В «клим-подъезде» можно было оставить сумку с деньгами и списком продуктов, которые привозили согласно заказу. В каждой квартире имелась отдельная комната для домработницы. Наверху были коммунальные квартиры для дворников. На крышах по проекту предполагалось разместить солярии. Там дети катались на велосипедах, а взрослые ходили туда смотреть салюты. Но потом ход на крышу закрыли на замок. Связано это с тем, что после неудачной сессии или любви студенты прыгали оттуда вниз, разбиваясь на смерть.
Сегодня в башенках «КЛИМ» живут потомки тех первых профессоров. Не все они имеют отношение к университету. Некоторые пытались приватизировать свои квартиры, но Университет объявлен архитектурным памятником – историко-архитектурным комплексом, приватизация в котором запрещена… Видите, какие симпатичные башенки…
Смугловатые тут же согласно закивали:
– Nice… Nice… Very nice…
Vera Semenova улыбнулась:
– Пойдем-те дальше…
Vera Semenova указала на маленький домик перед ГЗ, к которому подходил железный забор:
– Мы с вами подошли к КПП (контрольно-пропускному пункту) сектора «Б». Так же, как и на других входах, здесь находятся охранники, которые проверяют пропуска. Въехать так просто за ворота нельзя. Пропускают только служебные машины. Но при необходимости что-то привезти или вывезти, студент может заказать специальный пропуск. Все обычные автомобили паркуются на внешней стоянке.
Да, как вы видите, вся территория ГЗ огорожена. Университет – объект режимный и каждый желающий сюда попасть не может. Но если вы студент, хоть и не настоящий, а бывший, то тоже имеет право посетить свою «альма-матер» – нужно лишь предъявить оригинал диплома МГУ и паспорт.
Остановимся здесь. Именно под этим КПП, как говорят, проходит так называемое «Метро-2». Это специальная правительственная линия метрополитена, протянутая от Кремля до аэропорта Внуково с одним из выходов как раз под КПП зоны «Б».
Если повернуться спиной к ГЗ, то вы увидите спортивный комплекс МГУ со стадионами, открытыми и закрытыми площадками. Там подальше новые гуманитарные корпуса и Вечный огонь Славы, зажженный в честь не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны студентов и преподавателей МГУ…
Идемте дальше. Итак, 1 сентября 1953 г. на площади перед главным зданием МГУ состоялся торжественный митинг, в новых зданиях Университета начались учебные занятия. Иосиф Сталин не дожил до этого события семь месяцев. А дожил бы, то, возможно, все-таки МГУ носил бы его имя, а не Ломоносова. Планы подобного переименования были вполне реальны.
Говорят, что еще в 1949 году один из чиновников предложил отметить семидесятилетие Сталина присвоением его имени МГУ. Но генсек тогда на предложение якобы ответил:
– Главный университет страны может носить лишь одно имя – Ломоносова.
Но «общественность» не унималась. Ректор и руководители общественных организаций обращались в Политбюро ЦК КПСС с просьбой присвоить Московскому университету имя Иосифа Виссарионовича Сталина. Для нового названия университета были уже приготовлены и буквы, и место под них над карнизом главного входа в высотное здание. Смену имен собирались приурочить как раз к открытию университета на Ленинских горах. Но диктатор не дожил, и университет носит все-таки более подходящее ему имя великого ученого Ломоносова.
В новый корпус университета въехали представители естественных наук, гуманитарии остались в старом здании на Моховой, но не обижались, хвастая: «А из нашего окна площадь Красная видна!». Впрочем, с верхних этажей ГЗ Красную площадь тоже можно увидеть. Правда, только с помощью бинокля.
Переезд в новое современное здание открыл множество новых возможностей. Но при этом произошел территориальный раздел университета на естественников и гуманитариев. Они обособились, так как учились и жили в разных местах. Физики и лирики стали гораздо меньше влиять друг на друга.
Впрочем, на это никто особо не обращал внимания. Все находились под впечатлением от новейшего по тому времени оборудования, которым были оснащены лаборатории и аудитории в новом здании. Бюджет университета вырос более чем в 5 раз по сравнению с довоенным.
В 1958 году на Ленгорах стали строиться новые корпуса для гуманитарных факультетов, столовая для 700 студентов, отдельное здание для научной библиотеки на пять миллионов книг.
