Ещё несколько лет назад бизнес Альберта и в самом деле сотрясали сильнейшие конкурентные конфликты. По-сути, настоящие разборки. У него была причина опасаться самого худшего. Потому тогда он и раздобыл себе – за большие деньги, – совершенно надёжный паспорт и кое-какие другие документы на другое имя. По этим документам купил скромную двухкомнатную квартиру в многолюдном микрорайоне, отечественную не новую машину, некоторые акции и ценные бумаги, открыл счёт в банке. Чтобы никто ничего не заподозрил, в квартире время от времени появлялся, на машине ездил, проценты с вклада снимал. Теперь же он намеревался, исчезнув, воскреснуть под новым именем этих подложных документов. Ликвидируя счета Альберта Лугренье, он большую сумму положил на депозит на своё будущее имя – чтоб без проблем жить на проценты.
К тому времени, когда в уме Альберта созрел этот план, Дом уже был полностью перестроен и отремонтирован. Пришлось вновь произвести некоторые работы – приготовить комнаты для девочек. Альберт сразу решил: эту комнату изберёт Даша, эту – Ариша. Не мог объяснить почему, но был уверен. И всё устраивал там конкретно для каждой девочки. Никогда не было у него детей. А вот же: оказалось увлекательно и забавно подбирать халатики, тапочки, цвет обоев и ночников, мебель, выбирать полотенца, большие мягкие игрушки, книжки… Продавщицы охотно помогали ему, и в их добрых улыбках так и читалось: «Какой славный заботливый папаша!..»
С самого начала Альберт почувствовал: Даша должна узнать его как человека, Ариша – как зверя. Он решил принять облик бомжа, это оказалось не сложно. В одной из расплодившихся в последнее время лавочке «Секонд хенд», которую бы раньше назвали «барахолка», он купил подходящую одежду, обувь, сумку. Конечно, он не собирался по-настоящему бомжевать, однако соорудил самолично в лесу, на поляне, шалаш. На случай, если вдруг Даша захочет посмотреть, где он «живёт». Получил настоящее, забытое удовольствие, вырубая небольшие деревца, обтёсывая их на жерди, скрепляя гибкими прутьями орешника, обкладывая ветками с густой листвой. Ему так понравился шалаш, он так гордился своей работой, что иногда и в самом деле оставался надолго в нём жить. Принёс купленные на истинной барахолке старый чайник, ложки, кружки, тарелки… Тёплыми летними ночами разжигал костерок, заваривал чай, сидел подолгу, глядя на луну, звёзды, вспоминая и узнавая созвездия. Он не боялся ночного леса, он ведь был наполовину зверем…
Но всё это происходило с Альбертом позже. А тогда, к середине февраля, оставалось ему сделать последнее, самое необходимое и самое неприятное дело: найти тело, которое опознают как «Альберта Лугренье». Причём, опознать должны по косвенным приметам, ибо тело найдут в воде, и внешность окажется – должна оказаться! – неузнаваемой.
Он узнал, что тела неопознанных, найденных на улице мёртвых людей, свозят всего лишь в один городской морг. Туда Альберт и пришёл, готовый к тому, что придётся ждать подходящего покойника. Дежурному врачу сказал, что ищет брата – совершенно опустившегося человека, алкоголика, пропившего и семью, и жильё. Но – всё-таки брат! Исчез какое-то время назад, может помер, замёрз где-то под забором… Предложил врачу денег, тот спокойно взял, сказал:
– Пойдёмте, посмотрим. Есть тут у нас парочка-тройка Джонов Доу…
Повезло: один из неизвестных подходил по возрасту и сложению. Альберт «опознал» его как брата. Вновь дал врачу денег – приличную сумму, и тот оформил выдачу тела «брата» без особых формальностей, только лишь по паспорту. Альберт, конечно, предъявил фальшивый документ. Через час он приехал за телом с фургоном, привёз одежду – из самых известных коллегам своих вещей. Служители морга обрядили в неё покойника, а позже, уже в фургоне, Альберт положил во внутренний карман пиджака своё портмоне с именными пластиковыми карточками, надел на руку «брата» свои часы. То есть, те самые «косвенные приметы» для опознания. Место, где он опустил тело в реку, под ледяную кромку, было пустынным, безлюдным. Он выбрал его заранее – готовился. Тихо проговорил «надгробную речь»:
– Прости, бедолага, и выручай. Ты будешь похоронен под чужим именем, но по-человечески. А то ведь через два дня тебя б зарыли на безымянном кладбище, в общей могиле, как в скотомогильнике.
Дело было сделано. Месяца через два-три, когда река будет течь свободно, тело всплывёт, его найдут, опознают… Всё шло по плану. Вот только одно неожиданное происшествие случилось за три дня до прощания с «братом». Тогда, под вечер, Альберт сходил в Дом – посмотреть в последний раз всё ли в порядке. Он уже знал, что вот-вот «исчезнет», и почему-то не захотел ехать машиной. Добирался маршруткой и пешком. Обратно двинулся так же. И вдруг захотелось пройти лесом – он ведь скоро станет «бомжом», будет жить в этих местах. Надо привыкать.
