— Спрашивала, но он сказал, что это было бы дурным тоном говорить с представителем СМИ о друге, с которым ты разлучен навсегда. Я сама так не считаю. Мне, наоборот, будет приятно, если вы напишете об Эвфонии хорошую статью, и, если я могу чем-либо помочь вам, сделаю это с охотой.
— Вы мне и так очень помогаете, Селия, но я прошу вас помогать мне и дальше. Я уверен, что раскрыл в «Парке розового заката» такое, что окажется помасштабнее, чем жизнеописание Эвфонии Гейдж.
— Что вы говорите! — возбуждённо воскликнула она. — Это что-нибудь возвышенное?
Квиллер кашлянул, чтобы прочистить горло и обдумать ответ, затем произнес:
— Да нет, это не возвышенное, как вы изволили выразиться. Я уверен, что в вашей среде некоторые люди занимаются делами, которые можно смело назвать непорядочными, если не противозаконными.
Тон её ответа поразил его:
— Вы, репортеры, всегда пытаетесь откопать что-то грязное и причинить тем самым неприятности другим людям! — злобно проговорила она. — Место, в котором я живу, идеально подходит для таких пенсионеров, как я. Не смейте мне больше звонить. Я не хочу с вами разговаривать. Вы сказали мне, что пишете доброжелательную статью о миссис Гейдж! Я больше не желаю иметь с вами никаких дел. — И она бросила трубку.
— Да-а! Как вам это нравится? — обратился Квиллер с вопросом к книгам, стоящим на полках.
— Йааау! — отозвался Коко из сейфа, который часто теперь служил ему убежищем.
— Неужели я коснулся оголенного нерва? Селия ведь также может участвовать в этой нечестной игре — простая веселая старушка, незаметная среди обитателей парка и выявляющая потенциальные жертвы. Теперь она знает, что нам известна игра, которую они ведут… так что же она предпримет?
Сперва он решил позвонить Джуниору, но передумал и решил позвонить мистеру Вилмоту, вновь передумал, решив просто подождать и посмотреть, что произойдет дальше.
День, когда должно было состояться рождественское представление, выдался солнечным, но морозным, и Квиллер надел тёплое нижнее белье, готовясь к поездке на санях. Он предполагал, что ему придется ехать на простых открытых санях, а не в салоне с откидным верхом.
В театре, куда он пришёл для того, чтобы облачиться в костюм, его уже ожидали надставленные снизу брюки со штрипками, которые причиняли Квиллеру неудобства при ходьбе, но Кэрол успокоила его, сказав, что, привыкнув, он перестанет обращать на это внимание. Она втиснула ему под ремень две огромные подушки и помогла надеть пальто, рукава которого были надставлены от локтей до запястий искусственным мехом белого цвета.
— Я выгляжу так, словно у меня обе руки в гипсе, — с чувством жалости к самому себе сказал он. Впрессованный в узкое пальто и облегающие бриджи, он практически не мог нагнуться, и Кэрол пришлось обуть на него сапоги.
— Ну как, они вам не жмут? — спросила она. — По-моему, они достаточно велики, чтобы обуть их с тёплыми носками.
— Нет, но я чувствую себя в них, как в снегоступах, — пытался шутить он, но шутки получались грустными. — А живот должен колыхаться, точно незастывшее желе в кастрюле? У меня такое ощущение, будто это не подушки, а мешки с холодной овсяной половой. Ларри хоть раз надевал на себя все это?
— Много раз! И на церковные, и на муниципальные торжества. Он очень любит выступать в роли Сайта- Клауса.
— А для чего, скажите, вы обременяете этого старикана семьюдесятью пятью фунтами избыточного веса? Ещё будучи ребенком, я не верил, что он мог пролезать через каминную трубу, а теперь мне не дает покоя другой вопрос: почему кардиологи не занимаются его здоровьем? Почему клубы здоровья не выступят с соответствующей инициативой?
— Вы что, Квилл, хотите разрушить образ, существующий несколько веков? Слезайте с ящика. Ведь всё делается для веселья и потехи.
Кэрол напудрила ему усы, нарумянила щеки и, приладив парик и бороду, надела на голову красную шляпу с приделанной к ней остроконечной короной.
— Да, я чувствую себя законченным идиотом! — сказал Квиллер. — Надеюсь, Полли не будет наблюдать рождественское шествие из окон своей библиотеки.
В фургоне Ланспиков они поехали по Пикакс-роуд. Дорога и все вокруг было залито ярким солнечным светом. Свои солнцезащитные очки Квиллер позабыл в театре, и теперь сверкающий снег слепил его. Дорога, по которой вот-вот пройдет рождественское шествие, была уже заполнена машинами и грузовиками, в которых сидели дети.
— Всё это чрезвычайно увлекательно, — сказала Кэрол. — Рождественское шествие в Пикаксе устраивается впервые. Церемония приветствия состоится у входа в универмаг, и, когда вы туда прибудете, секретарь Хикси встретит вас и скажет, что вам делать.
