— В конце весны. В мае, кажется.
Розовски вспомнил, что в мае он устроил себе пятидневный отпуск.
— Верно, — сказал он и досадливо поморщился. — Надо же! В кои-то веки раз устроил себе отпуск — и обязательно не вовремя.
— Да нет, — возразил Габи. — Ничего же не произошло.
— Ты рассказывай, рассказывай, — проворчал Натаниэль. — Я сам разберусь — произошло или нет.
Габи пожал плечами.
— Позвонила одна женщина, — продолжил он. — Сказала, что у нее появились подозрения относительно мужа. Ну, ты знаешь, о чем речь. Будто муж ей изменяет, и все такое.
— Дальше.
— Сказала, что не может прийти в агентство. Боится, что ее узнают. Хочет, чтобы мы проследили… — чувствовалось, что Габи ожидал разговора. Его речь, чуть нервная вначале, стала спокойной и последовательной. — Объяснила, что муж все субботы проводит один, на вилле. Потому, дескать, у нее и возникли подозрения. Спросила, можем ли мы за это взяться и сколько это будет стоить. Я объяснил. Она сказала, что пришлет фотографию мужа и чек.
— Она назвала себя? — быстро спросил Розовски.
— Что?… Да, конечно. Галина Соколова, а муж — Ари Розенфельд.
В принципе, Натаниэль уже догадался, поэтому только кивнул и спросил:
— А дальше?
— Дальше… — Габи пожал плечами. — Дальше — все. Она не появилась, чек с фотографией — тоже. Поэтому, когда ты велел почистить архив, я спокойно стер файл с первоначальной информацией.
— Все?
— Все.
— Ладно, спасибо, — Натаниэль поднялся. — Значит, говоришь, в конце мая?
— Да.
Подошел автобус.
— Пока, Габи.
Когда автобус тронулся, Натаниэль посмотрел в окно. Бывший стажер все еще стоял на остановке, и Розовски пожалел, что не видит отсюда выражение его лица.
В своем офисе он появился сразу после обеда. Офра о чем-то оживленно рассказывала Алексу. При виде шефа она замолчала. Маркин немедленно перешел в другой кабинет.
— Привет, девочка, — хмуро сказал Натаниэль. — Как отдохнула?
— Хорошо, — Офра улыбнулась. — Но мало. Ты опять свирепый?
— Нет, просто озабоченный. Оказалось, что я не страдаю галлюцинациями. Но это создает массу дополнительных проблем… — Натаниэль взглянул на боковой столик, заваленный пакетами уныло-служебного вида. — Что это? Опять счета? Я же велел тебе оплатить все. С прошлого чека, разве нет?
— Я и оплатила. Только в прошлый раз были счета по нашим задолженностям. А это новые.
— Кошмар… — Розовски покачал головой. — Куда катится эта страна? Если и следующий наш чек уйдет в погашение платежей, я закрою агентство. И вы окажетесь на улице.
— А что это ты нам угрожаешь? — обиженно спросила Офра. — Можно подумать, что это мы целыми днями висим на телефонах. Или, может быть, именно мы выбрали помещение для офиса в самом центре Тель-Авива?
— Ладно-ладно. Кстати о телефонах, — Розовски подошел к Офре. — Где у нас хранятся кассеты?
— Какие кассеты?
— На которые ты записываешь все телефонные разговоры… Ты что? — грозно нахмурился Натаниэль. — Ты что, не записывала? Я же велел ставить на автоматическую запись все, я подчеркиваю — все разговоры, которые ведутся по нашим телефонам! Офра, если ты об этом забыла, я тебя уволю еще до того, как наше агентство разорится.
Офра величественно поднялась со своего места, подошла к сейфу. Розовски все так же хмуро следил за ней. Она отперла сейф и выволокла на свет божий несколько десятков кассет.
— И все это наболтали наши клиенты?! — потрясенно спросил Розовски.
— Ну не я же!
— Боже мой… Как же я во всем этом разберусь?
— Это не мое дело, — заявила Офра. — Ты это придумал — ты и разбирайся.
Натаниэль молча сгреб кассеты и прошествовал в свой кабинет.
Видимо, он выглядел очень несчастным, потому что Офра сжалилась и, войдя за ним следом, милостиво сообщила:
— Там, на каждой кассете я надписала месяц и число.
Розовски облегченно вздохнул.
— Умница.
Она исчезла. Натаниэль извлек из стола диктофон, нетерпеливо порылся в кассетах.
— Так, это последняя. Проверим… — он вставил одну в диктофон, нажал пусковую кнопку. После нескольких секунд шипения, диктофон выдал:
«Навести-ка вдову Бройдера. — „Сейчас? Но я еще не закончил… — Потом закончишь…“. — Натаниэль остановил воспроизведение. — Очаровательно… — проворчал он. — Неужели мой голос действительно настолько отвратительно звучит со стороны? — он отмотал кассету к началу: — Что тут еще? — и, пока из динамика доносилось шипение и потрескивание, крикнул: — Алекс, зайди-ка на минутку!
