— Нам пора возвращаться, — бросил через плечо мистер Матекони.
Мистер Полопетси посмотрел туда, где раньше стоял фургончик, потом бросил взгляд на буш за дорогой, за деревья, кусты и термитники, будто видел что-то, кроме бурой травы, темно-красной земли и колючек, будто слышал что-то, кроме пения цикад и криков птиц.
— Оставьте меня здесь, — предложил он. — Я поищу отгадку. Возвращайтесь домой. Я сяду на микроавтобус на шоссе. А пока оставьте меня здесь.
Мма Рамотсве посмотрела на него.
— Здесь нет никакой отгадки, — сказала она. — Они пришли и ушли. Вот и все.
— Дайте мне попробовать разобраться, — сказал мистер Полопетси.
— Пусть делает что хочет, — сказал мистер Матекони. — Попытка не пытка. Сегодня в гараже работы мало.
Мма Рамотсве с мужем залезли в грузовик, и мистер Матекони развернулся. Когда они проезжали мимо мистера Полопетси, тот помахал рукой. Мма Рамотсве заметила, что он возбужден, и немного позже сказала мистеру Матекони:
— Он играет в детектива. Но в этом нет никакого вреда. Он страстно желает провести какое-нибудь расследование.
Мистер Матекони рассмеялся.
— Он хороший человек, — сказал он. — И ты правильно сделала, пригласив его поехать с нами.
Похвала польстила мма Рамотсве, и она легко дотронулась до его руки.
— Ты тоже хорошо к нему относишься, — улыбнулась она.
Они ехали в тишине. Через несколько минут мистер Матекони посмотрел на мма Рамотсве и увидел, что та плачет, беззвучно, но по ее щекам текли слезы.
— Прости, — сказала она. — Прости. Мой белый фургончик! Я так его любила. Он много лет был моим другом.
Мистер Матекони заерзал на сиденье. Когда женщины давали волю чувствам, он чувствовал себя неловко. В конце концов, он был механиком, а механикам трудно вынести такие вещи.
— Я куплю тебе новый, — нежно произнес он. — Я подыщу тебе хороший фургончик.
Мма Рамотсве молчала. Она была признательна ему за доброту, но дело было не в покупке нового. Ей нужен был только старый белый фургончик, на котором она объездила всю Ботсвану. Только он — и ничего другого.
Глава 18
Магазин самой удобной мебели
В то утро, когда мма Рамотсве обнаружила пропажу белого фургончика, мма Макутси тоже сделала свое открытие. Поиски исчезнувшего замбийского финансиста не продвинулись вперед ни на шаг. Посланные письма оставались без ответа, от телефонных звонков не было никакой пользы. Мма Рамотсве предложила сделать несколько личных звонков видным представителям замбийской общины в Габороне, и теперь мма Макутси собиралась этим заняться. В списке значились трое: дантист с длинным списком пациентов, в основном замбийцев, священник и бизнесмен, владелец процветающего экспортно-импортного агентства. Взглянув на этот список, мма Макутси решила не звонить дантисту, так как знала, что дантисты очень заняты и ей вряд ли удастся проникнуть дальше приемной. Конечно, она могла бы записаться на прием к врачу — она давно не проверяла зубы, и было бы нелишне это сделать, — но задавать вопросы в зубоврачебном кресле довольно сложно. Возможно, именно по этой причине разговоры с дантистами носят несколько односторонний характер.
Она позвонила священнику, но услышала автоответчик. «Меня нет, но вы можете оставить сообщение, — произнес участливый голос, — а тем временем я буду молиться за вас». Услышав эти слова, мма Макутси несколько опешила и повесила трубку. Как он может молиться за нее, если он даже не знает, кто звонил? Другое дело, если бы он сказал, что помолится за нее в будущем, после того, как узнает, кто звонил. Так, по крайней мере, было бы честнее. Конечно, священник старается проявить отзывчивость — ей это было ясно, — но ей казалось, что необходимо всегда говорить правду, и священники должны это понимать, как никто другой.
Мма Макутси думала об этом несколько минут, и чем больше думала, тем сильнее возмущалась. В конце концов она взяла телефонную трубку, набрала тот же номер и с раздражением прослушала неискреннее послание. Затем после звукового сигнала сказала: «Это Грейс Макутси из „Женского детективного агентства № 1“. Я звоню вам по важному делу. Но как вы можете молиться за меня, если не знаете, кто я такая? Не лучше ли сказать, что вы будете молиться за кого-то, после того, как узнаете, кто это такой? Благодарю вас, преподобный, до свидания».
