Еще не пришедшего в себя Заура затолкали пока в камеру. Алексей провел нас по бомбоубежищу, показал, что где находится. Даже подсказал, куда мы можем положить ключи, если придется срочно уходить и мы не сумеем их вернуть ему.
Я отвел его в сторону и вручил маленький пакет с картой и тетрадями. Рассказал о моих изысканиях и о возможном открытии, которое я случайно сделал в Лабинском музее.
- Случайных открытий не бывает, - уверенно возразил Алексей, - их делают те, кто долго и упорно движется к ним. Я, конечно, если что, постараюсь все передать компетентным людям, но лучше уж ты сам вернись и закончи эту работу. Я, если надо, помогу. А может, вам помочь с бандитами разобраться? Маловато вас.
- Даже не думай! - сразу возразил я. - Это наше теперь уже личное дело. Если мы уедем, не попрощавшись, ты через пару дней, только не раньше, позвони откуда-нибудь из автомата в центре города и сообщи в милицию, что в таком-то бомбоубежище сидит бандюга.
- А кормить его? - спросил Алеша.
- Не надо, - отмахнулся я. - Не сдохнет за два дня.
Я распрощался с Алешей и вернулся к друзьям, заперев вход изнутри. Теперь нас никто не смог бы открыть снаружи.
Двери в камеру Заура были открыты, как видно, он очухался и подал признаки жизни.
Когда я вошел в камеру, Заур уже сидел у стены и вытирал рукавом разбитый нос. Все ясно. Он сдуру бросился на Димку, до выучки которого нахватавшемуся азов каратэ бандиту было далеко.
- Эх, Заур, Заур, - покачал я головой. - Не идут тебе на пользу уроки. Тебе же говорили - не связывайся со взрослыми дядями. Видишь, что опять получилось?
Он ничего не ответил, только скалился по-волчьи, и больше не вставал с цементного пола.
- Говори, пока цел, куда дели жену и пацана Димки? - грозно приказал я. - Иначе, просто клянусь, мы на тебе живого места не оставим. Ты не знаешь, что может сделать человек, если его семье угрожает смерть? Говори! Не пытай судьбу!
- Я вас не боюсь! Можете делать со мной, что хотите. Для чечена жизнь - ничего не стоит. Я не боюсь смерти.
- Ну это мы посмотрим! - принялся деловито закатывать рукава Димка.
- Манхэттен, выйди отсюда, - велел я.
- Почему? - возмутился он.
- По кочану! - почти заорал я. - Нечего тебе видеть то, что сейчас будет. Иди!
Я почти вытолкал его из камеры и прикрыл двери.
- Ну, Заур, говори лучше сейчас, обещаю - даже пальцем не тронем. А если нет, тогда пеняй на себя. Вы - бандиты, и разговор с вами короткий. Я очень не хочу этого делать, но уверяю тебя, что сделаю. И сделаю я так потому, что знаю, что могут сделать твои дружки с женой и сыном моего товарища. Говори.
- Я не боюсь боли, - рванул на груди рубаху Заур. - На! Рэжь!
- Зачем резать? - пришла мне в голову мысль. - Мы тебя не будем ни бить, ни резать. Мы тебя опустим.
- Как это?! - взвизгнул Заур, вскакивая на ноги.
- А чего ты так всполошился, если не знаешь? - усмехнулся Димка, хватая его за плечо, и пригибая к полу.
- Пусссти...
- А зачем? - сплюнул Димка. - Так удобнее. Давай, что ли, Коля, время идет.
Заур дернулся и взбрыкнул, Димка взял его руку на излом, заставив опуститься на колени. Заур визжал, брызгая слюной, что-то быстро бормотал по-своему, дергался. Я подошел сзади, и дернул его за штаны. Заур ещё раз попытался рвануться, но я врезал ему по копчику так, что он взвыл от боли. Мне почему-то не было его жаль ни на долечку, ни на капельку. Не было во мне сочувствия к нему. Может быть, это и не по-христиански, но я думаю, что в этом была своя справедливость. У Господа нашего тоже был сын.
- Пустиииите! - заорал потерявший надежду вырваться бандит и заплакал.
У него началась самая настоящая истерика. Он рыдал, визжал, пытался укусить сам себя, бил себя по лицу свободной рукой. Я перехватил его руку и сказал ему:
- Все, хватит! Кончай концерт. Или говори, где его семья, или мы тебя опозорим на всю жизнь. Ну?!
Я опять дернул его за штаны. И только теперь заметил, что этот бандит и громила обмочился от страха, как маленький ребенок. Я понял, что мы на верном пути, и тряхнул его, как мешок, не давая прийти в себя и осмыслить происходящее.
- Отпустите! Все скажу, - почти шепотом произнес он, стихая.
Мы с Димкой переглянулись и отпустили его. Заур попал ладонью в лужу, брезгливо одернул её и только сейчас осмыслил, какой с ним произошел конфуз. И опять взвыл. Но истерики на этот раз не было, он сдержался. Отполз в сторону и сел, прислонившись к стене. Голову опустил вниз так, что мы не видели его лица.