Послевоенное развитие университета обычно связывают с именем беспартийного декана механико-матиматического факультета Ивана Георгиевича Петровского. Политбюро единодушно утвердило его в должности ректора в мае 1951 года. Иван Георгиевич не был москвичом. Приехав в 1922 году в Москву, несколько первых ночей провел на вокзале, затем стал работать дворником за жилье и питание. С осени же 1923 года Петровский начал преподавать математику на рабфаке искусств Наркомпроса. Жил он тогда с женой в коммунальной квартире и работал в основном дома, лежа на диване и садясь за стол только для записей своих мыслей. Соседи поговаривали: «Странная семья, жена каждый день ходит на работу, а муж целыми днями лежит на диване».
В 1940 г. Петровский стал первым выборным деканом университета. Вступив в должность ректора, он изучал опыт работы со студентами в других странах. Согласно его теории, в первую очередь нужно было брать в университет особо одаренных школьников, которые в учебе не прерывались для работы на производстве или службы в армии. В Англии же тогда поступали по-другому – принимали в вузы молодежь, отслужившую и не потерявшую желание учиться дальше. Был ли прав Петровский? Вчерашние школьники скажут – да. Но те, кто прошел горнило армии, производства и стал ученым, видимо, скажут – нет. Было замечено, кстати, что к третьему курсу те же рабфаковцы догоняют «школьников» и дальше учатся нередко даже лучше их.
Смугловатые потешно повторяли незнакомое им слово:
– Рап фак… Рап фак…
А Vera Semenova увлеченно рассказывала дальше:
– В послевоенные годы университет не просто занимался наукой, ему пришлось снова «ковать оружие», в частности уже ядерное. Усиливалось противостояние с Западом, с капиталистической системой. На этом фоне в стране усиливалась и идеологическая борьба, не шедшая, однако, на пользу науке. Ограничивались контакты с зарубежными научными центрами. Были свернуты целые направления исследований. Так, генетику признали «буржуазной лженаукой». Идеологически же выдержанный псевдоученый агроном Лысенко был в фаворе.
Из-за развернутой борьбы против космополитизма даже сократили список персон, чьи скульптуры должны были украсить территорию университета. Автор известных комментариев к «Капиталу» Карла Маркса профессор Розенберг с трибуны партийного собрания исторически прошепелявил: «По факультету ходят шлухи, говорят, что я кошмополит»…
Смугловатые тут же тихо перешепнулись:
– Шлухи… Шлухи…
Vera Semenova не обратила на это внимание:
– Одни ученые были ограничены в своем научном творчестве, другие и вовсе подверглись необоснованным репрессиям.
После же смерти Сталина во времена хрущевской оттепели в стране произошла определенная демократизации политической жизни. Как следствие, расширились контакты с иностранными учеными, обогатился спектр научных исследований, проводимых в университете. Появились новые специализированные лаборатории, центры и факультеты, в частности, психологии, вычислительной математики и кибернетики. В 1957 г. состоялось открытие памятника М.В. Ломоносову у здания Московского университета на Моховой улице.
В 1959 МГУ превратился в крупный международный центр подготовки студентов и аспирантов. 14 ноября 1961 университет посетил первый летчик-космонавт Юрий Гагарин. А вот после фактического окончания оттепели…
– Ури Гагарин… Оттепэл…
– В 1969 году из университета с формулировкой «за идеологические ошибки в лекциях» уволен ведущий российский социолог Юрий Левада… Вот так вот…
За 1951–1973 годы количество студентов Московского университета удвоилось. Втрое больше стало профессоров преподавателей. Академиками и членами-корреспондентами Академии наук избраны 152 профессора и выпускника Московского университета. Но самостоятельность и беспартийность ректора не устраивала Центральный Комитет Коммунистической партии. Ивана Георгиевича Петровского было решено превратить в представительскую фигуру. Для этого в проекте нового Устава МГУ был значительно сокращен объем полномочий ректора, а личная жизнь Петровского, имеющая «идеологические изъяны», стала предметом пристального рассмотрения. В январе 1973 года ректора оскорбительно «в связи с отсутствием партийного билета» не пустили в здание ЦК КПСС на Старой площади, где проводилось совещание руководителей кафедр общественных наук ведущих вузов страны, и где он должен был выступать. Петровский почувствовал себя плохо. 15 января 1973 года беспартийный ректор ушел из жизни…
