– Тоже правильно, но я бы все-таки сначала на квартирку к ней съездила и постучала в дверь. Вдруг Соня нам откроет... Давай вернемся в Теплый Стан, пока мы недалеко от него уехали?
– Нет, на Уржумскую, – твердо заявила я.
Ирина меня послушалась, хотя продолжала подозревать Щербакову в неискренности. Но мне интуиция подсказывала, что эта девушка сказала мне истинную правду – она не знала ни Верещагину, ни Кривцову. Конечно, у Аллы Геннадиевны алиби не было, как и у тех владелиц автомобилей «Форд», которых я проверила вчера. В день прибытия Софьи в Москву одна была в командировке в Германии, а вторая лежала в больнице. На «Форде Фьюжен», принадлежащем Алии Мамедовой, не было рекламной наклейки. Конечно, могло случиться такое, что мать Алевтины Уткиной, муж Альбины Ворнер и Алла Щербакова собственной персоной соврали мне, а Алия по каким-то причинам отлепила «особую примету» с заднего стекла. Но прежде чем проверить их более тщательно, надо было отработать весь список до конца.
Пока же мы ехали в Свиблово, разобраться с Аллой Матвеевной Обревко. Неужели придется и к Алевтине Парамоновой в город Электросталь ехать? Ну, надо так надо... Я еще раз внимательно изучила весь список. Чем меньше оставалось кандидатур, тем больше было сомнений. Таня, а ты вообще по тому ли пути пошла? Я мысленно проверила логическую цепочку своих рассуждений и нашла одно слабое место – не факт, что женщину за рулем черного «Форда Фьюжен», встретившую Соню в Москве, звали Алей. Водитель автобуса мог что-то недослышать или сознательно ввести меня в заблуждение. Кроме того, Кривцова могла разговаривать по телефону с Алей, но встретила ее на машине другая женщина.
Я вспомнила, что в компании «Мост» было застраховано более пятидесяти черных автомобилей «Форд Фьюжен», имеющих в номерных знаках цифры-перевертыши. Потом как-то очень уж навязчиво всплыло в памяти пари, заключенное с Катькой Перепелицыной. Но добило меня воспоминание о сумме, оставшейся в моем кошельке. Если бы не последнее предсказание гадальных двенадцатигранников, то я бы, наверное, отчаялась. Но – только временно.
У Ирины была другая головная боль – мы попали в безнадежную пробку. Эта ситуация сильно ее напрягала, и даже мои ободряющие слова ее не успокаивали, а только раздражали. Мы едва не перегрызлись с ней из-за какого-то пустяка, и я, ни с того ни с сего поддавшаяся на склоку, даже стала жалеть, что вообще согласилась сесть в ее «десятку». Вышла бы на улицу в разгар ссоры, но некуда – кругом плотно стояли машины. Наверное, Катька была права – теперь тетка ее мужа мне тоже казалась неадекватной. Но стоило дорожной пробке рассосаться, как Ирина снова превратилась из ворчливо-скандальной старой девы в нормальную собеседницу. Минут через двадцать мы доехали до Свиблова и покатили по Уржумской улице, присматриваясь к нечетным номерам домов.
– Вот, кажется, это он, – я показала рукой в сторону красно-белого дома. – Интересно, сколько там этажей?
– Больше двадцати, это точно, – ответила Ирина, заворачивая во двор. – А какая там квартира?
– Пятьсот тринадцатая.
– Молодой человек, – Ира высунулась в окно и обратилась к прохожему, – подскажите, пожалуйста, пятьсот тринадцатая квартира в каком подъезде?
– В том, – парень указующе махнул рукой, и мы проехали немного вперед.
Я вылезла из машины и подошла к парадному. На двери был домофон. Надо признаться, терпеть не могу эти штуки. Хоть вчера у меня и состоялась приятная беседа через переговорное устройство с мамашей Али Уткиной, но такое бывает далеко не всегда. Я нажала нужные кнопки и стала ждать ответа, но никакой реакции на мой звонок, увы, не последовало. Наверное, Аллы Обревко не было дома.
В тот момент, когда я хотела повторить звонок, дверь открылась, и из подъезда вышел мужчина средних лет. Я воспользовалась моментом и вошла в парадное. Затем по почтовым ящикам посчитала, что пятьсот тринадцатая квартира находится на пятнадцатом этаже, и вызвала лифт. Он, к счастью, работал. Все-таки столица есть столица! Это у нас, в провинции, работающие лифты – большая редкость. Надо же – здесь даже зеркало имеется! Пока ехала наверх, внимательно изучала свой синяк. Он стал какого-то желтоватого цвета и не так явно бросался в глаза. Наверное, завтра можно будет ходить без шарфа. Честное слово, имидж Остапа Бендера мне уже надоел!
