Ростислав прижал ее к себе.
— Я же хотел тебя проводить. Мне следовало настоять…
Ирина с недоумением посмотрела на него.
— Но как ты оказался на улице?
— Да вот, кончились сигареты, и я вышел почти следом за тобой.
— Но почему ты шел мне навстречу?
— Я уже купил их у метро и возвращался.
Ирина вытерла слезы и прижалась к Ростиславу.
— В самом деле, проводи меня.
Ростислав довел ее до дороги, остановил машину и предложил поехать с ней. Ирина согласилась. Они сели на заднее сиденье.
— Послушай, — тихо начала она, — мне кажется, Уманцев решил от меня избавиться.
— То есть?
— Ну, убить.
Ростислав подумал и отрицательно покачал головой.
— Зачем бы тогда он нанимал человека следить за тобой?
— Да чтобы отвести глаза. Когда меня убьют, у него будет алиби, что он хотел развестись со мной, поэтому нанял детектива.
— Не очень хорошая идея. Лучше играть роль несчастного супруга.
— Ты не знаешь Уманцева, — усмехнулась она. — Уж если он кэгебистов обвел вокруг пальца!.. Такая, как ты сказал, не очень хорошая идея будет выглядеть более правдоподобно, чем несчастный супруг после двадцати пяти лет совместной жизни.
— Она затаилась и ведет себя чрезвычайно осмотрительно, — был вынужден сообщить своему клиенту детектив Приступов.
Уманцев в упор посмотрел на него.
— Выходит, я ошибся. Какой же вы профессионал, если домохозяйка сумела почувствовать, что за ней следят.
Приступов, не принимая на свой счет эти слова, ответил:
— Я понимаю ваше недовольство, но не я ее спугнул. Я едва успел приступить к делу, как она резко изменила свое поведение. Несколько снимков мне, правда, удалось сделать. Поэтому сомнений, что у вашей жены есть любовник, у меня нет.
Уманцев потемнел в лице. Все-таки, он надеялся, что ошибался в своих предположениях.
— Кто он? — спросил Роман, чувствуя, как от резкого прилива крови тяжелеет затылок.
— Некий Ростислав Каплунов. Мелкий коммивояжер. Обходительный, с манерами, умеет нравиться женщинам за сорок. Состоятельным, конечно. Знаете, таким, у которых дети выросли, муж находит удовольствия на стороне, а она одна с неизрасходованным запасом сексуальной энергии. У него до вашей жены была супруга одного крупного бизнесмена. Она ему купила подержанный автомобиль, потом несколько месяцев он встречался с женой банкира, которой уже стукнуло шестьдесят, та одела его по высшему разряду. И вот этаким «плэйбоем» на подержанной машине он подкатил к вашей супруге. Они вели себя прилично, но не очень осмотрительно. Однако буквально на третий день моей работы Ирина, по непонятной причине, стала реже встречаться с Каплуновым и что самое интригующее — никаких поцелуев, объятий и никаких свиданий на дому. Складывается такое ощущение, что они затаились и чего-то выжидают.
Уманцев в сердцах встал из-за письменного стола и прошелся по кабинету.
— Роман Дмитриевич, к вам… — появилась на пороге сухопарая, не первой молодости секретарша.
— Пусть ждет! — резко оборвал ее Роман. — Все пусть ждут!
— Так какого же черта, — напустился он на детектива, — вы не выяснили, отчего они затаились, чего выжидают?
Приступов спокойно выслушал и продолжил так же спокойно:
— Я все выяснил.
— Ну и?!
— Вчера ваше жена посетила офис моего конкурента.
Уманцев выпрямился и замер в недоумении.
— Конкурента? — переспросил он. — Ничего не понимаю!
— А все очень просто. Она наняла его, чтобы он следил за вами.
Уманцева затрясло от злости. Он не мог уяснить, зачем Ирине потребовалось устанавливать за ним слежку.
— Фу-ты, дура! — догадавшись, произнес с облегчением. — Ревновать задумала. Припереть к стене, чтобы я вернулся в семью.
Приступов невозмутимо смотрел на него. Заметив его ироническое спокойствие, Роман поинтересовался мнением профессионала.
— Должен вас огорчить, — сказал детектив. — Ваша жена собирает на вас компромат, чтобы подать на развод.
— Что?! — Уманцев рухнул в кресло напротив детектива. — Этого не может быть! — проговорил он. — Ирка ни за что не захочет разводиться со мной, ей это не выгодно.
— Вот поэтому она и решила собрать компрометирующие вас данные. А проще сказать: уличить в супружеской неверности. Она повторила ваш сценарий с опозданием на несколько дней.
Уманцев призадумался, поглаживая бороду. Потом взглянул на детектива, пытаясь узнать, допускает ли он какой-то процент погрешности в своем суждении. Приступов не стал дожидаться вопроса.
