Теперь уже более решительно вскинув голову вверх, я насмешливо произнесла:
— Что ж, а вы совсем неоригинальны в своих поступках. Я ожидала от вас большего.
— Что? Ты еще смеешь надо мной насмехаться? — окончательно озверел Фомичев и со всей своей злостью вновь ударил меня по лицу.
Теперь я уже не почувствовала ни боли, ни жжения, ни звона в голове, а только осознала, что медленно теряю сознание.
* * *
Не знаю, сколько времени прошло после того, как я упала в обморок, но, когда очнулась, поняла, что ситуация в доме кардинально изменилась. Меня больше не держали за руки, меня больше не били, и передо мной не маячило противное лицо Ивана Фомичева. Напротив, я лежала на чем-то мягком, вокруг царил полумрак, слышались чьи-то голоса, которые я пока еще не различала. С большим трудом открыв глаза и увидев перед собой только потолок, я попыталась поднять голову, но кто-то тут же вернул ее на место и тихо сказал:
— Не вставай, тебе нужно немного отлежаться.
Я с усилием повернула вновь начавшую кружиться голову в сторону и посмотрела на говорившего. Это была Маринка. Она сидела возле меня и ласково поглаживала мою руку.
— Хорошо, что ты очнулась. Я так боялась, что ты не выживешь, — поймав мой взгляд, произнесла Маринка и тут же принялась меня нахваливать: — А ты держалась молодцом. Я даже и не подозревала, что ты такая смелая. Как ты им отвечала! Я все слышала в кухне. И Виктор слышал, только его держали сразу десять человек, вот он и не мог прийти к тебе на помощь. А так бы непременно всех раскидал в стороны и освободил нас.
— Так нас спас не Виктор? — немного удивилась я. — Но кто же тогда?
— Здоренко, — не сумев даже сейчас не вложить в свой голос хоть частичку своей нелюбви к майору, пробубнила Маринка.
— Майор? — еще больше удивилась я. — Но как… как он узнал, что его помощь необходима?
— Следил за нами, паразит, — вздохнула Маринка. — Как только мы его покинули, так сразу и стал следить. Он сказал, что, зная нас, сразу догадался: мы спокойно сидеть не будем и обязательно что-то предпримем. Вот и выставил за нами слежку, а мы ее даже и не заметили. Но это хорошо, что он следил, иначе не знаю, что бы с нами со всеми сделали, — все же признала заслуги Здоренко Широкова. — Будет время, скажу ему спасибо.
— А где он сейчас? — поинтересовалась я, вновь попробовав поднять голову и осмотреться по сторонам.
— Поехал к себе в отдел. Забрал этих двоих вместе с их ребятками — с теми, кто не успел разбежаться, — и повез, — пояснила Маринка. — Ну а мы тебя в машину перенесли и домой доставили. Сейчас Ромка и Виктор поехали за Кряжимским, а я осталась дожидаться, когда ты очнешься.
— А который сейчас час? — поинтересовалась я.
— Начало восьмого утра, — пояснила Маринка. — Мы просто шторы закрыли, чтобы ты смогла спокойно поспать.
— Ты же сказала, что я была без сознания… — не поняв, что имеет в виду Маринка, переспросила я.
— Ну да, была. Мы же врача вызывали, и тебе сделали укольчик успокоительный. Мы боялись, что эти уроды тебя сильно покалечили, но вроде все на месте. Правда, лицо… — Маринка поморщилась.
Я же усмехнулась и добавила:
— Представляю себе.
— Но ты не переживай, — тут же принялась успокаивать меня Маринка. — Опухоль быстро пройдет, и через недельку ты будешь как новенькая. А пока дома побудешь, мы на работе уж сами как-нибудь справимся. Ведь не в первый раз.
— Спасибо, — поблагодарила я за все Широкову.
— Да не за что, — скромно ответила она и грустно вздохнула.
Мы несколько минут посидели в тишине, а когда за окнами послышался знакомый рев машины, встрепенулись. Маринка, тоже узнав мою «Ладу» по шуму двигателя, поспешила в прихожую открывать дверь нашим вернувшимся мужчинам. Вскоре они вошли в комнату и, замерев на пороге, неловко замялись. Но тут их растолкал Кряжимский и, при виде меня заохав, направился к кровати. Быстро приземлившись возле меня на стул, он грустно вздохнул и сказал:
— Какое счастье, Ольга Юрьевна, что вы живы! Я так напугался, когда эти двое сказали мне, что вы при смерти.
— Они преувеличили, — улыбнулась в ответ я. — Я всего лишь без грима.
Шутка понравилась всем, и на лицах коллег появились улыбки. Затем Маринка предложила всем кофе и даже принесла его в комнату, где мы и принялись его распивать. Попутно Кряжимский пожаловался на то, что всю ночь ему снились кошмары и он буквально сердцем чувствовал — что-то должно случиться. Проснувшись ночью, хотел позвонить мне, но потом передумал и решил дождаться утра. Когда же явился на работу и не обнаружил там никого, сильно заволновался. Если бы не подоспевшие вовремя Виктор с Ромкой, наверное, начал бы обзванивать все милицейские участки и больницы.
