Настя всхлипывает, утирается рукой, сосредоточенно рассматривает ладонь; сползает с кровати, бредет в ванную комнату, откручивает кран, подставляет руки под холодную струю. Стоит, бессмысленно уставясь на бегущую воду и собственные руки; потом вытирает их о ночную рубашку – раз, другой…
– Ненавижу праздники! – с чувством произнес капитан Коля Астахов, обращаясь к друзьям, Федору Алексееву и Савелию Зотову. – Народ отрывается, а у меня одно в мозгах: пьяные драки, мокруха, угоны и когда меня дернут – ночью или под утро. Противоправная активность народа в праздники сильно возрастает. Кстати, за что пьем?
Троица собралась отдохнуть после праздников в домашней обстановке излюбленного бара «Тутси». Как обычно, приветливо светился экран большого телевизора с выключенным звуком; сияли драгоценные сосуды дизайнеровских форм с благородными напитками; приязненно поглядывал в их сторону из-за стойки хозяин заведения, он же бармен, Митрич, протирающий стаканы скупыми экономными движениями, напоминающий степенную толстую рыбу где-нибудь в Карибах, где разноцветные кораллы и всякая экзотика.
– За Новый год! По-моему, тебя не дергали, – заметил Савелий. – Мы спокойно встретили Новый год, смотрели концерт, потом ты спал на диване до одиннадцати утра. Потом мы завтракали, потом пошли на елку, и ты катался с горки…
– Савелий, раз в жизни я спокойно встретил Новый год, так что не надо тут со своими инсинуациями. Кроме того, Федору это неинтересно, я вообще удивляюсь, как это он нашел время для друзей. Ты еще расскажи, как я навернулся с этой проклятой горки! Там же сплошной лед, и никому дела нет!
– Детишкам нравится, – сказал Савелий. – Вообще-то горка для них.
– Ладно, Савелий, проехали. Федор, ты чего смурной? – переключился капитан. – Головка бо-бо?
– Нам тебя не хватало, Федя, – сказал Савелий. – Я думал, ты придешь. Нужно было привести твою девушку…
– Ага, а мне потом разнимай его девушку и Тюрину! – фыркнул капитан. – Мало мне своего горя.
– Ты думаешь? – удивился Савелий. – Почему?
– Потому что Тюрина рвется начистить ей… – Коля запнулся, взглянул на Федора. – В смысле выяснить отношения, так как считает, что девушка Федора, как ты выразился, виновата в смерти ее мужа. Теперь понятно, Савелий? Ты вообще как этот… инопланетянин. Кстати, она интересная женщина, с характером. Ей предложили продать бизнес, она отказалась, говорит, хочет помучиться. Поехали! – Коля опрокинул рюмку и откусил от фирменного бутерброда Митрича – с копченой колбасой и маринованным огурчиком.
– Я нашел ей дельного бухгалтера, – сказал Савелий. – Правда, он давно на пенсии, но страшно скучает. Он согласился…
– Так чего ты такой смурной? – повторил капитан, обращаясь к Федору. – Как праздники? На елке были? Деда Мороза видели?
– Мы были на Магистерском озере, – сказал Федор.
– На Магистерском озере? – Капитан переглянулся с Савелием. – Опять? Ты опять сбежал на Магистерское озеро? И ты, Савелий, ничего не знал?
– Не знал… Федя, вы действительно пошли на озеро? Оно же замерзло!
– Ты думаешь, они пошли туда купаться? – спросил капитан.
– А зачем?
Капитан заржал.
Федор не сумел удержаться от улыбки:
– Мы были там когда-то… потянуло, должно быть. День хороший, солнце, ветра не было. Озеро замерзло, Савелий, ты прав. Однажды мы встречали там Новый год…
– Старые дрожжи взыграли? И твоя дамочка пошла? Или ты нес ее на руках? Как это называется, Савелий, в твоих бабских книжках?
– Как называется… что? – не понял Савелий.
– Романтика! Это называется заезженным обслю…няв… э-э-э…ленным словом «романтика», Савелий. Об-слю-няв-ленным! Вместо того чтобы допивать, что осталось, и доедать вчерашний салат и шубу, они поперлись черт знает куда по сугробам. Вот ты, Савелий, смог бы так?
Савелий задумался.
– Да ладно, Савелий, не парься! Никто не смог бы. Ни ты, ни я. Так смог только наш философ. Я бы не удивился, если бы он с понтами искупался в проруби, а ты потом заставил бы меня нырять за ним. Философы, они на все способны, и никогда не знаешь, что выкинут. Кстати, ты в курсе, что суд двадцатого января? Тюрина бьет копытом, собирается устроить бучу. Ты бы сказал своей подруге, чтобы не светилась, а то может прилететь. Тюрина женщина серьезная. Кстати, предлагаю принять за романтику!
– Это любовь, Коля, – заметил Савелий; лицо у него было растроганным.
– Не говори под руку, Савелий! – Капитан опрокинул рюмку. – Любовь! Федор, это правда, что у вас любовь?
– Коля! – предостерегающе произнес Савелий.
