Приглушенно зарокотал двигатель, и через косогор плавно перевалил компактный джип «Судзуки» с закрытым кузовом. Номера его были испачканы грязью, в лобовом стекле отражалось солнце… Я таращилась на него, не в силах пошевелиться. Он остановился возле калитки, отворилась дверь, выбрался человек в маске, закрывающей все лицо… Я затряслась, как газующая машина, но не могла оторвать от него глаз. Коренастый, упитанный, он спрыгнул на землю, направился к калитке и через пару мгновений уже был во дворе! А дверь сарая продолжала поскрипывать. За ней маячило еще одно тело, не такое упитанное, но тоже в маске. Незнакомец вышел из сарая и тоже направился ко мне, угрожающе разминая пальцы. В глазах у меня рябило: это было совсем не то, что я «заказывала»! Трудно объяснить, почему я помчалась в дом. Могла бы юркнуть за угол, броситься к озеру, куда-нибудь уплыть. Но я, визжа, запрыгнула на крыльцо, распахнула дверь и ввалилась в холл. Видимо, этот объект пока еще соответствовал критериям безопасности. «Ты, уходя, не закрыла дверь на ключ», – мелькнула мысль, но быстро выветрилась. Я поскользнулась на пороге, едва не расшибла коленку, но все же смогла запереть на задвижку. Боже, сохрани меня и преумножь… Я привалилась к стене и стала сосредотачиваться. Вдох, выдох, все в порядке. Но пасаран, они не пройдут… Ахнув, я бросилась к окну, задернула штору, и весь холл, а также примыкающая к нему кухня погрузились в полумрак.
Я стояла посреди мглистого пространства, вибрировала от страха и пыталась что-то придумать. Дом окружен, уже не выбраться. То, что я задернула шторы, – гениальная идея. Теперь уж точно никто не выбьет стекло и сюда не вскарабкается! Может, ведьмин круг нарисовать? Я прислушалась. По идее, эти двое должны уже встретиться у крыльца и подняться наверх. Уши напряженно работали, но я ничего не слышала. И вдруг в дверь постучали! Я подпрыгнула, схватившись за сердце. Издеваются? Еще раз постучали – не сказать, что настойчиво, но и не робко. Сверкнула мысль: возьми нож! А лучше два ножа! Выбьют один – успеешь порезать другим! Мысль была отличная. Но она умчалась из головы, когда на галерее второго этажа что-то заскрипело. Незнакомец, таящийся в полумраке, взялся за перила и стал медленно спускаться!
Вот на этом месте я окончательно окочурилась от страха. Во мне застыло все. Как же ловко разыграли, сволочи! Красиво, тонко, нагнали жути на бедную девушку. Сама виновата – не закрыла дверь, когда пошла на озеро. Да какого черта! Можно подумать, эта дверь их остановила бы! Я пыталась всмотреться, но все рябило перед глазами, я видела лишь, что по лестнице кто-то спускается – невнятный, молчаливый, в маске. Я, правда, хочу знать: кто это такой?! Отмирай же скорее, у них оружие! Я попятилась… и вдруг подпрыгнула и помчалась к ближайшей двери. Она вела в гостиную, уставленную непритязательной мягкой мебелью. Задвижки на двери не было – жалко, черт возьми! Я бросилась к окну, лавируя между креслами и диваном, взлетела на подоконник, чуть с мясом не вырвала шпингалеты – древние, дедовские, таких в природе, наверное, уже почти не осталось, – и рама со скрежетом распахнулась. Я сидела на коленях, пыталась выволочь из-под себя хоть одну ногу. Подалась вперед, схватилась за убегающую створку и потеряла равновесие. Ужас пульсировал в голове, я не могла удержаться, неуклюжая корова… И вывалилась наружу, пытаясь сгруппироваться. В общем-то, выжила, высота была небольшой, трава росла под домом, но плечо отбила. В голове разрывались салюты. Я встала на четвереньки… и уткнулась носом в чьи-то ноги, обутые в стоптанные кроссовки! Незнакомец стоял надо мной, но пока ничего не делал. Разглядывал. Наслаждался. Я взвизгнула, тут он и провел превентивное действие: хлопнул меня ладошкой по затылку. Тело потеряло чувствительность, сознание помутилось, но я его сохранила и стала пятиться – на всех четырех конечностях.
– И куда это мы так аккуратненько уходим задом? – ехидно осведомился знакомый женский голос.
Сзади кто-то подошел, выставил пятку, и я в нее уткнулась.
– Тпррру-у-у… – сказал еще один знакомый женский голос. Потом подошел кто-то третий – грузной, волокущейся походкой, взял за шиворот и так тряхнул, что у меня чуть челюсть не выпала.
