— Отдыхать… — Натаниэль тоже поднялся. — После всего этого ты лицемерно предлагаешь мне отдохнуть? Что мне с тобой делать? — он усмехнулся. — Тем более, что по формальным признакам это дело как раз для меня.
— По формальным признакам? — на лице Гофмана появилось недоуменное выражение. — Что ты имеешь в виду?
— Как это — что? — Розовски засмеялся. — Я ведь специализируюсь на случаях с новыми репатриантами из России. А умерший был новым репатриантом, верно?
— Да, верно. Откуда-то с Северного Кавказа, — ответил Гофман.
— Ну, вот. А если серьезно, — Розовски помрачнел, — есть тут какая-то загадка, есть. Ты прав, чуть-чуть неестественно выглядит эта естественная смерть.
Утром следующего дня Натаниэль, сразу после завтрака, решил съездить в Рамат-Авив, в университет к Давиду. Не то, чтобы у него появились какие-то соображения относительно поведанной вчера истории. Но что-то смущало его. Что-то не давало ему выбросить из головы несчастный случай в лаборатории. Розовски верил в интуицию сыщика. Хотя, конечно же, он понимал, что интуиция никогда не заменит факты и улики. А где же искать улики, как не на месте предполагаемого преступления? Потому он и решил побывать там, где произошла трагедия, а уже потом делать окончательные выводы.
Впрочем, это была всего лишь одна и даже неглавная причина поездки. Основной целью Розовски было задать несколько вопросов своему бывшему стажеру.
Был час пик, люди ехали на работу, на учебу. Стоя на автобусной остановке, Натаниэль лениво разглядывал бесконечный поток машин, запрудивший улицы Тель-Авива. Конечно, у собственной машины есть определенные преимущества перед автобусом. Но в такое время — время многокилометровых заторов — эти преимущества, мягко говоря, не очень бросаются в глаза. Уж, во всяком случае, сидя в автобусе, нет необходимости напряженно вглядываться через ветровое стекло: не освободилось ли местечко? И лихорадочно бросать свой несчастный автомобиль в освободившийся просвет, рискуя быть раздавленным соседями. Нет, что ни говори, а при такой национальной проблеме Израиля, как дорожные пробки, лучше, все-таки, пользоваться общественным транспортом.
Мягко подкатил 52-й автобус. Розовски поднялся, вслед за другими, в салон, на ходу предъявив водителю проездной.
Пассажиры, в основном, молчали, уткнувшись в утренние выпуски газет. Розовски вдруг подумал: интересно, какое количество людей сегодня читают в газетах о загадочной смерти лаборанта в Тель-Авивском университете, и сколько из них хоть раз слышали имя Давида Сеньора? Что, если спросить?
Встать и сказать: «Господа, кто читал о смерти Михаэля Корна? Кто слышал о книге „Сефер ха-Цваим“ и о так называемом проклятии Давида Сеньора?»
Он хмыкнул. Соседка, средних лет дама с хорошо уложенными волосами, подозрительно на него посмотрела. Натаниэль приветливо улыбнулся, пробормотал: «Доброе утро. Чертовы пробки, верно?» Дама тоже мельком улыбнулась и отвернулась.
Розовски прислонился к оконному стеклу и погрузился в полудрему. Автобус остановился на нужной остановке, и Натаниэль сразу очнулся.
Стоянка возле университетского кампуса уже была полна автомобилей. Взглядом отыскав среди них «Мицубиси» профессора Гофмана, Розовски неторопливо направился к лабораторному корпусу.
Коридор был пуст. Из полуоткрытых дверей аудиторий и лабораторий слышались приглушенные голоса, изредка смех. Рабочий и учебный день еще не начался. Натаниэль дважды до этого бывал в лаборатории профессора Гофмана и хорошо знал ее расположение. Деликатно постучав в дверь и услышав: «Войдите», он решительно шагнул в помещение.
Если Давид был удивлен его визитом, то виду не подал. «Собственно, с чего бы ему удивляться? — тут же подумал Розовски. — Именно этого он вчера и ожидал».
Если кто и был удивлен по-настоящему, так это Габи Гольдберг. Натаниэлю показалось даже, что он был не только удивлен, но и встревожен.
— Натан? — растерянно спросил он. — П-привет… Что-то случилось?
— Что у нас могло случиться, Габи? Все по-старому, вспоминаем тебя. Офра передавала особый привет и даже велела поцеловать, но, я думаю, целоваться не будем.
Габи коротко рассмеялся.
— Кстати, я хотел бы у тебя кое-что узнать, но это — так, при случае, — сказал Натаниэль. — А сейчас — извини, у меня к Давиду дело. Ты не торопишься никуда?
— Нет.
