и растет много мха и папоротников, на обуви убийцы должны остаться следы, папоротник скидывают споры, так что на одежде и обуви они могли остаться.
— Вы рассуждаете здраво, почти как детектив, — хмыкает следователь.
— Тот человек, что убил моего мужа, хотел подставить меня, значит, я кровно заинтересована в том, чтобы вы его нашли, — внимательно смотрю в глаза следователю.
К нам подбегает запыхавшийся молоденький полицейский.
— Тут такое дело, у соседей камера стоит на углу дома, возможно, наш убийца попал в поле зрения камеры, но они запись не дают, — разводит руками молодой парень.
— Хорошо, пошли, разберемся, — кивает следователь.
— А еще, — вдруг говорю я ему в след, — про мостки и лодку знали только очень близкие люди, ищите убийцу в моем окружении.
Это я говорю следователю уже в спину, они спешат к дому соседей. Он только оглядывается и кивает головой.
Обыск сворачивают. Я вижу, как дотошно осматривают мою обувь и даже берут смывы. Давно не ходила в сторону мостика, поэтому не беспокоюсь. У убийцы должны быть еще следы крови на обуви, так истыкать Стасика ножом и не выпачкаться невозможно.
Наконец все уезжаю, во дворе становится тихо. Бросив на меня последний взгляд, разбредаются самые любопытные соседи. А я стою у порога и не знаю, что у меня на душе. Пусто как-то и одиноко.
Иду на кухню, наливаю себе чай и сажусь в кресло. Все как вчера. Вот только Стаса после нашего разговора кто-то убил.
Мне не понятны собственные чувства. Еще вчера я его ненавидела за его слова, поступки, а сегодня мне его жалко.
Воспоминания опять всплывают у меня в голове, как картинки старой киноленты. Двадцать лет пролетело как один день. Пять лет мы любили друг друга, жили душа в душу, весело и задорно.
Все у нас было хорошо. Потом обследования, почти два года мы ездили по врачам, пытаясь найти причину, почему я не смогла забеременеть. И заключение от них. Не утешительный вердикт для нас обоих.
Тогда у него что-то щелкнула в голове, а я не заметила.
И все сейчас происходит только из-за того, что тогда у него в голове переклинило. Он мне ничего не сказал. А я? Почему я не почувствовала, что он вмиг стал другим. Жила с ним по накатанной дорожке.
Почему не интересовалась, что он пережил, когда ему озвучили его диагноз?
Так ли я его любила? Может сама себе придумала чувства к нему. Или они были, но потом куда-то исчезли. Да что такое с нами произошло, что мы вдруг стали чужими друг другу и прожили так еще десять лет.
От этих мыслей становится страшно. Десять лет улетело в пустую.
Для меня это годы, а для него — остаток жизни. Он так боялся остаться один, а в итоге просто ушёл в могилу.
Меня передергивает, как от холода. Недаром вчера у меня были нехорошие предчувствия.
Тишину разрывает телефонный звонок. На экране высветилось имя, и я радостно хватаю трубку.
— Богдан?
— Оле, кто это? — звучит женский голос с акцентом.
Я пугаюсь и скидываю звонок.
Мне становится дурно. Но том конце трубку взяла женщина. Женщина! Мать твою!
У него была другая, а я, как дура, раскатала уже губы!
Уже хотела запулить телефоном в стену, как снова раздается звонок.
— Василиса, добрый вечер, — его голос режет мне душу, у него есть другая. — Я задержусь на несколько дней, возникли трудности, как буду вылетать — сообщу.
— Не торопись…
И сбрасываю звонок.
Дура ты, Васька! Он улетел к другой бабе, а тебе навешал лапши на уши, ты и размякла, поимели тебя. Ладно, хоть не забеременею. По срокам было еще рано.
На душе гадко.
И тут слышу шум гравия на подъездной дорожке. Наверное, приехала Вера.
И действительно Вера идет быстрым шагом к дверям, а сзади два ее сына устроили матч в волейбол прямо на подъездной дорожке. Она кричит на них. Те шумно оправдываются, кидают мяч в последний раз и покорно идут за матерью.
Они семья. А что есть у меня? Вот умру, как Стасик, и даже похоронить меня не кому? Господи, мне же еще хоронить Стаса!
Верка заходит в двери и ее взгляд меняется.
— Васька, боже мой, что случилось, на тебе лица нет.
— Вер, Стаса вчера убили возле нашего дома, зарезали ножом.
Верка как стояла, так и села, промазав мимо пуфика, хорошо мальчишки поймали вовремя.
— Это не шутка?
— Нет, Вера, на этот раз точно, — киваю я головой, как та китайская игрушка, что ездит на заднем стекле авто и все время трясёт головой.
— Это ужасно, — на лице Веры растерянность, она хоть и костерила моего мужа за измены, но тоже не ожидала столь быстрой его кончины. Тем более при таких трагических обстоятельствах. — Мальчики идите, поиграйте на улице.
Вера встает и обнимает меня. Мальчишки же, получив разрешение, тут же убегают на улицу. А я кричу им вслед: Только на озеро не ходите.
— Почему? — тут же прилетает вопрос.
— Возле причала Стаса убили, там, наверное, все лентой полиция обнесла, — киваю я в ответ.
= О, пошли, позырим, — и два братца уносятся на участок.
Мальчишки они все такие.
— Это не все плохие новости, — говорю я печально.
— Что может быть хуже, — Вера вытирает набежавшую слезу.
— Случайно пришёл звонок с телефона Богдана, а там мне ответила женщина. Богдан вчера улетел на Кипр.
— Да не может быть, Богдан не из таких мужиков, — бросилась на защиту Богдана Вера.
— Вер, все мужики гуляют, ну кроме Володьки твоего.
— Нет, Богдан не из этих, — упрямо твердит Вера, — просто спроси его, пусть честно признается.
— Ага, мой вон тоже честно выложил, когда я его к стенке прижала.
— Васька, поверь мне, у меня глаз наметанный.
— Что ж тогда ты Стасика в изменах не заподозрила?
— Твоего Стасика я почти не видела, последнее время он все у тебя на работе да в командировках.
— Вер, что мне делать?
— Поговори с ним, когда вернется, расставьте все точки.
Но следующий день облегчения не принес.
С утра меня одолели звонками. Десять звонков пришло только от чиновников разного ранга. Мне пришлось убеждать людей, что все обязательства, взятые компанией, будут выполнены, не смотря на смерть мужа. Потом начали звонить знакомые и мало знакомые бизнесмены с соболезнованиями.
К середине дня у меня дико болела голова.
Добил звонок от Китайских поставщиков, которые выразили соболезнования, но сразу предупредили, что все договоренности были со Стасом,
