– У тебя настолько низкая самооценка?
– Только не думай, что я тебя завлекаю! – ее щеки вспыхнули. – Просто предупреждаю: ты еще можешь передумать.
– Впервые встречаю женщину, которая стремится выставить себя в худшем свете, – удивился он. – С точки зрения женской, да и любой логики, надо использовать такой шанс. Молодой, красивый, богатый предлагает закрутить роман. Потом будет что вспомнить.
– Убийственная мужская логика, – насмешливо сказала она.
– Я тебе что, не нравлюсь?
– Напротив: очень нравишься.
– Тогда я вообще ничего не понимаю.
– А, была не была! – она махнула рукой. – Наливай еще!
– Тебя, наверное, сильно обидели, – грустно сказал он, глядя, как Катя с каким-то отчаянием пьет вино. – Бывает. Не повезло. Бросил с ребенком, да?
– Допустим.
– Потом был женатый любовник. Обещал, что оставит семью. А на деле просто тобой пользовался. А затем, как говорится, поезд ушел. Сколько тебе? Тридцать с...? Пойми, я не хочу тебя обидеть. Просто таких, как ты, очень много.
– Какой ты проницательный! Ты все про меня угадал!
– Я просто вижу, кто сидит передо мной. Несчастная одинокая женщина, которой не повезло с мужчинами. Катя, поверь, я тебя не обижу.
Он накрыл своей ладонью ее прохладную руку. Она не убрала. И вдруг он поймал Катин взгляд: она смотрела на его пальцы.
– Странно. Мы раньше никогда не встречались?
– Девушка, вы ко мне клеитесь, или мне кажется? – подмигнул он.
– Клеюсь! – звонко рассмеялась она, видимо, слегка опьянев. – Ты на скрипке, часом, не играешь?
– На скрипке? – он расхохотался. – Ага! Только этим и занимаюсь в свободное от работы время! А если честно, я провожу его в тренажерке.
– Заметно.
– Тогда почему вдруг скрипка?
– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Музыку очень люблю.
– А живопись?
– Живопись не очень. Я в ней совсем не разбираюсь.
– Я тоже. Совсем.
Ему было с ней удивительно легко. Создалось ощущение, что они знакомы тысячу лет. «Неужели случилось? – с удивлением думал он. – И в самом деле, похоже на солнечный удар. Я никогда не думал, что она будет такой...»
Он с удивлением смотрел на женщину, о существовании которой еще вчера и не подозревал. Совсем не красавица. Нет, она, конечно, хорошенькая, но такая простая, домашняя, что ли. Почти без макияжа. Ногти аккуратно подстрижены, на них бесцветный лак. У всех его женщин, за исключением Зои, были длинные ногти, зачастую нарощенные. И яркие, праздничные лица. Катино лицо совсем не такое. Потому что у нее дом, а не гостиница. Ей постоялец не нужен. И она уже не девочка. Скорее всего, его ровесница. Дочери девять...
– О чем задумался?
Она улыбалась. Этот взгляд... Ему казалось, что он обманчиво светлый, а на самом деле там, за голубыми небесами, таится бесконечная Вселенная, черная, как ночь...
«Хватит фантазировать!» – одернул он себя.
– Думаю, как тебя развлечь.
– Уж как-нибудь, – она смотрела насмешливо.
...Выходя из вагона, он подхватил ее чемодан, потом подал руку Кате. И, уже идя по перрону, заметил слежку. Ему стало не по себе. Бывает же так. Только встретил женщину своей мечты, как все планы разбились вдребезги. Крутить любовь на глазах у оперов – это сродни мазохизму. Наверняка прослушивают квартиру и телефоны.
Но Катя смотрела на него так доверчиво. Она словно искала у него защиты.
«А, будь что будет!»
– Когда и где мы встретимся, Катя?
– Вечером, часов в восемь. Я закончу свои дела и с удовольствием с тобой поужинаю.
– Договорились. Я буду ждать тебя у входа в гостиницу.
На прощание она поцеловала его в щеку. Словно бабочка коснулась крыльями, и так же легко Катя упорхнула, подхватив свой чемодан. Он даже забыл спросить, сколько дней она пробудет в Питере.
* * *
Это была ее третья картина Васильева. Вторую она после того, что случилось с Ильей Северным, оставила себе вместе с копией, и теперь Катина маленькая коллекция пополнилась еще одним замечательным пейзажем. Начало же ей положил Шагал. Это коллекция ее побед и ошибок. И у нее, у этой коллекции, была цена и в денежном эквиваленте.
