охотничий домик, в котором они залегли на так называемое дно, принадлежит ментовке, умер бы на месте. Его смерть Артему была не нужна, а до смерти напугать, истощить и без того тощее тело – святое дело.
На второй день закончились нормальные продукты, остались только крупы и сахар, который тоже уже подходил к концу. В погребе за домиком полно консервов, выпивки, копченостей, но об этом Артем ни слова не сказал Каскадеру, проверил надежность запоров и варил каши на воде, деля скромную трапезу пополам. Запретил звонить.
– Почему? – недоумевал Каскадер.
– Ты че, совсем того? – наехал на него Артем. – Не меня брали, а тебя. Я б, конечно, тоже залетел, просто повезло. И тебе повезло, что я рядом был, помни об этом. Короче, у них твой номер есть. А по номеру найти наше дно ментам – раз плюнуть, понял?
Сам же, естественно, созванивался с Кимом Денисовичем, так выяснил, что задержанные три человека не кололись, у них обнаружили крупную сумму денег, происхождение которых ни один не объяснил. Но! Очень интересный факт: мойка принадлежала... Каскадеру. Следовательно, он не за проценты сводил людей, а полностью держал угонный бизнес.
Нашлась мать третьего убитого, сына опознала, сообщила, что поздним вечером в день убийства он уехал на «Мерседесе», не сказав куда, и не вернулся. В крови убитого обнаружен алкоголь и незначительная доза барбитуратов, хотя мать уверяла, что за рулем он никогда не пил, таблеток тем более, сын отличался отменным здоровьем. При себе он имел: дорогие часы в золотом корпусе, печатку с бриллиантом, мобильный телефон, золотую цепь с крестом, золотой браслет в виде цепочки с крупными звеньями, деньги – само собой, сумма матери не известна. На вопрос, пользовался ли он услугами доступных девиц, мама замахала руками: что вы, никогда, он порядочный и чистоплотный мальчик. Итак, снова автомобиль, удар нанесен снизу и предположительно заточкой, снова та же рука. Ошибка исключалась, действует одно и то же лицо, но куда это лицо девает автомобили?
Шел третий день добровольного затворничества, на завтрак каша, на обед каша. И на ужин была каша, вечером иной еды не предвидилось. Каскадер, возя ложкой по тарелке, с чувством отвращения произнес:
– Хоть бы сливочным маслом сдобрить эту размазню.
– Где я его тебе возьму? – поедая без аппетита кашу, сказал Артем. – Слушай, ты сидел? В тюрьме, я имею в виду.
– Бог миловал.
– При чем тут бог и ты? – хмыкнул Артем. – Я тоже не сидел, но парни, что там побывали, говорили, кормят за колючей проволокой еще хуже. И ничего, все жрут, аж миски вылизывают. И ты привыкнешь.
Каскадер кинул ложку:
– Не могу больше. Ласты склеим с такой жратвой.
– Ты ж сам говорил: утихнет буря, можно будет выползти.
– Как мы будем знать, что буря утихла, если даже позвонить не можем?
Артем думал, поедая кашу, наконец, поднял глаза:
– Есть выход. Только у меня условие...
– Какое?
– Мою снегурочку ты пристраиваешь, я получаю бабки, и разбегаемся в разные стороны. Дальше выживаем, кто как сумеет.
– Куда ее пристроишь? – проворчал Каскадер.
– Мне-то лапшу на уши не вешай. На мойке машины не причесывают до неузнаваемости, это делают в оборудованной мастерской.
– Ты не глуп, – подметил Каскадер. Это качество Артема ему явно не нравилось.
– Был бы дураком, давно залетел бы на нары. Где мастерская? Туда отвезем снегурочку.
– Если взяли мойку, то и мастерская...
– А мы проверим. – Видя колебания Каскадера, Артем предупредил: – Я тебя просто так не отпущу, ты теперь мой должник, обязан избавить меня от снегурочки.
– И как мы проверим?
– Ночи дождись.
Вдали мерцал огнями город, Артем остановился посреди поля:
– Звони, Каскадер.
– Лучше с твоей трубы позвоним...
– На, смотри, – сунул ему под нос «мертвую» мобилу Артем, между прочим, взятую именно на этот случай. – Разрядилась давно.
– Ее можно подзарядить прямо в машине...
