А сейчас мне необходимо было сосредоточиться на другом. Во-первых, выяснить, где жил Песил, и убедиться, что нас ничего не связывает, кроме фото и клипа с новостями, найденных в его машине. Во-вторых, разыскать Коулмен, потому что я начала волноваться за нее. Заодно выяснить, что заставило ее отправить мне зашифрованное сообщение: «Кстати, вы были правы! Отчасти». Права в чем? И если у нее оказалась улика, кому она собиралась предъявить ее, прежде чем Линч сделал свое заявление двадцать четыре часа назад?
От офиса судмедэксперта я проехала пару кварталов до Бюро. Запарковала машину в подземном гараже, чтобы сохранить в ней температуру, пригодную для существования, и поднялась по лестнице на шестой этаж — отчасти тренировки ради, отчасти потому, что не хотела получить сюрприз в лифте. Мейси я сообщила, что хочу встретиться с Моррисоном, и она открыла мне дверь в отдел, не докладывая шефу. Будь на моем месте другой, не проработавший здесь так долго, как я, Мейси бы так никогда не поступила.
Кого-то из попавшихся мне навстречу сотрудников я спросила, где кабинет Коулмен, прошла по коридору и обнаружила его открытым. Никого поблизости не было, и я потратила несколько секунд на внешний осмотр стола и верхнего выдвижного ящика в поисках чего-то типа адресной книжки или даже телефонного номера, нацарапанного на листке блокнота. В процессе я задела компьютер, и на экране появилась заставка. Как типичный офисный работник, она оставила его включенным.
Всего одной минуты мне хватило, чтобы ввести номер водительского удостоверения Джеральда Песила на сайте регистрации автомобилей и заполучить его адрес. Однако недостаточно быстро, чтобы улизнуть незаметно. Специальный ответственный агент Роджер Моррисон вошел в кабинет именно в тот момент, когда я покидала страницу сайта.
— Мейси сказала, что ты пришла встретиться со мной. — Он нахмурился при виде моих рук, замерших над клавиатурой.
Я медленно убрала руки и опустила их на колени, но не потрудилась объяснить причину своей просьбы о встрече.
— Вообще-то, я пришла к агенту Коулмен.
— Зачем?
Решение изображать неведение было лучшим планом для получения нужной мне информации.
— Хотела задать ей пару вопросов о Флойде Линче и его вовлеченности в убийства «Шоссе-66».
— Тебя же проинформировали: агент Коулмен не ведет это дело.
Я понимала, что могу добавить бед к уже свалившимся на Лауру, но, увидев Моррисона, не в силах была остановиться:
— Роджер, ты на опасном пути. Вы принимаете признание Линча без тщательного расследования. А вопросов в деле остается немало.
Степень его обычной раздраженности заметно повысилась. Он попытался надуть грудь.
— Какого рода информацией поделилась с тобой агент Коулмен?
Я ничего не ответила, лишь продемонстрировала ему лучшее свое выражение лица типа «не-пойму-я-что-за-чушь-ты-несешь».
Моррисон помолчал, и грудь его немного сдулась. Он был слегка обеспокоен, я поняла это по его попытке объясниться.
— Не знаю, зачем ты спрашиваешь и почему я должен доходчиво объяснять это, но Коулмен нарушила протокол. Я временно перевел ее в отдел борьбы с мошенничеством. Ей еще повезло, что я не отстранил ее от службы.
— И где она сейчас, тебя не интересует? Лаура в самом деле поехала навестить мать?
Моррисон хмыкнул:
— Да кого это волнует? Откровенно говоря, я думаю, она смылась зализывать раны, но это ФБР, а не групповая терапия. Так что отстегивай свой искусственный член и убирайся отсюда, пока я не дал команду арестовать тебя за использование государственной собственности.
Разговор с Моррисоном напомнил мне одну из многих причин, побудивших меня к ранней отставке. Я мысленно подобрала слова, которые можно говорить, только когда ты в отставке, и говорить их непременно с улыбкой:
— Роджер, искусственный член мне без надобности. Я взяла твой.
Стрельба в парке, конфронтация с Максом на вскрытии Песила и стычка с Моррисоном — поганый у меня получился денек. Вдобавок начало мерещиться, будто в собственном доме я нахожусь по легенде, всем своим видом показывая Карло, насколько я беззаботна. По дороге домой я остановилась у продовольственного магазина и побродила по рядам, набирая какие-то мелочи в корзину, чтобы муж поверил, будто я ездила за продуктами.
— О, свежий имбирь? — удивился он, помогая мне выгружать товар.
Неужели я купила имбирь?
