Заглавными буквами, чтобы было понятнее.
Разная гангстерская мелочь
Картофельная мука
Гражданство
GPS-птица
USB-камера
Рубашка с коротким рукавом
Глушитель
Потом сложил листок, развернул снова и дополнил список:
Тунец
И сунул в боковой карман охотничьего жилета.
Последнее, возможно, не имело решающего значения для успешности миссии агента, но было важно для одинокой Бирте, которой, похоже, неуклонное соблюдение повседневного распорядка помогало держаться на плаву. И в этом она тоже походила на Гренса.
Пит огляделся, убедился, что его никто не подслушивает, и сделал три звонка. Первый – в маленькое ателье в Сёдере, в Стокгольме, где сонная Хёгалидсгатан пересекает шумную Лонгхольмсгатан. Там работала одна гримерша, лучшая из всех, кого знал Пит, которая большую часть рабочего времени занималась тем, что готовила актеров к киносъемкам. Второй – в затхлое подвальное помещение с маленькими окнами на Истедгаде, в центре Копенгагена, на подпольный склад, с хозяином которого у Пита сложились доверительные отношения. Третий и последний звонок был людям, по которым Хоффман начинал скучать, едва успев с ними расстаться, и которые на этот раз, похоже, даже не заметили его ухода, – детям. С каждым днем мальчики становились все более самостоятельными, чем напоминали, что их детство не вечно и скоро им самим предстоит создать собственные семьи.
Когда поезд из Нюкёбинг-Фальстера прибыл на центральный вокзал датской столицы, Пит первым делом зашел в продуктовый магазин и только оттуда, с полным пакетом консервных банок, направился по адресу, который Бирте просила не записывать.
Белый кот с голубыми глазами, поужинав тунцом, принялся гонять по квартире мячик. Положив свои скудные пожитки на то, что предположительно было кроватью Бирте, Пит понял, что не ошибся в своих предположениях. Здесь все дышало тем же духом одиночества, что и в квартире Гренса на Свеавеген, – одиночества как осознанного выбора.
Тех, кому выбора не представилось.
Направляясь на первую встречу, в подвальное помещение в центре Копенгагена, Пит поймал себя на том, что напевает что-то легкомысленное, несмотря на серьезность ситуации. В Копенгагене он всегда чувствовал себя как дома, даже если жизнь летела под откос. Люди, здания, воздух – все здесь было как-то понятнее и проще, чем в нескольких километрах отсюда, по другую сторону пролива. Вода из холодильника в бумажном стаканчике в одной руке и завернутый в салфетку бутерброд с паштетом и луком в другой, – он пересек мощенную круглым камнем площадь Хальмторвет и на Истедгаде набрал код на домофоне. Бесконечно долгое ожидание, и наконец дверь открылась. Спуск по лестнице сквозь густой табачный туман – как будто весь сигаретный дым, которого больше не было в копенгагенских кафе, собрался здесь. В просторном помещении у стены маячила фигура Сонни, хозяина криминального склада в этом городе.
– Пит Кослов-Хоффман, какими судьбами!
Сонни раскрыл гостю широкие объятия – один из отличительных признаков гангстеров такого масштаба – и тут же перешел на шведский без акцента. Если бы Сонни не предпочел стезю гангстера, мог бы заработать не меньше на своих лингвистических талантах.
Но объятия его были искренни, а запах табака в помещении мешался с винными парами.
– То есть ты действительно завязал?
– Все так, бесповоротно и окончательно.
– И тем не менее тебе нужна моя помощь?
В Стокгольме его звали Лоренц, и он возил весь свой офис в багажнике автомобиля. В Боготе он был Сезаром и сидел в стеклянной будке в торговом центре «СуперДели». В Тунисе Сонни был известен под именем Роб и его можно было найти в Гранд-кафе, за одним из столиков под желтым зонтом.
Здесь Сонни был хозяином склада, перевалочного пункта, где обретались товары и разные гангстерские вещи, которые потом меняли владельцев.
– В последний раз, исключительный случай.
– Конечно, конечно… Последний раз, так говорят в тюрьме Вестре.
– Я серьезно.
– Все серьезно, Пит.
Сигариллы, он всегда их курил. Поджигал одну, держа в зубах еще две.
– Срочно?
– Самое позднее завтра утром.
– И паспорт?
– Да, все как обычно.
– Если все как обычно, Пит, ты получишь его прямо сейчас. На любое имя?
– Нет, имя я тебе скажу.
– Внешность?
– Я пришлю фото.
– Оружие и другие мелочи по списку?
– Все это будет ждать меня на месте.
– Ты задал мне непростую задачу.
– Тебе за это деньги платят.
– Мне за это деньги платят.
Снова крепкие гангстерские объятия и лестница наверх, к влажному воздуху со стороны гавани и Балтийского моря. Небольшая прогулка, кружка холодного пива и – Каструп, где он должен встретить ее первым утренним рейсом из Стокгольма.
Вторник, 17:32
(осталось 20 часов и 28 минут)
Каждый клик, нажатие клавиши, каждое отправленное сообщение или загруженная фотография означали риск. В цифровом мире следы оставляет каждый, даже лучший в Копенгагене эксперт по затиранию следов. И в тот момент, когда кто-то из «узкого круга» вдруг обнаружит, что круг разорван, сработает сигнализация, и все улики будут уничтожены. Но выбора у нее нет. Нужно идентифицировать их всех, только так и получится нанести единственный и окончательный удар совместными полицейскими силами.
Вот почему Бирте теперь так ликовала, что мысленно поздравила себя не один, а два раза.
Собрав информацию о трех детях, которые фигурировали под именами Лорна, Холли и Дениз и чье изнасилование с отягчающими обстоятельствами было заснято и предлагалось для скачивания за сто долларов файл, она идентифицировала Королеву Мэри как Дженнифер Джексон – мать из Гранд-Джанкшен, штат Колорадо, США. А потом, сопоставив пару ее чатов, нашла и того, кто фигурировал под ником Джон Уэйн и анонсировал изнасилование собственных детей тем же способом и за ту же плату. Им оказался некто Дэвид Пакстон из Брайтона, Великобритания.
Вторник, 18:14
(осталось 19 часов и 46 минут)
Когда Эверт Гренс, после короткого перерыва на обед, снова вошел в систему под ником Лацци, стало ясно, что ни в узком кругу, ни среди внешних контактов никто не подозревает, что Карл Хансен заперт в тюремной камере, без какой-либо возможности общения с внешним миром.
Три обстоятельных заказа на ролики с изнасилованием Катрине ждали ответа Лацци, то есть комиссара Гренса.
И это было самым неприятным, с чем он столкнулся за сорок лет работы в полиции.
Гренс расследовал двойные и тройные убийства, рылся в контейнерах с гниющими телами, собирал по кусочку трупы, разнесенные бурыми крысами, был свидетелем криминальных расправ, но никогда не испытывал ничего подобного. Потому что был вынужден делать то, от чего отказался Хоффман, – отвечать педофилам как педофил в надежде, что один из тех, с кем Пит Хоффман должен встретиться в реале, клюнет на приманку. Тот, кто называл себя Мейер, или Ленни, или – чем черт не
