Ее ответный взгляд он счел недоверчивым и перестал сдерживаться.
— Его могут арестовать в любую минуту! О чем только думают ее родители?
— Они ушли в гости, — объяснила мисс Силвер. — И еще не вернулись.
Марк раздраженно застонал.
— А этот никчемный болван Эбботт! Он-то должен знать, что Хатауэй под подозрением!
Мисс Силвер негромко ахнула и осведомилась:
— В чем же его подозревают, мистер Харлоу?
Поднос с чашками все еще стоял на столе. Почти машинально Марк Харлоу налил себе кофе, выпил одним глотком тепловатую жидкость без молока и сахара и отставил чашку.
— Во многом. Я мог бы объяснить, но больше всего меня бесит то, что Сисели вернулась к нему. Она говорила вам, что я звонил? Я хотел навестить ее, но она отказала мне, и я подчинился, как дурак. Мне не следовало обращать внимание на ее слова. Надо было прийти — у меня было предчувствие! — но я не хотел оскорбить ее… — он устремил на мисс Силвер невидящий взгляд. — Знаете, я ведь влюблен в нее. Но это не важно, об этом лучше не думать. Важнее всего сейчас Сисели и этот проклятый Грант.
Мисс Силвер вязала. Помедлив минуту, она спросила:
— Почему вы решили, что мистер Хатауэй виновен в двух убийствах?
Марк мрачно уставился на нее.
— Это решил не я, а полиция. А меня волнует только судьба Сисели.
— И что же решила полиция?
Он дернул плечом.
— Мне они ничего не говорили, но ведь все очевидно. Какая досада, что я наткнулся на него в «Быке»! Я не мог не предложить подвезти его — и посмотрите, во что ввязался! Мне пришлось объяснять полицейским, что я оставил его в баре, а потом его пришлось ждать. Приближаясь к машине, он что-то клал в карман. Я ни на секунду не сомневаюсь, что это была та самая зажигалка, которую видела та дама, Луиза Роджерз. В довершение всего она приехала сюда за Грантом. Ну, что вы скажете?
— Она приезжала сюда?
— Похоже на то. Думаю, мы с Каддлом должны быть благодарны за то, что она узнала его имя и адрес, а не мои, иначе под подозрением оказались бы мы. Мы оба были во Франции вместе с миллионом англичан, в тот вечер мы оба побывали в «Быке». Но она явилась сюда к Гранту Хатауэю — значит, мы чисты.
— Какой ужас!
Мисс Силвер и вправду была шокирована. На минуту она даже перестала вязать. Ее руки замерли на розовой шерсти.
— Теперь вы понимаете, почему я так волнуюсь за Сисели?
Несмотря на тревожные мысли, мисс Силвер слегка поморщилась, услышав, как Марк запросто называет Сисели по имени. Мисс Силвер знала, что так теперь принято, и все-таки ее коробило. Даже Моника Эбботт не допустила бы такого.
— Боже мой, значит, вы и вправду думаете, что мистер Хатауэй…
— Это не мое дело. Но за Сисели я ужасно волнуюсь.
— По-вашему, мистер Хатауэй виделся с миссис Роджерз?
Марк даже не попытался скрыть пренебрежение.
— Иначе и быть не могло. Если бы они не встретились, он не мог убить ее!
— Но вы не знаете, встречались они или нет?
Он сердито засмеялся.
— Я просто догадался. Порой меня посещают удачные догадки!
Сисели ехала по темному Лейну. Она вела машину медленно, потому что теперь, покинув Эбботтсли, она вдруг поняла, что не готова сразу прибыть в Дипсайд. Ей хотелось уехать до прихода родителей — встречаться с ними она не хотела. Но она не знала, что сказать Гранту и миссис Бартон. Несмотря на все старания удержать семейные дела в тайне, любой дом полон чужих глаз и ушей, особенно в деревне. Родственники и друзья требуют объяснений, а если в доме есть экономка, ей придется по крайней мере сообщить, где ты ляжешь спать.
Сисели медленно ехала по Лейну, собиралась с силами. Собственные мысли не давали ей даже предположить, что где-то неподалеку была убита Луиза Роджерз, и ее труп пролежал под кучей листьев с пятницы до субботы.
Она обращала внимание только на Брамбла, который то и дело вставал на задние лапы, возбужденно поскуливал и изредка лаял. То и дело Сисели говорила: «Нет, Брамбл!», — пес оборачивался, тыкался носом ей в плечо и снова поворачивался к окну. Ему не пришлось объяснять, что они возвращаются домой. Его корзинка с матрасом и одеялом лежала на заднем сиденье. Брамбл прекрасно понимал смысл происходящего и предвкушал перемены.