— Я ручаюсь за свою информацию, — сказал он.
— Так это что?! — вспылил Роман. — Выходит, за мной установлена слежка! Я этого не потерплю! Кто этот детектив? Я сейчас же отправлюсь к нему, и если он не прекратит, то…
Приступов поднял указательный палец, прося слова.
— Во-первых, Роман Дмитриевич, я, как вы понимаете, из корпоративной солидарности не могу назвать вам имя моего коллеги, а во-вторых, и это главное, нам это ни к чему. Будет лучше, если вы тоже затаитесь на время. Он последит за вами недели две, не больше, и доложит вашей жене, что вы безупречный муж. А я тем временем так или иначе застукаю их. Они долго не выдержат. К тому же я должен выяснить, кто так напугал вашу жену и Каплунова, что они делают вид, будто едва знакомы.
— Хорошо, — с большим неудовольствием согласился Уманцев с планом детектива. — Но если после двух недель ваш коллега не перестанет следить за мной…
— Тогда я приму свои меры, — поднимаясь, успокоил его Приступов. — Да, — положил он на стол конверт с фотографиями любовников. — Можете ознакомиться.
* * *
— Однако, черт возьми, — бурчал себе под нос, сидя на заднем сиденье машины, Роман. — Я хотел провести этот уик-энд с одной славной девчушкой, а теперь вынужден сидеть дома.
Чем больше размышлял Роман о новости, сообщенной ему Приступовым, тем сильнее закипала в нем злоба.
«Курица мокрая, чего удумала, обойти меня! В дураках оставить! Нажитое мною ценою жизни себе прикарманить», — он достал из дипломата конверт. Оказалось, не так-то просто взглянуть на измену жены. Вот сейчас он вынет снимки и увидит Ирину с каким-то коммивояжером.
Роману пришлось собраться с духом, чтобы рассмотреть фотографии. Лицо жены показалось ему мерзким, похотливым. А коммивояжеру захотелось дать по морде.
«Впрочем, — подумал Роман, — каждый зарабатывает, как может. Но где у женщин глаза?! Ну выбрала бы себе тридцатилетнего красавца. Уж не знаю, исхитрялась бы как-то обманывать меня, чтобы содержать его, это я понимаю. Но связаться с таким!.. Недоделок, а не мужчина. Берет, наверное, тем, что изображает собачью преданность. Вид потасканный, уже все силы растратил, ублажая сексуальные запросы богатых стервоз… Вон скольких он пробовал околпачить, но те не такие дуры, как моя жена. Тоже, конечно, твари. Мужья их содержат, ни в чем не отказывают, можно подумать, будто они им нужны, старые калоши, но, как говорится, соблюдают приличие в глазах общества. Терпят их. А моя всех превзошла! Надо же, гадюка рогатая, наняла детектива — следить за мной. Замуж ей захотелось за этого мелкого подлеца. Убить ее, суку, мало! — сжал кулаки Уманцев. — А вообще, это мысль! И главное, быстро, без волокиты. И результат оспорить нельзя».
Машина остановилась около дома, охранник, сидевший впереди, вышел и открыл дверцу. Роман глянул на него и сразу не сообразил, что уже приехали, настолько его поглотила мысль об убийстве.
Он не спеша вошел в подъезд, необходимо было взять себя в руки, чтобы жена ничего не заподозрила, тогда с ней легче будет разделаться.
Он хотел сразу пройти в свой кабинет, но на пороге его встретила Ирина. «Надо же, дома сидит!» — раздраженно отметил Уманцев.
— Рома, обедать будешь? — спросила она.
«Как себя держит! Ну и я ей в тон отвечу»:
— Буду.
— Тогда через десять минут выходи в столовую.
«Я тебе яду в суп подолью! — закончил про себя ее фразу Роман и встал, как вкопанный, перед дверью своего кабинета. Настолько сильно перехватило дыхание. — Она же знает, что ни при каком раскладе не получит алмаз. А все равно будет требовать либо продать его, либо распилить. В любом случае, в покое она меня не оставит».
Он вошел в кабинет и сел на диван. От этой мысли его всего передернуло.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Роман, снимая галстук.
Вошел Константин.
— Папа, меня послали за тобой. Обед на столе.
Константин обошел кабинет, взял с полки фигурку слоника, покрутил ее в руках, кинул взгляд на книжный шкаф и присел на подлокотник кресла.
«Как жизнь моя пролетела, — со щемящей тоскою невольно подумал Роман. — Теперь он, мой сын, в возрасте желаний, возможностей, открытий, стремлений. В возрасте, когда не думают, будешь ли ты еще жив в не столь отдаленном будущем…»