— Так получилось… — пробормотала я, часто моргая и тупо пялясь на лежащую на столе абсолютно ненужную корнеобразную штуковину большого размера.
Карло подошел ко мне сзади и обнял — его руки легли как ремни безопасности на карусели. Я развернулась в его объятии, поцеловала, а потом сунула упаковку питьевой соды в буфет с продуктами, пока он не смотрел. Для чего она — тоже понятия не имела.
После ужина я вышла из дома с бокалом «Пино Гриджо», подошла к забору заднего дворика полюбоваться горами и поразмышлять о той трясине, в которую погружалась все глубже и глубже. Вот прошмыгнул коричневый кролик с белым пятном хвостика, не сливающимся с темным ландшафтом. Жестокая эволюционная шутка, этот хвостик. Смотрится как мишень. Затем мой взгляд привлекло движение чуть в отдалении справа, и я заметила койота, трусившего вдоль берега высохшего ручья. На кролика он не обращал никакого внимания. Похожий на большую бежевую собаку, он как будто нес палку. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, трость ли это, которую я закопала, поняв, что не ототру кровь.
Я вбежала в дом, бросив на ходу «кукушка-подорожник» Карло, когда он вопросительно взглянул на меня поверх книги, схватила на кухне бинокль и выбежала обратно на двор. Койота след простыл.
В общем и целом, думала я в тот момент, все не так уж плохо, если только не брать во внимание мой страх при виде животного, выкопавшего залитое кровью орудие убийства. Все не так уж плохо…
По-настоящему дурной оборот дела стали принимать на следующий день.
Я весь вечер прождала звонка Коулмен или хотя бы сообщения по почте — тщетно. Может, как предположил Моррисон, она и вправду зализывает раны? Горюя по поводу отстранения от дела. Или стесняется поделиться со мной. Может, расследует некий источник, о котором не хочет говорить даже мне. Я не знаю, в чем причина ее молчания, но, по крайней мере, могу выяснить, где живут ее родители, и проверить эту часть истории.
Сегодня Флойд Линч будет делать добровольное признание в суде, и, насколько мне известно, у нас ничего нет. Я поеду на слушание заранее, посмотрю, что там происходит, но до этого у меня остается время замести следы, прежде чем Макс обнаружит что-нибудь еще о моей причастности к гибели Джеральда Песила.
Я сказала Карло… Сейчас не припомню, что конкретно, — насочиняла, конечно, — и направилась на север в Сан-Мануэль, где последний раз видели Песила.
Ведя машину, думала: а что, если парень говорил от балды? Что, если он был душевнобольным? Что, если нет никаких жертв? Что, если ты убила придурка, жаждавшего славы? Вспомни Флойда Линча.
Должна признаться, одной из главных причин, заставивших меня поехать туда, было доказать себе, что я не убивала невинного человека.
Повторяя, что своими глазами видела кровь на полу фургона, я гнала машину так быстро, как только осмеливалась, проскочила чуть более чем за полчаса двухрядное Шоссе-77 и свернула направо на Тайгер-Майн-роуд мимо прогнившего знака, почти радушно зазывавшего меня в Сан-Мигель.
Сан-Мигель — убогий городишко милях в сорока к северо-востоку от Тусона, вправо от Шоссе-77. Здешний процветающий медный рудник на какое-то время сделал это место привлекательным до такой степени, что тут даже обустроили поле для игры в гольф. Однако по мере постепенного сокращения добычи меди город пустел, и поле для гольфа выглядело все хуже. Главная улица бежит между унылым жильем справа и шахтными отходами слева, холмы которых понижаются в мутновато-зеленое озеро. Оно тянется примерно полмили, отделяя город от гребня Галиуро на востоке.
Я нашла адрес Песила и по привычке припарковала машину дальше по улице, где ее потом нельзя будет идентифицировать. Затем надела розовый махровый тюрбан и свои темные очки «Джеки-О», на ноги — десятисантиметровые танкетки, чтобы выглядеть повыше, и зашагала к дому, в котором сдавалась комната, пришедшаяся по вкусу Джеральду Песилу. На мгновение задумалась, что бы я делала, если бы увидела здесь автомобиль Макса, но напротив дома машин не было. Посреди жиденько посыпанного гравием двора торчала табличка «Дом сдается». Старушка с усиками над верхней губой, в платье восточного типа с рисунком воющего койота, подошла к двери.
Формальные представления не требовались. Но когда мы шли через умирающие кусты лантаны к тыльной части ее владений, где в маленьком домике из алого кирпича прежде обитал Песил, хозяйка вдруг обратила внимание на мои тюрбан и темные очки.
