кого любишь, в миллион раз больнее, чем лгать себе.
Я не могу больше молчать. Смотреть, как Алан тихо ненавидит меня, и притворяться, что не замечаю. Ты даже не представляешь, как мне сложно решиться на правильный шаг, но носить в себе раздирающее чувство вины – было в разы тяжелее.
То, что ты сейчас прочтешь, повергнет тебя в шок. Поверь, и меня тоже. Я до сих пор не могу осознать, что делала это, но я делала и получала огромное удовольствие, впервые за долгое время ощутив себя живой. Во мне было столько злости, гнева и боли, они требовали выхода… И этим выходом стал для меня другой мужчина.
Мы начали встречаться три месяца назад… не для того, чтобы выпить кофе и поплакаться в плечо о переполнявшей меня боли. Я не стала бы так терзаться, если бы все ограничилось только этим… Но я не хотела разговоров, жалости, пустых сочувствующих фраз. Для этих целей у меня был семейный психолог, к которому мы с мужем регулярно ходили весь последний год. Вдвоем и поодиночке. Сеансы не помогали. Мы только сильнее погружались в себя и отдалялись друг от друга, постепенно, шаг за шагом, пока образовавшаяся в сердце пустота не достигла размеров атомной бомбы, которая должна была рвануть. И она рванула. Я даже не заметила, как сама разнесла свою жизнь в клочья.
А другой мужчина… он просто оказался в нужное время в нужном месте. С ним было просто и хорошо… не так, как с мужем, совсем по-другому, но я снова дышала, улыбалась, чувствовала, испытывала желание, страсть, возбуждение – все то, что давно ушло из моего брака, и не только по моей вине…
Я словно ожила, Эни, проснулась от долгой спячки и бросилась в омут с головой, не думая о последствиях. Какое же это было счастье – ни о чем не думать! Позволять кому-то любить меня, ничего не отдавая взамен.
Сначала между нами действительно был только секс. Мой любовник знал, что я замужем, и не требовал ничего большего, а мне просто хотелось плыть по течению и брать из этой связи недостающие мне эмоции и ощущения. Но потом… связь такого рода нечасто заканчивается красиво. Исключения крайне редки, и мы не вошли в это число. На этот раз мне не повезло. Он стал ревновать, задавать вопросы, придумывать поводы, чтобы задержать меня как можно дольше, оставлять следы на моем теле, слать глупые смайлы в сообщениях, звонить посреди ночи.
Я догадываюсь, что бы ты мне сказала сейчас. Эни, я и сама себе постоянно повторяла, что совершаю глупость, убеждала себя, что должна остановиться и все прекратить, но, получив в очередной раз сообщение с адресом и номером отеля, я ехала к нему, уверенная, что в этот раз найду правильные слова, и все станет как прежде. Легко, просто, приятно, без головной боли и страха, что Алан узнает.
И знаешь, что самое ужасное? Где-то внутри мне хотелось, чтобы мой муж узнал. Где-то внутри мне совсем не было стыдно. Ни перед собой, ни перед Аланом. Я даже испытывала извращенное удовольствие, когда, вернувшись от любовника, заходила в кабинет мужа и начинала рассказывать, как славно провела время с подругами, которых у меня никогда не было. А если Алан к моменту моего возвращения спал (мы давно уже сосуществуем в разных комнатах), то я забиралась к нему в постель и проделывала с ним все то, что пару часов назад с другим. Даже не приняв душ…
Считаешь меня омерзительной, Эни? Я и сама себя такой считала, но остановиться не могла. Не могла и не хотела.
Думаешь, Алан не догадывался? Конечно, он знал и понимал, что я лгу, глядя ему в глаза, презирал меня, ненавидел, но молчал. А мне хотелось бить больнее, добраться до сердца, вырвать его и растоптать. Я хотела, чтобы он кричал от боли, от бессильной ярости. Как это делала я… каждую ночь, в пустой постели, за закрытыми дверями своей спальни, пока он в другом конце нашего огромного и пустого дома писал свои чертовы книжки. Я умирала, Эни. Адская тьма, от которой я так долго бежала, вернулась за мной, переступила через порог убежища, которое я считала своей крепостью, и поселилась внутри, но мой муж был так занят собой и своими страшными сказками, что даже не заметил этого. Тот, кто клялся меня защищать… Он просто отошел в сторону и позволил всему этому случиться.
Сколько раз я хотела сжечь их все до одной, лишить его возможности сбегать от реальности, от меня! Я хотела его заставить наконец увидеть, что мы сотворили друг с другом. Оба, Эни. Мы оба это сделали.
Я бы хотела быть сильнее…
Хотя бы наполовину сильнее, на четверть, на процент.
Но я не была… и не могла простить ему того, что он был. А он всегда был… Несокрушимый, непробиваемый Алан Флеминг. Мужчина-скала с каменным сердцем.
Говорят, что самая сильная ненависть – порождение самой сильной любви.
Теперь я знаю, что это правда.
А завтра это станет моей реальностью.
Завтра я расскажу ему все. Точнее, почти все. Кому нужны детали? Вряд ли Алан захочет знать с кем, где, как и сколько раз. На самом деле меня пугает лишь один вопрос, а он его обязательно задаст.
Почему?
Я не знаю почему, Эни. Действительно не знаю, а Алан никогда не примет такой ответ.
Скрести за меня пальцы, сестренка. Мне больше не у кого просить поддержки.
C любовью, твоя сумасшедшая кузина Мириам».
Аннабель
– Почему ты просто не отпустил ее, Алан?
Тишина становится густой, обволакивающей, пульсируя нервным напряжением в венах. Застыв в ожидании ответа, Анна безуспешно ищет хотя бы малейший проблеск настоящих эмоций в темных, как мгла, глазах Флеминга. Туманный намек, подсказку, что угодно, позволяющее ей заглянуть чуть глубже, но за непроницаемой ширмой черных зрачков нет ничего, кроме мрака. Мириам боялась темноты с самого детства и отчаянно стремилась выбраться на свет, так как же ее угораздило выйти замуж за мужчину с глазами цвета вулканического стекла. Черный обсидиан. Еще этот камень называют Коготь Дьявола, и сейчас это определение не кажется Анне излишним.
– Я не держал ее, Эни, – наконец отвечает Алан.
Его голос сухой и безжизненный. Аннабель делает судорожный вдох, отводя взгляд. Ей нужна передышка. Даже разделяющий их с Флемингом стол не служит
