Кое-кто считал Иваницына неподходящей партией для дочери босса. Дескать, он для этих господ рылом не вышел. Им сынка олигарха подавай, знаменитого футболиста или хотя бы поп-звезду. А Захар кто? Обыкновенный парень из обыкновенной семьи, – ни славы, ни солидного счета в банке, ни виллы на океанском побережье, – так, ничем не примечательный клерк из страховой компании.
Иваницын сам в это поверил. Обладай он громким именем или большим капиталом, ему бы простили мелкие шалости вроде интрижки со Степновой и другими девицами. Кто без греха? Только одним многое позволено, а другим, – ничего. Каждый сверчок знай свой шесток! В мире царят несправедливость и неравенство.
Глория ему сочувствовала. Разве с ней происходит не то же самое? Других женщин обожают, балуют, дарят им бриллианты и шикарные машины, а она в замужестве не видела ничего, кроме незаслуженной брани и припадков ревности супруга. А чем она хуже? Личико – хоть на обложку «Плейбоя» помещай, грудь пышная, талия тонкая, ножки стройные, волосы как шелк. Умом тоже бог не обидел. А нет счастья в жизни!
Никто из сотрудников «Юстины» не рассмотрел в Иваницыне похотливого самца и беспринципного негодяя. Он успел забыть о смерти Марины, которая носила его ребенка, и огорчался только из-за того, что над ним висит угроза обвинения в убийстве. Шаткая, но все же лучше бы ее не было. Вдруг, Ельцову взбредет в голову отыграться за все? Он не по-христиански злопамятен.
Под гнетом свалившихся на него проблем, Захар забросил других одалисок, – как он с юмором называл своих пассий. После разразившегося предсвадебного скандала и убийства Марины у него наступил вынужденный сексуальный голод. Он догадывался, что будущий тесть способен установить за ним слежку, и вел себя безупречно.
Ему было невдомек, какой сюрприз приготовил ему новый день…
* * *
Лариса плотно задернула занавески на окнах и говорила шепотом. Где гарантии, что в квартире, которую она снимает для встреч с любовником, нет замаскированных видеокамер и подслушивающих устройств?
– Он свихнулся, Матвей! – твердила она. – А шизофреники становятся патологически подозрительными. Что ему стоит нанять детектива для слежки за мной?
– Но ведь раньше он этого не делал?
– Всему бывает начало и конец, – выдохнула она. – Вот, смотри, я взяла с собой его наряд. Это нормально, по-твоему?
Матвей отложил в сторону плащ, мельком взглянул на металлическое распятие и взял в руки сутану – внимательно осмотрел, поднес к носу:
– Пахнет дымом.
– Дым, – само собой. Здесь еще и кровь! – не унималась Лариса.
– Человек мог пролить на себя что угодно. Почему сразу кровь?
– Калмыков признался, что испачкался в крови грешников!
– Он нарочно тебя дразнит, видя, как ты пугаешься.
– От этих шмоток разит паленым! – возбужденно произнесла Лариса. – Инквизитор наблюдал за сожжением ведьмы! У Калмыкова раздвоение личности.
– Я бы не торопился с выводами. Мало ли, где одежда пропиталась дымом? Сейчас полно ресторанов и кафе, где жарят мясо на открытом огне.
Лариса нервно хихикнула:
– Ты что? Думаешь, он поперся бы в ресторан в таком прикиде?
Между тем внимание Карелина привлекла маленькая дырочка в ткани на правой стороне чуть ниже груди. Края неровные… он не эксперт, разумеется, но…
«Так и самому недолго докатиться до паранойи, – пристыдил он себя. – Откуда на одежде Калмыкова след от удара отверткой? Астра заразила меня своими выдумками!»
– Когда, ты говоришь, Калмыков не ночевал дома?
– Какая разница? Тебе назвать число?
– Желательно.
Лариса закатила глаза и пошевелила губами. Такой дотошности она от Матвея не ожидала.
– Тридцать первого октября, – сказала она, начиная что-то соображать. – Черт возьми! Так это ж был Хэллоуин! Нас пригласили в ночной клуб, но я отказалась идти.
– Почему?
Лариса кокетливо прикрыла лицо ухоженными пальчиками.
– Ой, я краснею! У меня началась… женская болезнь. В первый день я просто умираю, лежу пластом, – ты же знаешь. Калмыков вспылил, – он стал ужасно нервозным, – и сказал, что тоже не пойдет.
– Значит, твой супруг передумал. Вот и объяснение, откуда плащ, сутана: в клубах на Хэллоуин устраивают костюмированные вечеринки.
– А пятна?
– Калмыков мог пролить на себя красное вино. Скорее всего, он говорил тебе правду и про «пытки грешников» и про «ведьму на костре», – развлекательные программы клубов в ту ночь изобиловали подобными шоу. Заведения соревновались, кто больше шокирует публику.
