сторону консультантов по безопасности.
Отодвинув их ближе к лесу, он прошипел:
– Что, черт возьми, вы здесь делаете?
Вынув из-за пазухи толстый конверт, Блум сказала:
– Вы проглядели часть улик с предыдущих мест.
– Уверяю вас, это невозможно.
– Честно говоря, эти улики находились уже вне зоны, где велись поиски. И все-таки это было найдено рядом с первым и третьим местами обнаружения тел. Не удивлюсь, если и вблизи второго места есть нечто подобное.
Блум вытряхнула из конверта две пластиковые колбочки с колпачками. Сквозь пластик виднелись флэшки.
Робин скептически посмотрел на находки.
– Вы что, обшарили места обнаружения?
– Оцепление давно снято. Ничего противозаконного мы не совершили. Но мы очень торопились. Как известно, сегодня пятое число. И этой ночью нам было, чем заняться. Но убийца повел нас по ложному следу. Посредством второй флэшки, с Мёркё. Первую флэшку мы нашли в скворечнике на Фэрингсё.
Скептическое выражение лица Робина несколько изменилось. Он перевел взгляд с двух пластиковых пробирок на двух назойливых индивидов. Покачал головой.
– Кажется, я видел этот чертов скворечник, – проворчал он.
– Мы были в перчатках, все как положено по регламенту, – сказала Блум.
– И с какой целью вы теперь тут этим размахиваете?
– Во-первых, самое очевидное: вы должны расширить территорию поиска. Ищите флэшку, скорее всего, засунутую в какую-нибудь колбу. Во-вторых, еще более очевидное: НОУ должно объединить эти убийства в одно дело. Эти флэшки неоспоримо доказывают связь между преступлениями.
– А вы не можете сами передать их в НОУ, чтобы?..
– Это сразу же вызовет недоверие к уликам, а кроме того, мы рискуем карьерой, не говоря уже о Ди.
– То есть лучше, чтобы я их нашел? – спросил Робин, скорчив гримасу.
– Так будет намного правдоподобнее, – подтвердила Блум. – Все-таки мы лишь частные детективы.
– Консультанты по безопасности, – поправил ее Бергер, просто, чтобы вставить слово.
– Даже не знаю, – засомневался Робин. – О том, что это предметы с мест обнаружения трупов, я знаю только с ваших слов. В принципе, вы могли подсунуть нам любые фальшивые улики.
– Вы поручились за АО «Эллинг Секьюрити» патологоанатому Ангелике Роклунд, – сказала Блум.
Робин покачал головой.
– Давайте сюда эту гадость, – произнес он наконец.
Пока Робин засовывал конверт в карман, Бергер спросил:
– Что у вас здесь происходит?
– Мы только приехали, – ответил Робин. – Белый мужчина, на вид лет тридцати пяти, со стильной русой бородкой. Колотая рана на шее, закрытая высоким воротом модного свитера. И еще одна довольно странная деталь…
– Странные детали – это же самое интересное.
Робин долго разглядывал Бергера с совершенно нейтральным выражением лица. Потом демонстративно повернулся к Блум и сказал:
– Нынешней ночью шел сильный дождь. И все-таки отчетливо видно, что борода аккуратно причесана.
– Что? – воскликнул Бергер.
– Бороду недавно расчесали, – спокойно повторил Робин, по-прежнему обращаясь к Блум.
Бергер и Блум переглянулись.
– Надеюсь, у тебя получится развить эту мысль, – сказал Бергер.
Робин устало вздохнул.
– Я пришлю вам материалы. И съезжу на Бьёркё, как только освобожусь здесь. Мне тоже кажется, что и там найдется пробирка с флэшкой. К тому же вполне вероятно, что убийца там где-нибудь наследил. Все-таки не так легко совсем не оставить ДНК.
Робин повернулся, чтобы идти обратно на берег. Но вдруг остановился, обернулся и добавил:
– И еще.
– Да? – произнес Бергер.
– Думаю, с вами захочет пообщаться судмедэксперт Роклунд.
Понедельник, 5 июня
Молодой человек вышел из воды и присел на один из прибрежных камней. Он там часто сидел, всегда на одном и том же месте, в маленькой расщелине, не дававшей ему упасть, даже когда камень был покрыт скользкими водорослями. Молодой человек обожал нырять с него, потому что там было мелко и прыгать всякий раз было рискованно – можно поцарапаться об острые камешки на дне. Они устраивали соревнования, довольно серьезные, с разноцветными камешками – надо было достать самый дальний, оранжевый, который почти всегда лежал слишком далеко. Обычно молодой человек и все остальные доставали желтый или красный камень.
Но той осенью оранжевый оказался самым доступным. Осенью после пятого июля. Они стали лучше нырять. В последние дни августа, в сентябре. Когда затянулись раны.
Они вообще стали лучше.
Он осматривает знакомый пролив. Чувствует себя частью пейзажа, персонажем с открытки. Лесная опушка на противоположном берегу все та же – с самого детства там ничего не изменилось, кажется, ни одно дерево не подросло, ни один дом не построили и не перестроили. А вот с другой стороны, на песчаном пляже, время изрядно потрудилось.
Он заглядывает в панорамное окно. Внутри ничто не указывает на то, что здесь идет какая-то жизнь. Главное здание выглядит заброшенным, в одном месте крыша заметно прогнулась, и, когда он весной перенес всю деятельность из сырого подвала в пригороде в места своего детства, здесь было очень холодно.
Тогда он перешел в состояние готовности.
Он смотрит на свою левую руку. Смотрит долго. Дрожи нет совсем. Потом он переводит взгляд на мокрую брючину и опускает пальцы ног в воду. Болтает ногами. Вода холодная, но не ледяная. Так и должно быть в начале июня.
Все-таки природа еще не совсем сошла с ума. Возможно, все можно исправить.
Он вдыхает свежий летний воздух, наполняет легкие кислородом, смотрит на свет – предвестник дня, противоположного ушедшей ночи.
Безумный дождь.
Переправа.
Резиновая лодка.
Но главное – мужчина. Бородатый мужчина. Как он смотрел на своего палача. От этого было только хуже.
Нож для писем легко вошел в шею. Она оказалась мягкой, как масло.
Молодой человек содрогнулся и спрыгнул с камня в прохладную воду. Медленно побрел к берегу. Там его ждали кеды. Он запрыгнул в них так ловко, что ни одна песчинка не попала внутрь.
Ничего не натирает и не беспокоит.
Точнее, не беспокоит всерьез. То, что беспокоит чуть-чуть – это несколько небольших вопросов. Надо их навестить. Причем прямо сейчас. Чтобы внести ясность.
Он бросил беглый взгляд на электрическую изгородь, окружающую его владения. Никаких признаков, чтобы еще кто-то пытался сюда забраться. Но это ему и так известно, приложение в телефоне всегда его выручает, когда он отсутствует и не может следить за камерами наблюдения на мониторах.
Он вошел в главное здание, даже не взглянув ни на снайперское ружье на полу, ни на мониторы на стене, ни даже на листы из блокнота на противоположном конце комнаты. Все уже у него внутри. Он знает наизусть каждое слово. Но только для того, чтобы все это уничтожить, когда он будет готов.
Когда будет восстановлен порядок.
Когда прошлое больше не будет вонять гнилью.