— Кстати, об универмаге, — оживился Квиллер, — не могли бы вы посоветовать, что подарить Полли на Рождество? Может, что-нибудь из украшений? Она любит жемчуг, но говорит, что жемчуга у неё уже достаточно.
— А что, если подарить украшение с опалом? Думаю, опал ей понравится. Я дам вам координаты одной фирмы в Миннеаполисе, которая занимается продажей ювелирных изделий по каталогам.
Они уже подъезжали к бару «Грозный пёс», снег на широкой площади перед ним искрился сотнями огней.
— Сегодня нестерпимо яркое солнце, — сказал Квиллер, чувствуя такую резь в глазах, словно его глазные яблоки терли наждачной бумагой.
— Да, будто по заказу — для рождественского шествия, — ответила Кэрол, глядя на него сквозь тёмные очки.
— А какое, позвольте узнать, транспортное средство вы приготовили для старого весельчака Санта-Клауса, у которого обе руки по локоть в гипсе? — поинтересовался Квиллер.
— А разве Хикси вам не говорила? — спросила Кэрол, довольная тем, что именно она сообщит ему новость. — Для вас подготовлены сани с собачьей упряжкой из восьми сибирских лаек.
На заметённом снегом перекрестке собрались участники рождественского шествия. Здесь были автомобили, украшенные рекламными надписями и картинами; духовой оркестр, разместившийся в кузове грузовика; огромная снегоуборочная машина; пожарная машина; группа лыжников, совершающих многомильный переход, и оглашающая звонким лаем окрестности собачья упряжка.
— Какая неожиданная встреча! — обратился Квиллер к Ненси. Он мог только предположить, что это была Ненси, так как нестерпимый блеск повсюду не давал возможности рассмотреть что-либо.
— Мне никто не сказал, что Санта-Клаусом будете вы, — сказала она, не скрывая радости от встречи. — Я думала, что им будет мистер Ланспик. В санях есть охапка сена, накрытая оленьей шкурой, садитесь на неё, думаю, вам там будет удобно. Быстро мы не поедем. А где ваши солнечные очки?
— Забыл в городе, — ответил Квиллер, — да и какой Санта-Клаус носит солнечные очки?!
— А правда, всё выглядит здорово? Я никогда прежде не участвовала в шествии. Жаль, мама не может видеть, как я везу Санта-Клауса на санях. Её не стало ещё до того, как я занялась ездой на собаках. Как раз сегодня её день рождения… По-моему, сейчас подадут команду трогаться.
Заиграл оркестр, машина шерифа двинулась вперед, а за ней и все участники шествия. Первыми ехали сани с Квиллером, влекомые собаками, которыми управляла Ненси, подавая короткие, односложные команды: «Ап!.. Хоп!.. Стоп!»
Вдоль дороги, по которой двигался рождественский кортеж, стояли зрители, приветствовавшие Санта-Клауса восторженными криками. Квиллер в ответ также приветствовал их, хотя и не мог рассмотреть ни одного лица.
Он махал сначала одной, а затем другой рукой, но постепенно обе руки онемели, поскольку узкие проймы затрудняли циркуляцию крови. На Мейн-стрит толпа стала гуще и шумнее, однако разглядеть в ней Квиллер по-прежнему никого не мог из-за слепящего света, поэтому, когда они наконец добрались до места, он почувствовал огромное облегчение.
Универмаг Ланспиков размещался в здании, похожем на замок. Железные ворота с мощными цепями были подняты. А со смотровой башни городские власти наблюдали шествие.
Когда собачья упряжка подкатила сани к универмагу, Ненси, нагнувшись к Квиллеру, сказала:
— Я отведу сани с упряжкой за универмаг и буду находиться там, пока вы произносите речь.
— Речь?! Какую ещё речь? — с негодованием в голосе закричал он.
— Мистер Квиллер! — обратился к нему кто-то, кого он не мог рассмотреть, но, судя по голосу, это был молодой человек.
— Уилфред? Что вообще происходит?! Я ничего не вижу!
— Они ждут, что вы обратитесь к ним с речью отсюда, — ответил секретарь, — я подержу лестницу.
Только тут Квиллер разглядел лестницу, прислоненную к фасаду башни.
— У меня не сгибаются колени, а руки занемели, к тому же я ничего не вижу! Я не полезу по этой проклятой лестнице!
Сотни зрителей подбадривали его своими возгласами, а отцы города, перегнувшись через край смотровой площадки башни, кричали: «Давай к нам, Санта-Клаус!» На негнущихся ногах Квиллер подошел к подножию лестницы. Его колени были стиснуты узкими штанами, тесное в плечах пальто сдерживало движения. Он посмотрел вверх, оценивая мысленно высоту, с которой ему, быть может, придётся падать.