Выступив в защиту правды, она почувствовала облегчение. Когда мма Рамотсве вернется назад с фургончиком, она расскажет ей об этом, и та, как ей казалось, ее одобрит, потому что мма Рамотсве очень правдивая женщина и не любит ложных заявлений. Конечно, она ее одобрит… или нет? Внезапно мма Макутси одолели сомнения. Ей пришло в голову, что мма Рамотсве может счесть такие нравоучения, к тому же записанные на автоответчик, довольно неучтивыми. Нравоучения священнику, который всего лишь хотел помочь людям, которые ему звонили. Возможно, мма Рамотсве скажет что-то вроде: «Что ж, мма, многие из тех, кто звонит этому человеку, оказались в трудном положении. Быть может, у них умер кто-нибудь из близких, и они звонят по этому поводу. Быть может, он старается немного их ободрить».
Мма Макутси подумала еще чуть-чуть и снова сняла трубку и набрала тот же номер. Она решила оставить очередное сообщение и объяснить, что хотела сказать не совсем то, что сказала, однако на этот раз трубку снял сам священник.
В первые секунды мма Макутси растерялась и даже хотела повесить трубку, как застигнутый врасплох ребенок, который балуется с телефоном.
Но здравый смысл взял верх.
— Это мма Макутси, — сказала она. — Несколько минут назад я оставила сообщение и.
— Я слышал ваше сообщение, мма, — перебил ее священник. — Вы правы. Я не подумал как следует, когда сказал «тем временем». Я перепишу свое обращение и скажу: «Когда я услышу ваше сообщение, я буду за вас молиться». Вот что я скажу.
Мма Макутси залилась краской стыда.
— Я не хотела быть грубой, — торопливо проговорила она.
— Я знаю, — ответил священник. — И вы не допустили ни малейшей грубости. Вы говорили очень вежливо. — После небольшой паузы священник продолжал: — Но вы хотели мне кое-что сказать. Могу я вас спросить, что именно?
Мма Макутси рассказала ему о деле замбийского финансиста, и, когда она закончила, священник произнес:
— Но что именно вы хотите от меня узнать, мма? Вы просите меня сказать, говорил ли со мной этот человек, этот бизнесмен из Замбии? Вы это хотите знать?
— Да, — подтвердила мма Макутси. — Вы знаете многих из ваших соотечественников, живущих здесь. Они приходят к вам за помощью. Возможно, этот человек к вам тоже обращался.
Священник молчал. На другом конце линии, сидя за письменным столом в «Женском детективном агентстве № 1», мма Макутси наблюдала за тем, как маленький белый геккон легко и умело взбирается вверх по стене. Головка ящерицы двигалась из стороны в сторону — геккон выслеживал добычу.
Священник прокашлялся.
— Я не могу говорить об этих вещах, мма, — сказал он, и на этот раз в его голосе звучал упрек. — Когда люди приходят ко мне со своими бедами и горестями, они не ожидают, что я стану обсуждать это с другими людьми. Они не думают, что я буду обсуждать их дела с первым же частным детективом, который мне позвонит.
При этом упреке смущение мма Макутси увеличилось. Что он о ней подумает? Она не только оставила на автоответчике свои замечания, о которых ее никто не просил, но и бесцеремонно предложила ему раскрыть чужие секреты. Ей следует как можно быстрее извиниться и кончить разговор, пока репутация «Женского детективного агентства № 1» не пострадала еще больше.
— Простите, преподобный, — начала она, — я не хотела…
— Люди думают, — перебил ее священник, — что священники сидят и судят их: вот очень плохое дело, а вот очень плохой человек. Но, знаете ли, мы этого не делаем. Мы признаем, что все мы слабы и все совершаем проступки, которых совершать не должны. Среди нас нет безгрешных людей. Ни одного. И когда этот бедный человек пришел ко мне со своими заботами, я не подумал, что он не должен был брать этих денег. Я этого не подумал. И не сказал ему, что он не должен ехать в Йоханнесбург к своему двоюродному брату, который работает в большом отеле, как он намеревался сделать. Я этого не сделал. Но я сказал ему, что он может говорить со мной с полной откровенностью и я не обращусь в полицию. И я туда не обратился, потому что это было бы нарушением тайны исповеди моего прихожанина, кем бы он ни был. Так что вы видите, мма, я не могу говорить с вами об этом человеке. Просто не могу.
Мма Макутси сидела очень прямо за своим столом. Перед ней лежал листок бумаги, на котором она записала: «Уехал в Йоханнесбург. Двоюродный брат. Отель».
Она улыбнулась.
— Вы очень добры, — сказала она священнику. — Простите, что я спрашивала вас о личных делах.