Темнело рано – всё-таки зима, февраль. По лесополосе, подступающей к трассе, попадались протоптанные тропинки. Видимо, люди тут ходили. Но временами Альберт шагал просто по сугробам – накануне как раз был мощный снегопад. Его это не тревожило, на нём были кожаные непромокаемые полуботинки, скорее даже сапоги. В куртке, подбитой натуральным мехом, ему не было холодно. Да и после снегопада, как это бывает, мороз стоял небольшой, мягкий. Альберт наслаждался прогулкой, останавливался, смотрел на звёзды, на луну, ненадолго уходящую в быстро бегущие облака.
«Сквозь волнистые туманы
Пробивается луна»
– вспомнил он, улыбнувшись.
Это стихотворение когда-то прочла ему Муза Михайловна, боготворившая Пушкина. Он запомнил и полюбил его завораживающую таинственность:
«На печальные поляны
Льёт печально свет она…»
«И правда, «Зимняя дорога» – подумал Альберт. И тут он услышал выстрелы. Недалеко, со стороны дороги. А потом ещё раз – автоматной очередью, – уже в лесу. «Надо уходить поскорее, – тут же заторопился Альберт. – Не хватало ещё ввязаться в какие-то разборки, когда у меня всё готово. Всё запороть…»
Он, стараясь не шуметь, стал уходить от дороги, в глубь леса. Но далеко не прошёл. Шагнул на полянку и в свете луны увидел мальчонку… Да, тот показался ему таким маленьким ещё и потому, что стоял прямо в сугробе, был без шапки и смотрел на него, не двигаясь – в оцепенении. «Сильно испуган, – понял Альберт. – По нему стреляли, что ли?»
Конечно, надо было уходить. Но бросить ребёнка, перепуганного, загнанного, одного в лесу. «Найдут, убьют…»
Альберт сказал тихо, ласково:
– Не бойся, мальчик, это не я за тобой гонюсь.
Быстро подошёл к нему, хотел добавить: «Пошли, я уведу тебя…» Но не успел. Затрещали сучья и на поляну вывалились двое с автоматами. Они явно не ожидали увидеть рядом с мальчиком ещё кого-то, потому замешкались, растерялись на пару минут. Этого хватило Альберту, чтобы проанализировать ситуацию. Перед ним вооружённые бандиты. Они гонятся за мальчиком, чтоб – это ясно, – убить. А значит спокойно, прямо сейчас, убьют и его, свидетеля. У него же нет ни автомата, ни пистолета. Но… У него есть другое оружие!
И Альберт, чувствуя захлёстывающую его смесь из ярости и страха, стал превращаться в Пса!..
Когда, воя даже более жутко, чем он сам, двое ломанулись прочь, Пёс обернулся к мальчику, тот смотрел на него со странным выражением: словно видел и не видел. Медленно, чтобы не испугать малыша ещё больше, Пёс сделал к нему два шага, лизнул сначала руку, потом холодную, почти ледяную щёку. «Надо посадить его верхом, вывезти куда-то к людям, а то совсем замёрзнет» – подумал было. Но вновь сбоку услышал хруст веток и тихий вскрик. На поляну шагнула пожилая женщина – приземистая, в стёганом пальто, пуховом платке. Застыла, а потом закричала, крестясь:
– Изыди, дьявол!
«Ну и отлично, – подумал Пёс. – Она мальчика не бросит». Он это сразу понял. И он исчез. И ему, и его предкам-оборотням было дано это свойство также изначально. Словно некая компенсация за звериный облик.
– Здравствуйте, Олимпиада Петровна! – весело воскликнул Славик, входя в комнату. Двери в дом днём не запирались – Юра бегал туда-сюда, как раз только забежал. Да и не принято было это в деревне, если хозяева дома.
Сазониха глянула с хмурым удивлением. «Не узнала» – догадался Славик и подсказал доброжелательно:
– Я же говорил, что зайду! Присматриваю дом тут у вас.
Она уже вспомнила своего попутчика, взгляд оттаял, улыбнулась. Хороший мужчина, помог ей так запросто, да и сын у него – она помнила его рассказ, – больной мальчик. Это последнее воспоминание вновь особенно расположило её к гостю. Пригласила его присесть на диван, налила самодельного холодного квасу. Он охотно выпил, похвалил. В это время из соседней комнаты вышел Юра.
– Ваш внук? – приветливо кивнул попутчик. – Ну совсем как мой! Вот куплю у вас в деревне дом, подружитесь. Покажешь моему пацану, где тут у вас что? Речка там, школа, кружки какие в клубе?