– Расскажи, Снегурочка, где была? – пропел хорошо поставленный женский голос, и меня опять отоварили по затылку – да так, что больше и не надо…
Все это было в корне неверно, не по сценарию, не по понятиям! Меня швырнули в машину, там я и очнулась – в тесноте, в обиде, с гудящей головой. Машина шла по сельской местности. За окном мелькали ельники, строевые сосенки, протащился глинистый обрыв, ощетинившийся корнями. Асфальт в этом районе явно не прокладывали, машину бросало на ухабах. Я находилась на заднем сиденье в вывернутой позе, с заведенными за спину руками. Они были связаны в запястьях. С двух сторон меня подпирали злоумышленники. Вернее… злоумышленницы! Они уже стащили маски и весело скалились мне в лицо. Эльвира – собственной персоной! Злая, отвязная, с горящими глазами! Она как будто постарела за эти две недели, стала нервной, кожа под глазами обвисла. Вторая – ее верная соратница Галина Кулебяка, смуглая ведьма, про которую я давно забыла. Обе злобно хихикали, щипали меня за плечи. Водитель обернулся ко мне и тоже оскалился. Мама дорогая, и про этого Шрека по фамилии Бабаев я стала забывать! Я в отчаянии зажмурилась, заскрипела зубами.
– Поздравляю, дорогуша, ты еще в тренде, – смачно гоготнула Эльвира и шлепнула меня по затылку. – Снова в строю, молодец. Ну и мы тут как тут. Наши отношения принимают системообразующий характер, не находишь?
– Уродка… – хрипела я. – Убери от меня свои грабли… Тебе это просто так с рук не сойдет…
– Да как же не сойдет, – хохотала Галина, хватая меня с другой стороны, – если уже сошло? Можно всё, представляешь, милая? – вкрадчиво прошипела она, и по уху побежали жирные мурашки. – Главное – не оставлять улик…
– А это что у нас? – Эльвира бесцеремонно закатала мне майку и сорвала микрофон, который я так тщательно приматывала скотчем к ребрам и бюстгальтеру. В пакете, оставленном водителем, помимо самого микрофона, имелась краткая инструкция, как им пользоваться. – Ах, какая жалость, – потешалась она, – какие мелкие кусочки… Мы прекрасно понимаем, дорогуша, что ты хотела учинить. Ценим, респект и уважуха за попытку. Только все это лишнее, поверь. Натворила ты дел, пора расплачиваться. А твой дружок не убежит, он на очереди…
– Идиотки… – вырывалась я, – не соображаете, что вы уже вне закона? Вам конец, запись все равно идет…
– Ну, не знаем, не знаем, – манерно надувала щеки Галина. – А давай поспорим, что не идет и эфир безоблачно чист? Да, лежал на холмике под соснами какой-то товарищ – пытался поймать сигнал, идущий от твоего микрофона, но это было давно. Он до сих пор там лежит, только, боюсь, ему уже твой сигнал глубоко фиолетовый. Непродуманная операция, дорогуша, ты не с теми связалась, нам очень жаль…
Они измывались надо мной, хрюкал Бабай, у которого тоже было превосходное настроение. А я изнывала в неудобной позе, под градом ударов – больше унижающих, чем болезненных, – и умоляла себя не отключаться, думать. Вари, горшочек, вари! Да, мне обещали, что все пройдет как по маслу, но где-то ошиблись, менты перехитрили их. Тип, которого я упросила мне помочь, должен был настроить человечка, а тот – шепнуть окружению Эльвиры мои координаты. За моей соседкой украдкой наблюдали – во всяком случае, уверяли меня в этом. И когда они отправились на дело, пошел сигнал. Антона на это время нужно было срочно удалить. Моя личная авантюра, он ни о чем не догадывался. Менты же что-то пронюхали, подкрались внезапно, сняли человека в засаде… Почему я, дура, толком не подготовилась? Ну, сунула на всякий случай плоский канцелярский ножик в задний карман – просто так, потому что на глаза попался… Я встрепенулась. Да неужели? Забрезжил лучик надежды. А ведь ножик по-прежнему был в кармане, я чувствовала его связанными руками. Можно попытаться извлечь, перерезать скотч…
– А ну, не вертеться, – хлопнула меня по макушке Эльвира. – Ты что, подруга? Задница чешется?
Автомобильное путешествие не затянулось. Я лезла из кожи – насилу извлекла из кармана ножик, кое-как выдвинула лезвие, вгрызалась в скотч, намотанный в несколько слоев. Это было невыносимо трудно – они могли все понять по судорожным рывкам, по выражению лица… Я сама не понимаю, как перетерла эти путы! Машина встала в каком-то хвойном молодняке, меня уже вытаскивали из нее, а я судорожно прилепляла отрезанный конец слипшегося скотча к соседнему, чтобы со стороны не было заметно. Даже умудрилась спрятать ножик обратно – успела в самую тютельку!
– Вываливай! – задорно воскликнула Эльвира, и меня вывалили – как груду щебня из самосвала.
Я падала, поднималась, снова падала, а троица ублюдков потешалась над жертвой. Мы находились в каком-то дремучем бору. Дорога, по которой мы прибыли, была лишь жалкой колеей, заросшей травами. Машина осталась внизу, в дебрях молодого ельника, а меня пинали наверх, к обрыву. Снова обрыв! Впрочем, сбрасывать меня не стали, загнали на пустырь, с двух сторон ограниченный смешанным хвойником, а с третьей – той самой пропастью, в которую даже заглядывать не хотелось. Сержант Бабаев остановился в трех шагах от меня, расставил ноги и стал закатывать рукава. Боже мой, что они собрались делать? Срываться в лес было глупо. Пока, во всяком случае. Этот тип был проворен, невзирая на вес. Да и женщины не погулять сюда вышли. Скалилась поджарая Галина, Эльвира извлекла из-под рубашки пистолет…