Задняя калитка, как обычно, была не заперта. Сисели медленно подъехала к дому сбоку и остановилась. Ей понадобился ключ от гаража. Она подняла стекло и вышла из машины, поспешно хлопнув дверью, чтобы не выпустить рванувшегося следом Брамбла. Ей пришлось несколько раз прикрикнуть на пса, и он остался скулить в машине, прижимая нос к стеклу. Сисели не хотелось, чтобы Брамбл вертелся у нее под ногами или с лаем ринулся к ближайшей Двери. Ей вдруг пришло в голову, что она не знает, который теперь час, — наверное, миссис Бартон уже легла спать. А может, спит и Грант. Какое унижение, если ей придется вернуться в Эбботтсли! Но этого можно избежать: ключ от Двери лежит в кармане ее крокодиловой сумочки. Однако если Грант запер дверь не только на замок, но и на засов ключ ей не поможет.
Сисели прошла вдоль фасада дома и парадной двери на веранде, куда вели три ступеньки, и завернула за угол, к стороне дома, противоположной той, где она оставила машину. Если Грант еще не спит, он в кабинете, и она увидит свет сквозь шторы. Может, даже разглядит, что происходит в комнате: шторы не помеха. Кто-то сэкономил на них, купив неплотную ткань. К тому же шторы не прикрывали окно полностью. Если эта змея Агнес действительно сбежала в Лентон, сегодня некому было позаботиться задернуть шторы как следует.
Сисели вздохнула с облегчением: в кабинете горел свет. Оба окна светились, в левом виднелась широкая золотистая полоса. С бьющимся сердцем Сисели подошла поближе. Она чувствовала себя странно, стоя возле собственного дома и заглядывая в окно. Она явилась сюда, как призрак. Внезапно ее охватил жар, и она снова стала живым существом — Сисели Хатауэй.
Грант был в кабинете. Наверное, он только что вошел, потому что на нем был старый плащ. Сисели разглядела рукав, когда Грант прошелся по комнате. В щель между шторами виднелась полоса противоположной стены и то, что находилось между окном и стеной. Сисели видела старые темные обои, край картины в тяжелой позолоченной раме, угол черной мраморной каминной полки, и прямо перед собой — голубую китайскую вазу, в которую она сама поставила сухой букет «попурри». Она помнила, как собирала розы и засушивала их, — все одного сорта, «Хью Диксон», потому что они долго сохраняли аромат. Наполнив розами две вазы, она поставила их по краям каминной полки, потому что комнату с темными обоями и мрачноватым портретом деда мистера Хатауэя требовалось оживить. Сейчас Сисели не видела портрета — только край рамы и вазу. А потом ваза исчезла из виду — ее заслонили плечо и рука. Плечо и рука шевельнулись, показалась заплата на рукаве выше локтя — довольно свежая, темная на выцветшей ткани. Сисели задумалась, откуда эта заплата и что делает Грант в кабинете. Он поднял руку и что-то сделал с вазой, полной сухих роз. Но Сисели не увидела ни его ладонь, ни то, что он сделал.
Внезапно Сисели ощутила жуткий холод. Больше она не хотела стоять здесь, под окном. Не хотела, чтобы Грант застал ее здесь. Она тихо отступила и вернулась за угол. Возле дома была разбита цветочная клумба. Сисели про шла по травянистому бордюру совершенно бесшумно, ее затрясло, когда она приблизилась к боковой двери и принялась искать в сумочке ключ. Миссис Бартон наверняка спит, но дверь не заперта — обычно Грант запирал ее перед самым сном. Сисели застыла перед дверью, шаря в сумочке. Ее пальцы дрожали. Ключа нигде не было.
Это удивило ее — ключ всегда лежал на одном месте, в наружном кармане, где она больше ничего не хранила. Сисели не помнила, когда в последний раз видела ключ, но он всегда был на месте. И должен был быть сейчас, но его не оказалось в сумке. Сисели казалось, что она оступилась на темной лестнице. Ощущение было неприятным. К нему примешивалось чувство, будто некий призрак вернулся к ней.
Ну что же, у нее оставалось два выхода. Если миссис Бартон еще не легла, значит, в задних окнах дома должен быть свет — в ее спальне, в гостиной или в кухне. Если внизу горит свет, она позвонит в дверь. Если свет горит наверху или все окна темные, ей придется вернуться и постучать в окно кабинета — этого ей не хотелось по какой-то необъяснимой причине. Сисели не желала даже возвращаться к окну кабинета, но заставила себя — если бы она двинулась другим путем, то прошла бы мимо машины, и Брамбл наверняка залаял бы. Она бесшумно ступала по траве.
Но едва она поравнялась с окном кабинета, свет в нем погас. Остаток пути Сисели проделала бегом, чувствуя себя донельзя глупо. Она шагнула под арку, густо увитую плющом и отделяющую огород от заднего двора. В живой изгороди из плюща пряталась шаткая калитка. Сисели пришлось остановиться и открыть засов. Все это время вечнозеленые кустарники заслоняли от нее окна дома. Вскоре Сисели обнаружила, что в кухне темно, но из окна гостиной пробивается свет. Это зрелище принесло ей ни с чем не сравнимое облегчение. Мысленно браня себя за глупость, Сисели торопливо обошла вокруг дома, спеша взять чемодан и Брамбла.