– Чем? Пальцем? Зарядное устройство я не прихватил, уж извини. Не думал, что в бега ударюсь. Да не бойся, чудак, я ж специально тебя сюда привез, пусть ищут в чистом поле.
– А мои переговоры прослушиваются, – выставил контрдовод Каскадер.
– Говори так, чтоб только ты и мастер понимали. Желательно сегодня ночью все обтяпать. Ты хоть домой ему позвонишь?
Каскадер одарил его красноречивым взглядом: мол, не на точку же, некоторое время обдумывал, как сказать коротко и ясно, набрал номер:
– Алло, Жора, у меня батарея сдыхает, говорим быстро. Как там у нас, тихо?.. Сегодня будь на месте, примешь арбу... Это срочно, я сказал!.. Через час...
– Ты! – толкнул его Артем. – Какой час? Только двенадцать будет, еще народ гуляет.
– А когда?
– Глубокой ночью. На три часа назначай.
– В три, – сказал Каскадер, опустил трубу, вздохнул, глядя на нее. – Теперь у нас вообще нет связи, батарея сдохла.
– Поехали отсюда, а то вдруг менты притащатся.
В кабинет заглянул Борька:
– Ты помнишь, что у тебя еще муж есть?
– А? – очнулась София. Смысл сказанного до нее дошел с опозданием, она ответила тоном, на который Борька обычно обижался: – Только не сегодня, у меня много работы.
– Какая работа? У тебя монитор в спящем режиме.
– Ну и что? – София нажала на клавишу, появилась страница с текстом. – Он больше не спит. Боря, иди...
– Ты какая-то не такая сегодня. Рассеянная... расстроенная...
– Вот еще новости, – пожала она плечами. – Просто у меня затруднения, а время идет...
– В ментовке не надо работать, – разозлился Борис. – Тогда хватит времени и на романы и на мужа.
Хлопнул дверью. Это впервые – не поплелась по приказу в постель, но сегодня противно притворяться. Стоп! Значит, остальное время она притворяется? А разве нет? Угождает, сглаживает острые углы и... врет. Врет уже потому, что живет так, как ей не нравится, при этом умудряется убедить себя и людей: у меня все прекрасно, нет, великолепно, я всем довольна.
– Все, все, все, – тихо гипнотизировала себя София. – Негатив к черту, иначе додумаюсь до революционных перемен. Так, что я тут написала...
Есть куда окунуться и забыть настоящее – монитор, клавиатура и роман. Это немало. София тряхнула головой и...
Ну и скверная же рожа у господина нотариуса: истинно таракан – со впалыми щеками, торчащими усами и выпученными глазами.
– Чем могу помочь? – спросил он, не удивившись Зыбину.
– Речь пойдет о завещании Долгополова, – сказал, усаживаясь, Виссарион Фомич. – Покажите-ка мне актовую книгу.
Сытников молча прошел к полкам, взял большой том и вернулся на место. Он листал недолго, вскоре, привстав с места и ткнув пальцем в абзац, протянул книгу Зыбину. Виссарион Фомич внимательно прочел скупые строчки, несказанно удивился:
– Он что же, недавно написал завещание?
– Переписал-с, – уточнил Сытников. – Господин Долгополов пожаловал ко мне более трех месяцев тому назад с целью внести в завещание некоторые изменения.
– Что за изменения?
– Изменений как таковых не было, господин Долгополов лишь внес еще одно имя...
– Юлиана Шарова?
– Именно-с.
– А кто такой этот Шаров? Почему Долгополов оставил ему весьма приличную сумму?
– Господин Долгополов не объяснял своего решения.
Огорченный Виссарион Фомич опустил углы губ, отчего нижняя губа стала втрое толще. Теперь он производил впечатление глубоко обиженного человека. Сытников растерялся, обидеть такого уважаемого человека он никак не мог, а что тому показалось – не представлял, потому с величайшим участием спросил:
– Чем еще я могу быть вам полезен?
– Да ничем, – буркнул Зыбин. – Мне надобны люди, знававшие Шарова...
– Ну, это не беда. Маменька Шарова, надеюсь, вам подойдет.
– Маменька? – оживился Виссарион Фомич. – Голубчик, что ж вы молчали?! Маменька непременно подойдет. Вы ее знаете?