«Итак, у меня антиквариата на сумму в несколько миллионов долларов. Коллекция стоит дороже, чем если продавать картины поодиночке, только надо ее как следует отрекламировать. Можно продать ее какому-нибудь банку, они любят вкладывать деньги в антиквариат. Все идет хорошо...» – думала она, идя на Ленинградский вокзал. Милиция ее больше не беспокоила. Она не чувствовала за собой слежки в тот вечер, когда они с папой вывозили за территорию поселка тело Ильи, и очень надеялась, что этот номер прошел. Теперь Катя ехала в Питер, завтра утром ее ждала Зоя. Художница теперь работала удивительно быстро. Вторую картину Зоя написала за два дня. «Все идет хорошо. Все идет хо...»
И в этот момент ее взгляд наткнулся на чемодан, стоящий возле будочки кассирши. Она как раз спустилась в туалет, чтобы стереть макияж и засунуть в сумку темный парик. Этот чемодан она узнала бы из тысячи, хотя он и был неприметным. Но она только что передала его на Казанском вокзале «дяде Боре» из рук в руки. И в нем лежало четыреста пятьдесят тысяч долларов.
«Что происходит?!» – в панике подумала она и стала озираться в поисках «дядюшки». Решил зайти в туалет на Ленинградском вокзале? И оставил чемодан с огромной суммой денег у кассирши?!
До сих она понимала действия своих преследователей. Они работали согласно милицейской логике, и провести их было несложно. Но этот ход был ей непонятен. Что это? Ловушка? Они взяли «дядюшку»? Катя занервничала. Стояла у кассы, делая вид, что ищет в кошельке мелочь, и пыталась убедить себя, будто это не тот чемодан. Но чем дольше она на него смотрела, тем больше убеждалась: тот. Что они задумали?
Она так распсиховалась, что и в самом деле чуть не опоздала на поезд. По-настоящему. Неслась по перрону, чувствуя, как тают секунды. Провожающие уже покинули вагоны, а все пассажиры в них зашли. Но ей повезло. Едва она прыгнула в тамбур, как поезд тронулся. У нее от волнения руки тряслись. «Неужели конец?» Они возьмут ее в Питере. «Дядюшку» уже взяли. Что же будет с мамой, с папой, с Ничкой? Она лихорадочно стала искать пути к спасению. Бежать нельзя, ее семья – это заложники. Они все равно узнают правду. Спасешь себя, не спасешь их. Семье воровки не место в коттеджном поселке «Забава», придется менять место жительства. Ничка такая чувствительная, насмешек бывших подружек ей не пережить. И мама... Нет, надо обязательно договориться со следователем. Пойти на все, лишь бы сохранить тайну. Отдать свою коллекцию в обмен на свободу. А вдруг не согласятся?
Катя всерьез разволновалась, а тут еще навязчивый попутчик. Едва взглянув на него, она сразу определила профессионального съемщика. Коллекционер курортных романов решил слегка размяться в поезде, чтобы квалификацию не потерять. Красавчик с накачанным торсом и стальным прессом. Взгляд наглый, раздевающий, улыбка развязная. Сначала он ей настолько не понравился, что она даже имени своего называть не хотела. Потом нехотя сказала:
– Екатерина.
Его звали Георгием. Она почему-то сказала:
– Гера. У меня такое чувство, что вы меня клеите.
На что он выдал банальнейшую фразу:
– Мы с вами раньше никогда не встречались?
Он действовал, как типичный съемщик, но ее это почему-то развеселило. Она решила с ним немного поиграть. Он-то полагал, что снизошел до брошенной мужем бедняжки, живущей на одну зарплату. Пригласил ее в ресторан, решил удивить широтой размаха. Она ела отвратительный пересушенный стейк форели, запивая его не менее отвратительным белым вином и делая вид, что пьянеет, исподтишка его рассматривала.
Еще в вагоне, когда он, как перышко, поднял ее чемодан и надежно устроил на багажной полке, она удивилась его физической силе. Роскошный экземпляр, просто роскошный! Понятно, почему он так нагло себя ведет. Вряд ли найдется женщина, способная ему отказать.
Адвокат, гм-м-м-м... По налогам. Клеит воровку. Смешно! Она почему-то представилась менеджером по продаже косметики, наплела что-то про образцы, которые якобы везет на фабрику. Знал бы он, что в чемодане!
Они сидели в вагоне-ресторане и мило болтали. Она еще пыталась его спасти, стремилась выставить себя в худшем свете. Ее взгляд выразительно говорил ему: откажись!
Но он упорно, как мотылек летит на пламя, ее добивался. Ей вдруг захотелось вскружить ему голову, немножко сбить с этого мачо спесь. Она покачивала в руках бокал, глядя, как играет в нем вино, и исподтишка бросала на него изучающие взгляды. Он явно хороший любовник, об этом говорило все: как он касался ее руки, как трогал за плечо, бережно, и в то же время требовательно, как смотрел на нее, просяще и одновременно по-хозяйски, словно собственник. Она уже предвкушала упоительные часы в постели. И вдруг ее руку накрыла его горячая ладонь. Она посмотрела на тонкие пальцы и вздрогнула. Его рука вдруг показалась ей знакомой.