– Может, хватит? – не выдержал Федор. – Других тем нет? Кстати, тебе известен персонаж по имени Геннадий Зубов?
– Не известен, – подумав, сказал капитан. – А что, стоит познакомиться?
– Это жених Насти, подруги Нии. Она сейчас живет в ее доме. Они оба живут. Похоже, он ее обокрал.
– Пусть напишет заявление.
– Заявление она писать не хочет, я думаю, из-за подруги. Может, поговоришь с участковым? У меня есть его адрес. Пусть вернет по-тихому.
– Я принципиально против кумовства и блата, – заявил капитан. – Давай заявление, тогда поговорим. Виноват – ответит. Ты поэтому смурной? Тебе ее денег жалко? И вообще, как это она тебя отпустила к друзьям?
– Ния дома, простыла…
– После похода на озеро? – расхохотался капитан. – И перекрыла доступ к телу? Вот оно что. Ты ведь сам говорил, не надо возвращаться! А сам поперся. Ох, Федор, учим тебя жизни, учим, и все без толку. Правда, Савелий?
– А? Что? – встрепенулся захмелевший Савелий. – Я… да!
– Предлагаю тост за здравый смысл! Савелий, может, допьешь?
Савелий взял недопитую рюмку, понюхал. Капитан поднял взгляд к потолку.
– Вы знаете, сколько драк было на Новый год? – спросил он, выдохнув и отставляя рюмку. – Двести четыре вызова по городу, не считая района и области! Три огнестрела, восемь ножевых, четыре трупа – один угорел от паленой водки, другой полез в прорубь купаться. Правда, у него два ножевых. Еще двое замерзли, заночевав под забором. Праздник удался, господа!
– Убийство? – поразился Савелий.
– А чего ты так удивляешься, Савелий? У меня каждый день убийства. Ладно, девушки, не будем о грустном. Федор, не боися, она выживет… я думаю. В смысле, твоя подруга. Наливай! Савелий, давай тост!
– За любовь! – сказал Савелий.
Капитан скривился и махнул рукой – ладно!
– Кстати, – вспомнил, – моя Ирка испекла торт! У меня с собой. Совсем забыл. Положила специально для Феди, говорит, неизвестно, как он там. Слышишь, Федор? Савелию тоже дадим. Не понимаю, что они в тебе находят? И еще о любви, Савелий, прочитал недавно: если любишь кого-то – отпусти на волю и, если не вернется, выследи и убей! – Капитан радостно захохотал…
Ния показалась Федору осунувшейся. Бледная, печальная, она уклонилась от его поцелуя. Сказала, я тебя заражу! Она сидела на диване, кутаясь в толстый вязаный жакет. Федор потрогал ее лоб.
– Уже нет, – сказала Ния. – Была тридцать семь и шесть. Но мы с Настей приняли, – она попыталась улыбнуться, – и как рукой сняло.
– Настя у тебя?
– В своей комнате. Она переживает, ревет, а я утешаю. Знаешь, может, это и к лучшему. Он ее бил, представляешь? Даже меня не стеснялся. У них каждую ночь были скандалы. У меня от сердца отлегло, когда Настя сказала, что жених свалил. Я его боялась.
– Нужно было сказать! Я же предлагал помощь.
– Он бы тебя убил, Федя. Это страшный человек! Не в драке, а из-за угла. Настя говорит, он сидел. Бог с ним, ушел, и ладно.
– Двадцатого суд, ты будешь?
Ния поежилась.
– Нет. Не вижу смысла. Володя меня ненавидит, там обязательно будет Тюрина… Он все равно со мной разводится, Рыдаев уже озвучил условия. Как только все закончится, я уеду. Получу бумаги и на выход… с вещами. – Она невесело усмехнулась; посмотрела ему в глаза. – Что нам делать, Федя? Я не могу здесь оставаться. Хочешь со мной? Ты сможешь устроиться в каком-нибудь вузе, у них работают из разных стран, достаточно английского. Подумай.
– Подумаю. А тебе обязательно уезжать? Тебя тут никто не знает, эта история забудется через пару месяцев. Зачем бежать? Тебе сейчас плохо, я понимаю, но пройдет время… Ты тоже подумай.
Ния слабо улыбнулась.
– Я тоже подумаю. Сейчас я хочу только одного: оказаться отсюда как можно дальше. Глупо получилось… лучше бы мы не возвращались. Я все время чего-то боюсь.
– С твоим Декстером бояться нечего, он тебя в случае чего защитит. Где он, кстати?
– Декстер удрал. Настя повела его на прогулку… он ее не очень любит, и он удрал… или украли. – Ния заплакала. – Я ходила, звала, спрашивала, никто не видел. Я думаю, его украли, он ко всем шел без разбору, радовался, глупыш. Тебя любил!
– Мы напишем объявление, – сказал Федор, обнимая Нию. – Мы его найдем.
…В комнате сгустились сумерки; они сидели в темноте, не зажигая света. Ния была молчалива; Федор тоже молчал. Он гнал от себя мысли о перемене, которую заметил в ней, ему казалось, что она не говорит ему… чего? Чего-то. Ему пришло в голову, что ее расстроила пропажа денег и украшений…