Выйдя из лифта, я осмотрелась. Звонка в квартиру Обревко не было. Тогда я на всякий случай постучала в дверь с металлическим ромбом, внутри которого был выгравирован номер – пятьсот тринадцать. Эффект от этого был нулевой. Меня здесь не ждали, а жалко. Таня, но ты же не давала вчера телеграмму-молнию на этот адрес, чтобы тебя сегодня встречали здесь с хлебом-солью! Не давала, хотя стоило бы это сделать.
Потоптавшись на соломенной циновке, я огляделась по сторонам и позвонила в соседнюю квартиру.
– Вам кто нужен? – спросил старческий голос, то ли мужской, то ли женский, сразу не поймешь.
– Я хотела у вас уточнить, когда ваша соседка, Алла Матвеевна, дома бывает?
– А вы ей кто? – не замедлил поинтересоваться бдительный сосед. Теперь голос был явно мужским.
«Вопрос, конечно, интересный. Я могу быть этой Алле кем угодно – от дальней родственницы до близкой подруги. Но вот как представиться повыгоднее?» Взяв несколько секунд на размышление, я достала из сумки просроченное удостоверение сотрудницы Тарасовской прокуратуры и поднесла его к глазку. Расчет оказался верным – мне открыли дверь. Я увидела пожилую супружескую пару и поздоровалась:
– Добрый день! Разрешите войти?
– Проходите! Давно пора было нашей соседкой заинтересоваться, – сказала седенькая бабуля в цветастом халате.
– Что – сильно достает? – осведомилась я, когда дверь за мной уже закрылась.
– Не очень, – сказал лысый дедушка в полосатой пижаме.
– Очень! – возразила его супруга. – Страшно беспокойная у нас соседка. Дверью громко хлопает, музыку на всю катушку включает, сигареты на лестничной площадке бросает, и вообще, откуда она здесь взялась, непонятно. До нее в пятьсот тринадцатой квартире очень приличная семья Краснихиных жила, не то что эта лахудра...
– Скажите, а гости у Обревко бывают?
– А то! У нее же проходной двор, – именно так бабуля охарактеризовала степень гостеприимства Аллы Матвеевны.
– Скажите, а вот последние три-четыре дня у нее случайно не бывала в гостях молодая женщина лет тридцати? Сейчас я вам ее фотографию покажу, – я полезла в сумку и достала компьютерную распечатку. – Вот, я эту девушку имею в виду.
Дедушка надел очки, висевшие на его груди на тесемочке, и стал внимательно изучать фотку.
– Знаете, очень трудно сказать. Какая-то девица шастает тут к ней, но она это или нет, точно вам не скажу, – сказал дедок и вернул мне фотографию.
– Ну, может быть, вы запомнили ее? – обратилась я к бабке.
– Ой, что вы, у меня зрение плохое! Мне и ваше-то лицо видится как в тумане, а издалека я и вовсе никого не узнаю, – призналась она.
– Знаете, эта девушка могла быть одета в красную куртку...
– Да, кажется, я видел что-то красное в глазок. Но куртка или плащик красный на подружке ее был, точно не разглядел. Скажите, а что они натворили?
– Нет, ничего, просто они могли быть свидетелями одного дорожно-транспортного происшествия, – соврала я и увидела, что мой ответ сильно разочаровал старичков, особенно бабушку. Наверное, они спали и видели, чтобы их беспокойную соседку изолировали от общества. Добрые люди, они ведь прежде всего к самим себе добры. – Знаете, у меня к вам есть небольшая просьба: вы не могли бы мне позвонить по этому телефону, когда гражданка Обревко вернется домой?
Я быстро написала на листочке федеральный номер своего мобильного телефона и передала записку дедушке. Он внимательно изучил ее и сказал:
– А другого телефона у вас нет? У нас, знаете ли, междугородка отключена. К нам как-то внучка пришла и с Австралией на полпенсии нашей наговорила. Мы уж теперь отключили «восьмерку», чтоб ей неповадно было!
Точно, «добрые люди», я не ошиблась. Ой, чувствую, они лукавят, не хотят мне помочь, не хотят. Дедушка врет и не краснеет, а бабушка на него удивленные глаза таращит. Ладно, прощу пенсионеров, что с них возьмешь, кроме анализов. Но сначала задам им еще несколько вопросов:
– Скажите, а когда Алла обычно домой возвращается?
– Да когда заблагорассудится, она же нигде не работает! – всплеснула руками бабуля.
– А откуда вы знаете, что она не работает?
– Нормальные люди с утра в одно и то же время уходят и вечером, к ужину, приходят. А эта так и шастает туда-сюда, туда-сюда, дверью хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, – стала нудеть бабка. – В прежние времена таких за тунеядство сажали.
Я подумала, что в глазах этих добропорядочных людей я тоже могла бы сойти за тунеядку, потому что выхожу из дома в разное время, частенько по нескольку раз топаю туда-сюда, случается, что возвращаюсь поздно ночью. А иногда, как сейчас, вообще пропадаю неизвестно где. Правда, мне повезло с соседями, они ко мне более благосклонны, чем эти старички к Алле Обревко. Но у меня не было никаких резонов ссориться с этими пенсионерами, потому что я еще не все у них выяснила.