Между тем, Матвей неотступно думал о дырочке на сутане. Лариса приняла его озабоченный вид за недовольство.
– Извини, – пробормотала она. – Мне не стоило поднимать шум из-за ерунды. Но я струхнула! Ты бы послушал, какой бред нес Калмыков… ладно, проехали.
– Он, случайно не жаловался на боль в боку или в области груди?
Лариса вспомнила страдальческую гримасу на лице мужа и его жалобы на печень.
– Ты провидец! – воскликнула она. – Этот обжора постоянно перегружает печень и поджелудочную, потом глотает таблетки. Представляю, сколько он влил в свой бурдюк пива и коньяка! Обычно на посиделках я за ним присматриваю, а когда он вырывается на свободу…
– То есть на следующий день Калмыков чувствовал недомогание? – перебил ее Матвей. – Что ты заметила?
– Он держался за бок, стонал и требовал у меня таблеток.
– Каких? От печени?
– Болеутоляющих. Он не пьет никаких других лекарств.
– А ты не видела у него на теле царапин или ран?
Глаза Ларисы расширились и уставились на Матвея, брови поползли вверх.
– Каких… ран? – побледнела она. – Намекаешь, что Калмыков маньяк? Что он кого-то… у-убивал, а жертва сопротивлялась?
– Тебе надо поменьше смотреть телевизор. Маньяки, убийства… Откуда такие страсти-мордасти? Мог человек просто напороться на гвоздь, например? Видишь дырочку? – он показал ей сутану. – Откуда она взялась?
– О-о… – Лариса всплеснула руками, – Еще и дырка?! Как будто шпагой проткнули. А? В какой-нибудь дуэли Калмыков участвовал, что ли? Не настоящей, разумеется…
– Вот и проверь, настоящая была дуэль или нет? – полушутя, предложил Матвей. – И брось паниковать, пожалуйста.
Лариса потянулась к нему блестящими от помады губами, но он отстранился.
– У меня срочная встреча. Да и видеокамеры не дремлют! – он выразительно обвел глазами комнату. – А я не давал согласия на съемки.
– Нет здесь камер, – обиделась Лариса. – Это я с перепугу придумала. Почему ты отключил телефон на целые сутки? Я везде трезвонила, даже в твое бюро.
– В Камышине я отдыхаю. И с каких пор ты без меня дня не можешь прожить?
– Грубый ты, Карелин…
Они попрощались холодно, – Лариса распалилась от его присутствия, возжаждала любовных ласк, а он пренебрег ею. Неужели, из-за Калмыкова? Шутки шутками, а если тот в самом деле болен, ему может взбрести в голову все, что угодно.
Матвей ушел первым, запечатлев на ее душистой щеке дежурный поцелуй, – ни малейшего трепета, ни намека на желание.
«Мерзавец! – беззлобно подумала она, закрывая за ним дверь. – Красивый и бесцеремонный, как все мужчины, знающие себе цену. Он нисколько не дорожит мной. И это особенно возбуждает! Я хочу его сильнее, чем прежде!»
Через полчаса Карелин уже собрал в офисе совещание по случаю крупного заказа от полиграфической фирмы. Несколько раз он ловил себя на мыслях об Астре и говорил невпопад. Обсуждение было скомкано, а ответственность за проект возложена на заместителя.
Матвей не подозревал о наличии у себя такой тяги к разгадыванию чужих тайн.
На ловца и зверь бежит – дома его ждала мрачная новость.
– Марину убили, – выпалила Астра, едва он переступил порог.
– Кто это?
– Моя лучшая подруга, которая забеременела от моего жениха. Я позвонила отцу, и… Просто не могу в это поверить!
Матвей молча прошел в кухню, взял два стакана, достал из холодильника бутылку «Мартини», налил себе и Астре по изрядной порции, набросал побольше льда и уселся за стол.
– Пей. Или ты предпочитаешь что-нибудь покрепче?
– Это все?
– А чего ты ждешь? Думаешь, я проглочу любого червячка, которого ты изволишь надеть на крючок?
Ее черные, как у цыганки, глазищи выражали недоумение и гнев:
– Ты мне не веришь?
– Не многовато ли трупов? Баронесса, теперь Марина… Надеюсь, подружку не ты прикончила? – он скорчил смешную гримасу. – Ревность – штука серьезная. У тебя была веская причина расправиться с соперницей.
– Я места себе не нахожу, а тебе смешно! – Астра вскочила, сделала круг по кухонному пятачку и снова села. – Лучше бы я никуда не звонила!
Матвей глубоко вздохнул – он не знал, как относиться к услышанному. Женщины – существа импульсивные, наделенные богатым воображением. Они из любой мелочи могут раздуть такое, что сами же потом диву даются. Взять Ларису, – муж сходил на костюмированную вечеринку в ночной клуб, а она его в шизофреники записала.