Выслушав Кряжимского, я спросила у остальных:
— А что стало с девочкой?
— Ее забрал настоящий отец, — ответил мне Ромка.
А Маринка пояснила:
— Сразу, как только этих увезли, мы позвонили старикам Мясниковым, и они приехали и забрали ее. Теперь, наверное, отсыпаются.
Сказав это, Маринка сладко зевнула и прислонила голову к стене.
— Ой, да вы же, наверное, совсем не спали сегодня, — вспомнив о всех последних событиях, заметила я.
В ответ мои коллеги только пожали плечами, но по их лицам я поняла, что никто действительно до сих пор еще не ложился. Мне стало неудобно за то, что я одна отдыхаю, тогда как другие вынуждены делать за меня всю работу, а потому сразу предложила:
— А давайте-ка укладывайтесь все спать у меня. Вам нужно отдохнуть, так что на сегодня я даю всем полный выходной день. Мы это заслужили.
— Так, а что же делать мне? — поинтересовался Кряжимский. — Я-то ведь уже свое вздремнул.
— Можете похозяйничать на кухне, — первой нашла что ответить Маринка. — Думаю, никто не будет против, если к моменту нашего пробуждения стол будет накрыт всякими вкусностями. Ведь так?
Все дружно кивнули, а на лице Кряжимского выразилось недоумение, которое, впрочем, тут же перешло в улыбку.
* * *
Стоя у распахнутого окна, я вдыхала в себя свежий утренний воздух. В квартире было прохладно, но эта прохлада была желанной, тем более я хорошо знала, что через несколько часов ее заменит невыносимая жара. Я еще раз глубоко вздохнула и, достав из лежащей на подоконнике пачки сигарету, закурила. С тех пор, как меня так жестоко и, главное, без причины разукрасили, прошло чуть более недели, но я все еще так и не вышла на работу. Раны на лице почему-то заживали медленно, и синяки до сих пор были очень заметны. В таком виде я просто не решалась появляться на людях, а потому Виктор перевез мне мой рабочий компьютер прямо сюда, домой, чтобы я могла писать статьи, не выходя на улицу. По вечерам все мои коллеги заезжали ко мне в гости и привозили продукты, так как я стеснялась даже ходить в магазин. Мне такая забота очень нравилась, и за эту неделю я смогла нормально отдохнуть, чего мне давно уже не удавалось.
Что же касается дела Курдова и Сони Мясниковой, то там также все разложилось по полочкам и встало на свои места. Сразу после того, как Здоренко забрал в отдел Курдова и Фомичева, он начал проводить доследование и очень скоро выяснил много интересного. Как оказалось, убил Викторию Мясникову вовсе не ее бывший муж, а сын ее второго супруга, тот самый, что разукрасил мое лицо. Он же и подставил Курдова, заманив его в поселок в тот день, когда случилось убийство. А Курдов и понятия не имел, зачем его бывшая жена прислала ему письмо с просьбой приехать в тот поселок, где находилась ее дача, и подождать ее у пруда.
Ломая над этим голову, Александр все же направился на встречу в надежде, что ему удастся занять у жены денег. Когда же женщина не появилась в назначенный срок, решил пойти к ней сам и на месте выяснить, зачем она его сюда вызвала. Приблизившись к дому, он заметил, что тот горит, и сразу поспешил убраться восвояси, понимая, что на него может пасть подозрение. Чуть позже его и в самом деле вызвали в милицию, но к этому моменту он уже успел позаботиться о своем алиби и даже продал машину, которую все равно собирался менять.
Что касается самого Фомичева, то он сразу же после того, как узнал о завещании и понял, что ему отец не оставил ничего, сильно разозлился. Еще больше выводило его из себя то, что он, давно работавший в компании отца, теперь должен подчиняться какой-то там выскочке, которая к тому же намного его моложе. Именно в тот момент он и задумал убрать женщину со своего пути и вернуть себе все состояние отца. Он еще раз изучил завещание и сразу же сообразил, что наследницей после смерти Виктории станет ее дочь, а родители, вероятно, будут опекунами.
Последних он в расчет не брал, решив, что их достаточно будет запугать. Что же касается отца Сони, то с ним все обстояло сложнее. Его также необходимо было убрать, чтобы не вздумал претендовать на наследство. Убрать же Курдова он надеялся не своими руками, а руками правосудия, надеясь, что подозрение в убийстве Виктории падет на Курдова и его упекут за решетку. Не рискуя пока засвечиваться после всего содеянного, Фомичев выжидал, пока дело об убийстве затихнет и будет отложено в долгий ящик. Только после этого он планировал подать документы на усыновление девочки.
