– А почему – беднягу, мисс Мак-Картри?
– Потому что мне пришлось избавиться от него довольно жестоко, мистер Мак-Дональд.
– Правда? И как же вы это сделали, мисс, не сочтите за бестактность?
– Я разбила ему голову здоровенным булыжником!
От волнения Ангус уронил чашку с блюдцем.
– Вы… ему… раз…
– О, мистер Мак-Дональд, ваш чай!
Только теперь гость почувствовал, что раскаленная жидкость вылилась ему на брюки, обжигая кожу. Однако хорошее воспитание заставило его сдержаться.
– О, прошу прощения, мисс… Мне очень неловко…
– Пустяки!… Вот, возьмите салфетку и промокните пятно…
Пока гость безропотно вытирался, Иможен подняла с пола посуду. К счастью, ковер смягчил удар и ничего не разбилось.
– Как видите, мистер Мак-Дональд, никаких осколков!
– Это… ваш рассказ, мисс… Он удивил меня до такой степени, что…
Но, опьяненная собственной славой, Иможен совершенно не понимала, что творится в душе ее гостя.
– Ну, я не всегда действую так решительно, – продолжала она. Вот, скажем, с Гованом Россом…
– Еще один влюбленный?
– Господи Боже, ну да! Придумав якобы пикник, он заманил меня в Троссакс и там…
Мисс Мак-Картри стыдливо опустила глаза.
– …попытался действовать силой…
Окаменев от изумления, Мак-Дональд тщился представить себе безумца, отважившегося на такое рискованное дело.
– Но я его хорошенько стукнула и, связав по рукам и ногам, доставила в полицейский участок!
Ангус заскучал о своих овцах.
– По правде говоря, мистер Мак-Дональд, они были мне совершенно безразличны, поэтому я без сожалений поступила так, как они заслуживали…
Ангус подумал, что безразличие мисс Мак-Картри выглядит довольно кровожадно. А та совсем погрузилась в воспоминания, почти неосознанно перекраивая прошлое на новый лад:
– Меня всерьез увлек только один… Аллан Каннингэм… Очень красивый и еще совсем молодой мужчина… Он признался мне в любви и предложил руку и сердце, а потом струсил, дурень этакий… и пытался бежать, нарушив слово…
Честно говоря, Ангус и сам с удовольствием подыскал бы подходящий предлог откланяться и мысленно от души поддержал неизвестного ему Каннингэма.
– Но я не из тех, кто позволяет играть своими чувствами, мистер Мак-Дональд!
– Н…не сомневаюсь, мисс…
– Поэтому я отправилась за Каннингэмом в Эдинбург, где он без моего ведома содержал ночное кабаре.
– И… что же?
– Вместо того, чтобы покаяться и попросить прощения, он приказал выставить меня за дверь! Не стану скрывать, мистер Мак-Дональд, если смерть остальных оставила меня совершенно равнодушной, то, когда мне пришлось стрелять в Аллана, мне было очень грустно…
Ангус вскочил, но обмякшие ноги отказывались нести его к двери. Иможен удивленно посмотрела на гостя:
– Что с вами?
– И… никто не помешал вам… совершить это… убийство?
– А как же! Телохранитель… Поэтому сначала мне пришлось пристрелить его!
Забыв о шляпе, Ангус Мак-Дональд, как кенгуру, одним прыжком оказался у выхода и повернул ручку. Дверь так и осталась распахнутой настежь, а гость, с невероятной для его возраста и комплекции прытью, промчался по саду и, прежде чем Иможен опомнилась от удивления, уже галопировал по дороге.
В тот вечер миссис Элрой очень рано ушла от мисс Мак-Картри и к тому же – в отвратительном настроении. Она сердилась на хозяйку за внезапное бегство своего родича и замучила ее расспросами:
– Но, в конце-то концов, что вы ему сделали? И что на него нашло?
Иможен со все возрастающим раздражением ответствовала, что понятия не имеет и вообще нечего, мол, удивляться странному поведению человека, больше привыкшего жить среди овец. Последнее замечание совсем разозлило миссис Элрой, усмотревшую в нем желание запятнать честь ее семьи. Но, во избежание скандала, она мудро решила уйти пораньше, тем более, что вопреки здравому смыслу, надеялась застать дома Ангуса.
Оставшись одна, Иможен стала костерить на все лады сначала старую служанку, потом этого грубияна Мак-Дональда и, наконец, поскольку рядом никого не было и она ни на ком не могла сорвать обиду, призналась самой себе, что никто не виноват – это она, мисс Мак-Картри, насмерть перепугала гостя своими рассказами. Решительно ей не везет с воздыхателями! И теперь Иможен навсегда останется одна! Эта мысль так расстроила шотландку, что она едва не расплакалась. И что за черт дернул ее скрывать от бедолаги Ангуса, кем на самом деле оказались эти так называемые поклонники? Мисс Мак-Картри не привыкла раскаиваться в своих поступках, и одно то, с каким ожесточением она себя ругала, ясно говорило о степени ее огорчения. В конце концов Иможен так разозлилась на себя и на весь белый свет, что решила не ужинать. Ангус-то был и вправду очень симпатичный малый. Как жаль…
В восемь часов вечера мисс Мак-Картри потягивала вечернюю порцию виски и пыталась читать роман, но глаза бежали по строчкам, а мысли витали далеко-далеко. Зазвонил телефон. Шотландка поспешно встала, надеясь, что это Мак-Дональд хочет попросить прощения за слишком поспешный уход.
