У Борисова разболелась голова. Он топчется на одном месте, – поиски Астры зашли в тупик, расследование убийства Марины все больше запутывается. Ельцов требует ежедневных докладов, а что ему говорить?
Борисов припарковал свою «Хонду» у кафетерия, где готовили отличные блинчики с грибами. Обедая, он с тоской смотрел на серый городской пейзаж. Преддверие зимы не красит даже улицы, не говоря уже о людях. Борисов чувствовал холодное дыхание ноября и в своей душе тоже.
* * *
Не получилось. Сорвалось! Когда удача, казалось, сама шла в руки.
О, проклятие! Придется все отложить на отмеренный богами срок. Самхейн не открывает ворота дважды, таинственные створки, принадлежащие двум мирам, – и ни одному из них. Почти три века назад, – магическое число! – Двойник перекочевал из иного мира сюда. С тех пор он здесь… Кто-то оставил его по «эту» сторону, – забыл или укрыл от посягательств. Ходили слухи, что Брюс приложил руку к похищению Двойника. Теперь не имеет значения, правда это или хитрая ложь.
Все складывалось благоприятно, а Двойник снова ускользнул.
Запутаться в сетях этого мира так просто. Один неверный шаг, одна неправильная мысль, и все, – обратно не выбраться. Здесь властвует Эрос, повсюду плетет он свою золотую паутину, повсюду раздаются его сладкозвучные голоса и манят, как Цирцея, могущественная чародейка, заманила на свой заколдованный остров Одиссея и его спутников. Она превращала моряков в свиней, волков и медведей, – такова плата за неосторожность.
Эрос кроется в женской красоте, в музыке и танцах, в опьянении вином, в дурмане ароматных курений… Даже война питается Эросом. Кто, как не воин, закаленный в битвах, пробуждает у юных девушек трепетное обожание, а у зрелых женщин – неудержимую страсть? Разве гладиатор, проливающий на аренах амфитеатров кровь поверженных, не притягивает к себе сексуальные флюиды зрителей? Разве рыцарь, побеждающий на турнире, не получает награду из рук самой прелестной дамы? Разве бог войны не самый желанный любовник?
Ведь не зря Венеру изображают рядом с Марсом. А крошку Амура с его волшебным луком и стрелами называют плодом их любви…
Любовь питает бессмертную поэзию и высокое искусство. Кому, как не Эросу обязан этот мир всеми гениальными творениями?
Щедрыми дарами усыпан его алтарь, раскиданы его сети, – куда ни ступи, куда ни взгляни, о чем ни подумай. Оказаться в этом мире означает стать пленником Эроса. Его лицо нечеловечески прекрасно и страшно, ибо как вырваться из его тенет? Он соединяет в брачные пары богов и все живое, порождает земные желания, культ плотских наслаждений и утонченных любовных игр.
Роскошь и упоение – это его маска, ширма, за которой он смеется над легковерными бабочками, пьющими нектар из его смертоносных цветов. Неумолимый и жестокий, он опьяняет и убивает…
Москва
– Вот моя обитель, – Карелин гостеприимно распахнул перед Астрой двери своей квартиры. – Располагайся. Хочешь принять душ или ванну?
– Где я буду спать? – спросила она, осторожно опуская на пол сумку.
В прихожей висело большое полукруглое зеркало, в котором отражалась женщина в светлом парике и очках, – другая, не похожая на прежнюю Астру не только внешне, но и внутренне. Ее прошлое словно сгорело вместе с домом баронессы. Новой Астре предстояло утверждать себя в новых обстоятельствах, искать свое место в новой реальности, которая едва приоткрылась перед нею… и оттуда сразу повеяло жутью.
– Ты занимай спальню, – радушно преложил хозяин, не замечая ее растерянности. – А я переберусь на диван в гостиную. Согласна?
– Я тебя не стесню?
– Придется потерпеть.
Они привели себя в порядок, наскоро пообедали тем, что нашлось в холодильнике, – молча, обремененные каждый своими мыслями, – и разошлись по комнатам.
Астра безуспешно пыталась уснуть, а Матвей решил просмотреть кассету «из тайника». Содержание поразило его несуразностью и силой влияния, которое оказывали на зрителя подобранные, казалось, без всякого смысла отрывки.
Стряхнув с себя накатившее оцепенение, он запустил кассету повторно, – ползущая по стволу дерева змея… сцена охоты на кабана… трапеза в средневековом замке… статуя русалки… венецианский карнавал… сожжение соломенного чучела… отрубленная голова на блюде… любовники в масках… фасад какой-то усадьбы… мраморная Афродита в венке из живых цветов… повешенный… туристы у фонтана… и музыка, от которой мурашки по коже!
