Человек уходил. Куда? Никчемный вопрос. Человек наискосок одолевал большое перекрестие улиц с маленьким крестом трамвайных путей посередине. Главное, чтобы дальше, дальше, дальше. Вокруг, в окружающем черном пространстве, происходило некое движение, но путника оно совершенно не касалось, не отвлекало от главного. Вот только дома странно кружились, вызывая дурноту. И он вдруг застыл на месте, схватившись за голову — для того лишь, чтобы остановить этот невыносимый водоворот.
— Игорь! — кто-то истошно завизжал. — Трамвай!
«Действительно, трамвай, — обрадовался он. — Пятнадцатый номер. На нем можно до Театральной площади доехать, а там — уже на автобусе…»
Оказалось, он стоял в самом центре креста из рельсов. В коленях мелко дрожало. Груди все еще не хватало воздуха. Хотелось в туалет — ведь столько времени пришлось терпеть! «Ничего, скоро будет легче, — подумал человек, вставший на трамвайных путях. — С праздником вас, Иисус воскрес». Из лакированного лба надвигающегося железного чудища в упор било солнце, и тогда он покорно закрыл глаза.
КОНЕЦ ВСЯКОГО ДЕЙСТВИЯ
Женщина-вагоновожатый таращилась из своей кабины вниз, исступленно колотила в стекло ладонью и кричала: «Он сам!.. Он сам!..»
Вторая женщина, очень молодая, одетая в грязные до неприличия парусиновую куртку и джинсы, металась по рельсам. Она кричала другое: «Кто-нибудь! «Скорую»! Ну кто-нибудь!..» Иногда, правда, она срывалась на что-то непонятное, например: «Игорь, прости меня!» Или: «Дурачок мой, что же ты наделал!» Она явно лишилась рассудка.
Третья женщина лежала в обмороке. Эта была совсем юной, судя по всему, учащейся старших классов, поэтому дорожно-транспортное происшествие, которое она случайно увидела, и произвело на нее столь сильное впечатление. Рядом с ней валялась книга, выпавшая из сумочки. Книга при падении раскрылась где-то в конце, точно на закладке. Ветер пытался перелистнуть страницу, но бумага была сильнее. Раскрытая страница беззвучно кричала про некую Анну, которая, вжав в плечи голову, бросилась под катящийся вагон поезда и почему-то ужаснулась тому, что делала… Названия книги не было видно.
Других женщин, к счастью, на месте происшествия не оказалось.
БЭЛА. Вот, пожалуйста, еще один. Не квартира, а черт знает что.
ШТЕРН. Перестань, мальчик не к нам пришел.
(Бэла морщится и заруливает обратно в свою голубую «табакерку». Тоже мне, брезгливая! Так посмотрела, когда дверь открыла, будто я лягушку на руке принес.)
ШТЕРН (мне, причем очень тихо). Не обращай на нее внимания, сынок. Она ведь не из-за тебя бесится. (Даже наклоняется чуть-чуть, держась одной рукой за ремень. Наверное, чтобы живот из брюк не выпал.)
Я (этак небрежно). Да, я понимаю. Она просто не знает, что с якутом делать, дядя Юра не вовремя его пригласил.
ШТЕРН (обалдевает). Признаться, не ожидал от тебя такой прыти. Наш общий друг, очевидно, правильно тебя уважает… Как ты догадался?
Я. В голову почему-то пришло, и все.
ШТЕРН. Слушай, может ты экстрасенс? Надо бы тебе провериться. Есть специальные лаборатории…
Я. Не, мне мама не разрешит. Она детских врачей боится.
ШТЕРН. Причем здесь детские врачи?.. (Аккуратно заглядывает в кабинет, где дядю Юру убили.) Если не ошибаюсь, сеанс скоро закончится.
(В кабинете, кстати, интересное происходит. Раненый дядя Павел лежит на диване с закрытыми глазами и не двигается. Голый! Даже без трусов! Только бедро и бок у него забинтованы. На полу наведен порядок, ничего лишнего не валяется, а на ковре тот самый якут дергается, как паралитик. Тоже почти голый, до пояса. Он вдобавок кричит какое-то длинное слово из сплошных гласных и смешно крутит руками — ну, вроде с кем-то борется.)
Я. А что они там делают?
ШТЕРН. Важное дело делают. Шаман изгоняет из больного дух пули. Слышишь, разговаривает с духом, по имени к нему обращается.
(Я хихикаю.)
ШТЕРН (тоже улыбается, себе в бороду). Между прочим, зря смеешься. Если бы он отправился в настоящее путешествие, например, чтобы вернуть жизнь умершему, то камлание выглядело бы значительно страшнее.
Я. Какое путешествие? В морг, что ли?
ШТЕРН. В некоторой степени, да. В мир мертвых. Существует такой «культ путешествий»… Хотя, я не знаток, я специалист несколько иного профиля. Зато наш гость из Бодайбо — специалист с большой буквы. Правда, говорят, что он серьезно ломает традиции шаманства. Вот ты не веришь, Александр, а я собственными глазами наблюдал, как он оживил утонувшую девушку, тоже якутку. Родственники специально два дня ее не хоронили, ждали его. Он потом сказал, что дух девушки дошел почти до самой Реки, и ему пришлось долго ее уговаривать вернуться. А девушка несколько дней после этого ходила, как лунатик, ни с кем не разговаривала, и глаза были стеклянными, как у куклы… Веришь, нет?