— Вот и славно, поговорим, хорошо?
— Хорошо… — ответил лаборант, и напряженность, чувствовавшаяся во всей его фигуре, усилилась.
Коротко кивнув сыщику, Гофман пригласил его к себе в кабинет, сказав по дороге лаборанту:
— Поработай без меня, Габи, я несколько минут буду занят.
Натаниэль вежливо улыбнулся в ответ на удивленное пожатие плеч Габи, и направился в указанном направлении.
— Н-ну? — спросил Давид, усаживаясь за стол и усаживая Натаниэлю в кресло напротив. — С чем пожаловал? Есть какие-то идеи?
— Д-да так, — неопределенно ответил Розовски. — Ни с чем. Никаких идей. Так… осмотреться, — он окинул внимательным взглядом кабинет руководителя лаборатории. — Это произошло здесь?
Гофман кивнул, его лицо немедленно помрачнело.
— На этом самом месте, — сказал он.
— На каком?
— Михаэль сидел здесь, за моим столом, в моем кресле, — пояснил Гофман. — Книга лежала перед ним.
— Раскрытая на последней странице, — подхватил Розовски. — Это я уже знаю… Можно взглянуть? — он встал.
— Конечно, смотри! — профессор тоже поднялся, вышел из-за стола. — Пожалуйста… если это поможет.
— Спасибо, — Розовски наклонился над гладкой пластиковой поверхностью стола. Да нет, вряд ли он здесь найдет что-нибудь. Он зачем-то поднял, одну за другой, три папки, лежавшие на краю стола, быстро перелистал их. Положил на место. Повернулся к Гофману. — А где сейчас книга?
— Где ж ей быть? Там же, где была до этого — в сейфе. Хочешь взглянуть?
Розовски кивнул, сел в кресло.
— Габи! — крикнул профессор. — Будь добр, принеси книгу, которую нам прислали из Центра изучения еврейской культуры в диаспоре!
— Минутку! — тотчас откликнулся Габи.
Розовски побарабанил пальцами по крышке стола. Выдвинул ящики из тумбы, присвистнул при виде фантастического беспорядка.
— Ты проверял, из стола ничего не пропало?
— Ничего. Почему ты спрашиваешь?
— Так, на всякий случай. Скажи, — спросил Натаниэль, — а тебе не приходило в голову, что причины всех этих смертей, пусть и связанные с книгой, имеют несколько иную, скажем, более материальную причину, чем заклятье, проклятье и прочие каббалистические тайны?
— Например?
— Например… почему бы не рассмотреть гипотезу о том, что страницы книги были пропитаны смертельным ядом. Ты наверное слышал о подобном использовании ядов. Если не ошибаюсь, так был убит какой-то из французских королей. Я это помню еще из университетского курса по криминалистике.
— Карл IХ, отец Варфоломеевской ночи, — подсказал Гофман.
— Вот-вот. Не исключено, что дозировка яда могла быть такой, чтобы приводить к смерти лишь при прочтении, или хотя бы, перелистывании всех страниц книги, — сказал Розовски.
— Как же ты объяснишь аналогичный эффект, вызванный копией, по меньшей мере, дважды — в истории германского теософа и моего лаборанта? — спросил профессор.
— Н-ну… — детектив покачал головой. — Это-то как раз не проблема. Представь себе, что никакого проклятья не было. И книга «Сефер ха-Цваим» вообще была написана в XIX столетии. Кстати, и экспертиза это подтверждает. Например, кто-то из врагов Генриха фон Хаммершильда, зная о его страсти к поискам и собирательству оккультных, в том числе, каббалистических книг, через подставных лиц распустил слух об этой книге и загадках, ее сопровождающих. А потом взял, да и подсунул знатному коллекционеру отравленную подделку. А?
— А смерть Корна?
Розовски развел руками:
— Сделанное единожды могло быть сделано и дважды. Может быть, история с Хаммершильдом вымышлена точно так же. С моей точки зрения, неоспоримым фактом в этой истории, пока что, является только, увы, смерть этого парня, твоего лаборанта.
— И где же, по-твоему, мой лаборант мог подцепить столь изощренных врагов, что они действовали через Центр по изучению еврейской культуры в диаспоре?
— А ты, кстати, проверил? Книгу действительно прислали из этого Центра? — небрежно спросил Натаниэль.
Профессор Гофман вдруг побледнел.
— Н-нет… О Господи, неужели… Да ты с ума сошел!
— Почему? — Натаниэль недоуменно поднял брови. — Я высказываю гипотезы. Каждая из них куда материалистичней твоей. А насчет Центра — позвони, позвони. На всякий случай. И где, наконец, загадочная книга?
— Книга пришла по почте… — пробормотал Давид, набирая номер телефона.