Что бы это могло значить?
Он подошел к двери в спальню и тихонько постучал.
– Я не сплю! – ответила Астра. – Входи…
– Интересный фильм, – сказал Матвей. – Наводит на размышления. Что ты об этом думаешь?
Она вздохнула:
– Думанье тут должно уступить дорогу ассоциативному мышлению, – подсознание само наведет мосты между символами. Все образы на пленке подчинены общей идее.
– Какой именно? Я не уловил.
– Тогда просто сядь, закрой глаза и жди.
– Чего ждать-то?
– Иди сюда, не топчись на пороге.
Матвей вошел в спальню и опустился в кресло. Астра одетой лежала на застеленной кровати, ее распущенные волосы рассыпались по подушке.
– Закрывай глаза, – велела она. – И говори обо всем, что придет в голову, – любые мысли или воспоминания.
– Даже глупые? Детские, например?
– Любые…
Первое, что всплыло в памяти, – русалочка из знаменитой сказки Андерсена, которая полюбила принца и захотела покинуть подводный мир ради мира людей.
– Она очень страдала, – сказал Матвей.
– Кто?
– Русалочка. Ты читала сказку? Уж мультик-то наверняка смотрела! Это были неоправданные муки. Слишком высокая цена за химеру любви.
– Да, пожалуй. Ты считаешь любовь – химерой?
– А ты?
Астра подумала о Захе и не стала спорить. Теперь ей казалось, их чувства с самого начала были фальшивыми, как заменители вкуса и запаха, – когда принимаешь воду, насыщенную химическими веществами, за апельсиновый сок. Как же отличить зерна от плевел?
– Знаешь, на родине Андерсена, в Дании, установлен памятник русалочке, – сказала она. – В Копенгагене, если не ошибаюсь.
– Как символ этакой романтической жертвы? – усмехнулся Матвей. – Девочки обливаются слезами, глядя на страдания русалочки. А принц, тем временем, ухаживает за другой! Пошло, банально.
– Переход из одной жизни в другую бывает ужасно болезненным.
Она имела в виду себя. Только вот чего ей просить у ведьмы? Русалочка хотела вместо хвоста обрести ножки. «А чего мне не хватает для счастья?» – спросила себя Астра.
– Мы отвлеклись. Мне опять закрыть глаза?
– Попробуй.
– Змея, обвивающая дерево, ассоциируется со змеем-искусителем. Отрубленная голова на блюде – с женским коварством.
– Почему? – изумленно спросила Астра.
– Ты же сама велела говорить первое, что приходит в голову. Я так и делаю.
– Первая мысль приходит из подсознания, а вторая уже проецируется умом.
– Значит, в моем подсознании возникают образы женщин, которые обольщали мужчин, чтобы расправиться с ними. Юдифь… Далила… Саломея… Первая отрубила голову бесстрашному и жестокому военачальнику Олоферну, вторая лишила богатыря Самсона его волшебных волос, а третья своими эротическими танцами покорила царя Ирода и потребовала в награду голову пророка. И доверяйся после этого нежным ласкам волооких красавиц!
Астра смотрела на него со все возрастающим удивлением – ей пришли в голову иные образы.
– Ты не очень расположен к женщинам, – заметила она. – Но ведь твоя голова на месте!
– Потому, что я ее не теряю ни при каких обстоятельствах.
– Похвально!
– Тебе не по душе мои слова? – Матвей открыл глаза и саркастически улыбнулся. – Так мне продолжать?
– Конечно.
Он снова погрузился в себя, не сосредотачиваясь, а отпуская мысль на свободу.
– Танцующие в масках напоминают мне о притворстве и неискренности: никто не желает предстать перед другими в истинном свете, – каждый приукрашивает себя, как может. Жизнь – это карнавальная ночь, где свет факелов маскирует изъяны, а вместо лиц нас окружают маски. То же происходит и с любовниками: даже в постели люди готовы обнажить тело, но не душу.
Астре хотелось плакать. Они с Захаром тоже разыгрывали странный и бездарный спектакль, который едва не окончился свадьбой. Господи! Да она должна благодарить Марину за то, что та положила конец этому кривлянью.
Глаза Матвея были закрыты, и он не видел ее замешательства.
– Афродита в венке – образ каменной красавицы, которую мы наделяем качествами, которых нет и в помине. Только венок на ее мраморных волосах живой, а сама богиня любви – всего лишь создание скульптора, его неосуществимая мечта.
– Ты разочаровался в женщинах? – спросила Астра, скрывая волнение.