- Говори, Заур, - почти ласково попросил я его. - Говори, нам некогда. Мы не можем ждать. Ну?
- Да говори ты, сука! - взревел, не выдержав, Димка, бросаясь к нему.
Заур закрыл голову руками, съежился. Я успел перехватить Димку. Не поднимая лица, Заур заговорил.
Да собственно, говорить ему пришлось совсем немного. Он назвал адрес, сказал сколько человек охраняют пленных, как сменяются и во сколько. Главное, что мы узнали и что успокоило Димку, это то, что и жену и сына его не обижают. Крест приказал их даже пальцем не трогать, пока мы не вернем деньги. Ну а уж потом... Что происходило бы потом, мы и сами догадывались, иначе сразу же отвезли бы эти гребаные деньги.
Мы заперли Заура в камере и вышли. С напряженно-испуганным лицом нас встретил Манхэттен:
- Что с ним? - он кивнул на двери.
- А чего с ним будет? - пожал плечами Димка. - Штаны ему только сменить не мешало бы, а так все в порядке.
- Вы его сильно избили? - спросил Манхэттен, не решаясь спросить о главном, что его интересовало.
- Да мы его даже пальцем не тронули, - похлопал я Алика по плечу. - Он просто отзывчивый малый, сам нам все рассказал.
- Иди ты! - обиделся Манхэттен.
- Не веришь? Спроси у Димки. Правда ведь, Дима? Скажи ты ему, а то он мне не верит.
- Точно, Манхэттен, - подтвердил Димка. - Заур сам все рассказал. Мы его даже не били, хотя и стоило бы этому щенку кости переломать за все его художества.
- И что теперь будем делать? - спросил сразу же повеселевший Манхэттен.
- Будем выручать Аню с Виталькой.
- А может, все же отдадим деньги? - неуверенным тоном процедил Манхэттен, почесав в затылке.
- Тогда они нас тут же на месте прикончат, - пояснил я. - Это как дважды два.
- А если сделать, как мы планировали? Отдать сначала половину, а вторую, когда будут передавать нам пленников?
- Тогда у нас самих ещё останутся какие-то шансы, но Димкины родные непременно погибнут. Их убьют первыми.
- Рискованно отбивать.
- Не более рискованно, чем все наши предыдущие подвиги. Если ты боишься, то можешь остаться здесь, или взять свою часть денег, ты их заслужил, и мотать подальше.
- За кого ты меня держишь? - надулся Манхэттен.
- Тогда не скули, а собирайся. Да проверь хорошенько оружие. Можешь пойти в дальний конец, поупражняться в стрельбе, да и пистолет пристрелять.
- А снаружи не услышат?
- Здесь можно хоть из пушки палить - не услышат.
- Тогда пойду, постреляю.
- Иди, иди, - поддержал меня и Димка. - Только от стены подальше держись, смотри, как бы рикошетом не зацепило.
- Ладно, постараюсь.
- Не "постараюсь", а делай, как говорят. Иди, а вещи мы сами соберем, и остальное оружие проверим.
Манхэттен отправился в конец бомбоубежища, зажигая на ходу свет по всей длине коридора, уходившего вглубь, в темноту, Мы с Димкой стали снаряжать оружие, набивать магазины и рожки. Время у нас ещё было. Работали молча, споро, деловито. Оружие Димка знал и любил, сразу было видно. Да и я не все ещё позабыл, хотя и служил давно. Пригодилась все же нам обоим армейская выучка.
Вдали, в конце коридора, раздались глухие выстрелы. В двери камеры застучался Заур.
- Не долби! - крикнул ему, подойдя к дверям, Димка. - Это не тебя спасать пришли. Это мы бандитов расстреливаем.
Скоро твоя очередь подойдет. Подожди.
- Чего ты его пугаешь? - спросил я.
- Его не пугать, а пристрелить надо, - зло бросил Дима.
- С ума сошел?!
- Это не я с ума сошел, это он с ума сошел, - ответил Дима, и в чем-то он был прав.
Мы помолчали, работая в тишине, прерываемой выстрелами усердного Манхэттена.
- Он там дырку в стене не продолбит? - спросил я.
- Пускай долбит. Боеприпасов хватает. Хотя бы оружия перестанет бояться, особой точности от него и не требуется. Главное, чтобы он нас с тобой не пристрелил.
- А мне почему-то вспомнился городишко, в котором мы жили. Эх, славно там было бы, если бы не эти кровавые уроды. Надо же, такие полицаи уцелели до нашего времени!
- А я корреспондента вспоминаю, - отозвался Димка. - Я вот тогда даже стихи его записал. Душевные. И конец вроде как про нас.
- Это какие стихи?
- А вот, сейчас найду.
Димка порылся в кармане, достал аккуратно сложенный листок бумаги. Развернул и прочитал:
Их, мертвых, снова смерть настигла
За новостройками страны,
И сколько там их вновь погибло,
После законченной войны?
- А, это морехода стихи, - вспомнил и я. - Только там у него про разрушенное кладбище. А при чем тут мы?