Маркин появился тотчас.
— Что у Бройдера? — спросил Розовски.
— Ничего.
— То есть как — ничего?
Алекс сел напротив шефа.
— Так — ничего. Ты уверен, что эта дама… как ее…
— Яновская.
— Да, Яновская. Что она заходила именно в квартиру Бройдеров?
— Ты хочешь сказать, что вдова это отрицает?
— Вот именно. Она сказала, что у нее никого не было в течение целого дня. И что вообще ее все забросили — ни друзья Шмулика, ни ее собственные знакомые не показываются. Словом…
— Минутку! — Розовски покрутил ручку громкости диктофона. — Вот оно! Слышишь?
Алекс прислушался. Говорила женщина:
«Мое дело срочное. Но я не могу приехать к вам. Я прошу вас приехать ко мне в отель». — «Ничем не могу помочь, мадам. Еще раз повторяю — я очень занят, и…». — «Я только позавчера прилетела в Израиль». — «Только позавчера? И ваш адвокат рекомендует вам… Простите, а как вас зовут?» — «Меня зовут Галина Соколова. Я жена… Вдова Ари Розенфельда».
Розовски остановил запись.
— Что скажешь?
Маркин пожал плечами.
— Что ты хочешь услышать?
— Цвика Грузенберг, адвокат Розенфельда, утверждает, что никаких встреч со мной он Соколовой не рекомендовал.
— И что же из этого следует?
Розовски хмуро посмотрел на помощника.
— Только одно, — медленно произнес он. — Только одно, Алекс. Я имел удовольствие беседовать с убийцей. И, как мне кажется, настоящая Соколова в тот момент уже была мертва. Ах, ч-черт, это же яснее ясного — звонок с целью искажения временного восприятия. Кондиционер в номере не работал, поэтому медицинские данные тоже легко поставить под сомнение. Следовательно, полиция будет опираться на косвенные улики — а именно: на мои показания. То есть, на названный мною час убийца наверняка имеет алиби. Ясно?
— Ясно.
— Та-ак… — Натаниэль вытащил кассету из диктофона, отложил ее в сторону и начал методично перебирать остальные.
— Что ты ищешь? — спросил Алекс.
— Хочу проверить еще одни показания, — бросил Натаниэль. — Габи утверждает, что некая «Галина Соколова» уже звонила в наше агентство, около четырех месяцев тому назад. Поскольку настоящая Соколова в это время находилась в Москве, у меня есть серьезные основания полагать, что звонила та же самая особа.
— Убийца?
— Я бы не утверждал с абсолютной категоричностью, — с деланной осторожностью ответил Розовски. — Но, во всяком случае, человек, весьма тесно связанный с этой историей… Ага, вот она! — он торжественно поднял кассету. — Если Габи не путается в датах, то… — он не договорил, вставил кассету в диктофон.
Им пришлось ждать довольно долго, прежде, чем на пленке, наконец, послышался интересующий их голос: «Как вас зовут?» — «Галина Соколова». — «А мужа?» — «Ари Розенфельд. Его вилла находится в Кесарии…»
Натаниэль нажал кнопку «стоп».
— Что скажешь?
— Она, — убежденно произнес Маркин. — Никаких сомнений.
— Я тоже так думаю, — Розовски кивнул. — Экспертизу провести несложно.
— По-моему, ты всегда относился к экспертам скептично, разве нет?
— Что значит скептично? Я и к общественному транспорту отношусь с большой долей скепсиса, — заявил Натаниэль. — Но иногда он просто необходим. Так и эксперты. В данном случае стоило бы идентифицировать голос.
— Но для этого нужно найти его живой источник, — Алекс усмехнулся. — А я пока что не понимаю, как ты собираешься это сделать. Кстати, что там записано дальше?
— Живой источник… — повторил Натаниэль задумчиво. — Живой… Это верно, — он снова включил диктофон. «… сделать это. Но можно это сделать по-другому». — «Как именно?» — «Мы могли бы встретиться?» — «В вашем офисе? Я ведь уже сказала, что не хотела бы там появляться». — «Нет, зачем же. Давайте на улице Рамбам, в кафе. Завтра. И приносите туда чек и фотографию». — «Нет. Я лучше вышлю вам все данные». — «Тогда запишите адрес».
Щелчок. Запись кончилась. Алекс посмотрел на отрешенно-удивленное выражение лица Розовски и спросил:
— Что это с тобой?
— Н-да, — грустно сказал Натаниэль. — Этого я и боялся.