– Алло! – самым любезным тоном сказала Иможен.
– Мисс Мак-Картри?
– Она самая!
– Это Дугал Гастингс.
Иможен с величайшим трудом сдержала изумленное восклицание.
– Алло! Вы меня слышите, мисс Мак-Картри?
– Да, разумеется, инспектор… Но я не знала, что вы в Каллендере…
– Я звоню из Глазго. Вы одна?
– Да.
– И никого не ждете?
– Нет. А что?
– Если вы не против, я бы с удовольствием к вам заглянул.
– Прямо сейчас?
– Ну, скажем, в десять часов? По-моему, мисс Мак-Картри, с убийством Джона Мортона и Ислы Денс теперь все ясно.
– Вот как?
– А вы думали, я не догадаюсь?
– Понимаете…
– Не стоит морочить мне голову, мисс, я давно понял, что вы знаете убийцу.
Иможен конвульсивно стиснула трубку. Итак, миссис Сайрет рассказала любовнику об их с Мак-Реем расспросах, и теперь Гастингсу осталось либо бежать, либо уничтожить слишком проницательную противницу!
– Я жду ответа.
– А что я могу вам сказать?
– Я настаиваю, чтобы мы встретились наедине, мисс, у меня есть для вас кое-какие предложения…
– Вы хотите заключить сделку? – вырвалось у Иможен.
– Допустим…
И от встречи не отвертишься – это еще опаснее.
– Что ж, хорошо, я вас жду…
– Спасибо и до скорого свидания, мисс… Но, помните, только наедине!
– Я буду одна, инспектор.
Как только Гастингс положил трубку, Иможен позвонила в редакцию «Ивнинг Ньюс» и с величайшим трудом добилась, чтобы разыскали Хэмиша Мак-Рея. Журналист не очень обрадовался звонку.
– Мисс Мак-Картри? Я ужасно занят и…
– Хэмиш, послушайте меня, это очень серьезно!… Мне только что звонил Гастингс. Он, видите ли, знает убийцу Джона Мортона и Ислы Денс!
– Не понимаю…
– Да это же ясно как день! Инспектор знает, что я угадала имя виновного, и едет сюда! Он будет здесь в десять часов, Хэмиш! Сказал, будто хочет заключить со мной сделку. Вероятно, жизнь в обмен на молчание. Хэмиш, вы ведь не можете покинуть меня в такую минуту?
Против ожиданий мисс Мак-Картри, журналист не стал упираться.
– Договорились! Я выезжаю немедленно и успею добраться раньше него. Машину я оставлю в Каллендере – инспектору незачем видеть ее у ваших дверей. Ждите меня в саду, чтобы не пришлось звонить…
Весь следующий час Иможен провела как на раскаленных углях. Каждая минута тянулась до бесконечности. Без четверти десять шотландка вышла в сад и, встав у калитки, начала вслушиваться в тишину. Вскоре на дороге появилась мужская фигура. Дав незнакомцу подойти поближе, она шепнула:
– Хэмиш?
– Да, это я, мисс.
Иможен, придерживая колокольчик рукой, открыла калитку и проводила гостя в дом.
– Что будем делать? – спросила она.
Журналист вытащил из кармана револьвер.
– Пусть только попробует на вас напасть – я его живо успокою.
Они устроились в креслах напротив входной двери, и мисс Мак-Картри вооружилась здоровенной дубиной, которую покойный капитан брал с собой на прогулки вместо трости. Около десяти часов тихонько тренькнул колокольчик. Иможен и Мак-Рей напряженно замерли.
– Внимание! – прошептал журналист. – Он вошел… Очевидно, надеется застать вас врасплох…
Они так сосредоточенно ждали малейшего шороха за дверью, что не заметили легкого сквозняка и не видели, как Дугал Гастингс с невероятной для мужчины его сложения ловкостью проскользнул в окно и оказался за спиной у тех, кто готовил ему ловушку.
Однако мисс Мак-Картри подсознательно почувствовала что-то неладное, слегка повернула голову и тут же заметила полицейского. Она с криком вскочила. Мак-Рей последовал примеру хозяйки дома и вскинул револьвер, но, прежде чем он успел выстрелить, мисс Мак-Картри стукнула Гастингса дубиной по голове. Тот пришел без своей обычной шляпы-котелка и рухнул, как подкошенный. В ту же секунду дверь, словно соскочив с петель, распахнулась, и в гостиную влетели Мак-Клостоу и Тайлер. Не ожидавший нападения журналист не выдержал натиска констебля, насевшего на него, как хороший игрок в регби. А сержант бросился к Иможен, чтобы вырвать у нее дубину. Но мисс Мак-Картри не сдалась без борьбы. Она не понимала, каким образом Мак-Клостоу и Тайлер оказались заодно с убийцей, или, точнее, решила, что Гастингс их обманул, а потому вцепилась сержанту в бороду. Тот вырвался и отскочил, а потом, вложив в свой огромный кулак всю силу прежних обид и унижений, всю годами копившуюся досаду, влепил Иможен такой превосходный апперкот, что и сам маркиз Квинсбери наверняка оценил бы его совершенство. Иможен не заметила мелькнувшего в воздухе кулака. Но в те несколько секунд ясности рассудка, что последовали за ударом, почувствовала, как ноги ее отрываются от земли и уже на лету решила, что поднимается прямо на небо, куда наконец призвала свою верную почитательницу Мария Стюарт.