(Я так и не успеваю разобраться, честно он говорит или врет. Потому что выходит шаман, шатаясь.)
ШАМАН. Саха победил. Твой друг будет. (Поворачивается и шаркает в сторону ванной.)
ШТЕРН (ему в спину). Спасибо, Иван, ты великий человек. (Потом мне). Заходи, не бойся. Наш общий друг очень ждал тебя, просил даже, чтобы тебе домой позвонили.
(Я вхожу. Дядя Павел шевелится на диване, натягивает на себя плед. Замечает меня.)
ДЯДЯ ПАВЕЛ. Давно пришел?
Я. Недавно.
ОН (трясет головой, закрыв глаза). Спал я, что ли? Ничего не помню, внешний фон совсем вырубился. Колдун какой-то… (Задумчиво шарит руками под пледом.) Ноет, зараза… (Поворачивается на бок, сюда лицом.)
ШТЕРН (всовывается в дверь). Не буду вам мешать, господа. Там на мне два великих человека, и оба нервные. (Исчезает.)
ДЯДЯ ПАВЕЛ. Ты садись рядом, не стесняйся. Пришел брата защищать?
Я. Кстати, по телевизору ведь говорят, что стукачам ничего не платят! Они там все за идею работают.
ОН. Молодец, что пришел… Значит, ты телевизору веришь? Даже завидно. Нет, малыш, «помощники» разные бывают, и формы сотрудничества тоже разные. Есть много способов поддержать хорошего человека. Можно через бухгалтерию, можно без бухгалтерии. Публикацию, например, организовать… (И вдруг то ли краснеет, то ли коричневеет). Если честно, с Игорем твоим — да, дерьмо. Я сразу сообразил, что ляпнулся, когда ты мне про его приключения рассказал. Чересчур глупо. Девчонку, думаю, зачем-то втянул… А вообще, скучная это тема — про стукачей.
Я. Что такое «сексот»?
ОН. Ишь, какие слова выучил. Сексот в переводе означает «секретный сотрудник». Всего-навсего… Между прочим, хорошее название у повести, звучит. «Клептомания»… Я люблю боевички, как ни странно. Главное, чтобы ни о чем не думать…
Я. Это, кстати, не просто боевичок! Там много интересного: мыслей всяких, идей…
ОН. Понял я, понял. Вещь эпохальная, а Игорь гений. Какие у тебя теперь планы?
Я. Почему? Никаких планов.
ОН. Ты домой возвращаешься или куда?
Я (даже вскакиваю с дивана). Как это — домой! Вы же мне обещали! Там, в машине!
ОН (морщится). Ты потише, ребятенок, люди услышат. Штерн, например. Снижай при нем громкость, договорились? Незачем ему знать наши подробности, поверь мне.
Я (удивляюсь, но уже тихо). А кто Штерн такой?
ОН. Как бы помягче… Штерн финансист, помогает Бэле деньги приумножать. Это мужчина посерьезнее Кузьмича с его дипломированными уголовниками.
Я. А как Бэла деньги делает?
ОН. Говоришь, я обещал что-то? (Внимательно смотрит на меня.) Вот что, друг, прежде чем мы будем дальше разговаривать, объясни мне кое-что… (Смотрит, как граф Дракула из кино. А я все равно не отведу глаз! Нет!..) Объясни мне, откуда ты столько знаешь? Про Бэлу, про меня. А то если стукач не Игорь, я могу что-нибудь плохое подумать.
Я (не отводя глаз). А ниоткуда. Из-за вот этого кресла знаю. Я просто целый час здесь просидел, пока Бэла и Штерн не ушли.
ОН (тупеет). Виноват. Где просидел?
Я. За креслом.
ОН. Значит, когда мать тебя искала?.. (Теперь хохочет — так, что хоть якута зови на помощь.) Ну, Сашок, ты любишь информацию не меньше моего! Что ж, таких солидных людей приятно иметь в партнерах… (Успокаивается.) Ладно, позже мы с тобой обязательно договоримся об одной вещи. Я не зря тебя просил зайти…
Я. Игорь не стукач.
ОН. Видишь ли… Во-первых, без хорошего стука трудновато было бы на меня выйти, а во-вторых, и в главных, товарищ майор точно знал, куда надо подвесить «сопли».
Я. Какие сопли? Из носа, что ли?
ОН. Нет, малыш, эта гадость из других органов берется, но тоже противно, когда вляпаешься. Я дома тебе покажу — целых четыре штуки, которые я на «черной» лестнице из штукатурки выковырял. Две на площадке у Юрия, две на нашей площадке. Майор их грамотно поставил, чтобы каждый уголок охватить, подстраховался. Такая капелька размером с булавочную головку, мягкая, как жвачка. Микрофон вместе с передатчиком. Прилепил куда-нибудь большим пальцем, и готово, секундное дело. А в машине у него приемозаписывающее устройство было, «косинг» какой-нибудь, который мы у немцев покупаем. Интересно, что они в бумагах наврали, чтобы аппаратуру выписать? Не за свои же баксики покупали?
