— Да, Иен мне рассказывал, — ответила Моника. — Он сказал, что дело ведете вы, и он уверен, что вы докопаетесь до истины и найдете виновного!
— Так и сказал? — изумилась Джесс.
— Точных слов не помню, но он имел в виду именно это. Хотите еще чаю?
— Спасибо, пока нет. Вы рассказали суперинтенденту Картеру кое-что о Монти Бикерстафе, который живет в «Балаклаве»…
— Да, бедный старый Монти! Мне бы надо его пожалеть, хотя, по правде говоря, он всегда был каким-то несуразным. Навлекал на свою голову все мыслимые неприятности. Знаете, я очень жалела, когда какая-то крупная компания выкупила у Бикерстафов их торговую марку и фабрику по производству печенья. У них снова появились деньги, которые позволяли им существовать сравнительно безбедно — для того времени, конечно. Деньги помешали Монти получить нормальную профессию. Но ведь ему не приходилось самому зарабатывать, чтобы содержать мать, а потом и жену! Было бы куда лучше, если бы фирма «Бикерстаф» просто разорилась; тогда Монти пришлось бы познакомиться с настоящей жизнью и работать, как все, с девяти до пяти. Мне всегда казалось, — продолжала Моника, — что Монти не от мира сего. Его мысли как будто все время блуждали где-то в другом месте. Я довольно хорошо знала его покойную жену. Не представляю, как она могла так долго с ним прожить… Я бы не вытерпела!
Моника посмотрела Джесс в лицо.
— Как ни странно, вы очень похожи на Пенни, когда она была моложе.
— Мне все так говорят, — призналась Джесс. — Скажите, вы могли бы назвать Монти человеком нечестным?
— Он очень ловко припрятывал от Пенни бутылки с выпивкой, — заметила Моника. — Обычно тайком выбирался из дому и закапывал их где-то в саду. А она их потом находила и выкапывала.
— Меня интересует его отношение к фактам, — пояснила Джесс. — Вы сказали, что он «не от мира сего». Видите ли, Монти уверяет, что до того страшного дня он в глаза не видел покойника. Может, он просто забыл или не хочет говорить нам?
— Монти бы не соврал! — решительно ответила Моника Фаррел. — Во всяком случае, намеренно. Раз он говорит, что не знает покойника, никогда его раньше не видел, понятия не имеет, кто он такой, значит, он говорит вам то, что считает правдой. Конечно, память у него с годами вполне могла прохудиться. Может быть, он видел того человека, но забыл… Хотя вряд ли. Последние годы Монти почти никто не навещает, и незнакомого человека он бы наверняка запомнил.
— Уже что-то, — сказала Джесс. — Ваши слова вызывают у меня чувство облегчения. Мне казалось, что Монти просто упрямится — не хочет, чтобы мы ему докучали, — и что-то утаивает от нас.
— А вы вспомните, как он закапывал в саду бутылки с виски, — посоветовала Моника. — Не скажу, что он не способен на хитрость. И все же не думаю, что он нарочно стал бы вводить в заблуждение полицию… — Она замолчала и снова окинула Джесс внимательным взглядом, отчего Джесс стало немного не по себе. — А вам он бы наверняка не стал лгать. Вы очень похожи на Пенни. Он не стал бы лгать вам — точно так же, как не лгал ей.
— Да, но ведь виски он от нее все же прятал, — возразила Джесс.
— Вот именно. В этом вся разница. Мне кажется, вы и сама понимаете. Если хотите что-нибудь узнать у Монти, задайте ему прямой вопрос. Так будет лучше всего.
— Хорошо, я запомню ваш совет! — Джесс широко улыбнулась. — А теперь давайте поговорим о других людях. О Хеммингсах, которые поселились в бывшей школе…
— А они тоже замешаны в деле? — перебила ее Моника, сразу просияв. — Пожалуйста, скажите, что да! Как бы мне хотелось увидеть, что их увозят отсюда в наручниках!
— Нет, они не то чтобы замешаны, но, как выяснилось, знали покойника. В тот день, когда он скончался, они ждали его к себе в гости к ужину. Когда суперинтендент Картер на обратном пути от вас остановился у их дома, миссис Хеммингс сначала приняла его за Джея Тейлора, покойника, потому что у него тоже был «лексус»… — Джесс извлекла из кармана снимок, который дал ей Хеммингс. — Посмотрите, пожалуйста, не увидите ли вы здесь знакомые лица? Может, вы уже видели его в Уэстон-Сент-Эмброуз?
Моника взяла фотографию и внимательно ее рассмотрела.
— Это он — ваш труп? Только живой, да еще какой живой, а? Они на скачках, что ли? Господи, ну и шляпку напялила жена Хеммингса! Она похожа на уличный фонарь!
Джесс едва сдержалась, чтобы не прыснуть.
— Ну а мужчину вы узнаете? — спросила она.
— Ах да. — Моника поджала губы. — Я, конечно, не уверена, но, по-моему, один раз я действительно видела его. Несколько недель назад. Они с Хеммингсом прогуливались мимо моего дома; наверное, шли в наш единственный паб. Помню, я еще подумала, что они с Хеммингсом одного поля ягоды. Если тогда я видела не этого типа, значит, кого-то очень на него похожего.
— Когда они проходили мимо вашего дома, они разговаривали?
— Что? Ах да, один из них что-то говорил. Не Хеммингс, а другой, тот, который на фото — если это тот же самый. Он горячо рассуждал о чем-то и казался очень довольным собой.
— Может быть, снова крупно выиграл на скачках, — предположила Джесс, забирая снимок. — Спасибо, вы нам очень помогли. — Она подумала; «Интересно, что замышляли Хеммингс и Тейлор? А если они в самом деле что-то замышляли, как мне об этом узнать?»
Она поблагодарила Монику за информацию и потраченное время, а также за чай и печенье. Моника снова предложила ей осмотреть церковь. Отказаться было бы неприлично, Джесс с радостью согласилась. Моника достала ключ, потом надела объемный пластиковый дождевик и вывела Джесс из домика. Они побрели по дороге, прошли по усыпанному листьями церковному двору. Надгробные плиты почти все покосились; замшелые надписи невозможно было разобрать. Они поднялись на крыльцо с северной стороны. Ключ оказался огромным и почти таким же старым, как дубовая дверь, которую он открывал. Спустившись на несколько ступенек, они очутились на каменном полу. Хотя внешне церковь Святого Амвросия выглядела полуразвалившейся, прихожане ревностно следили за ней. Внутри тщательно убирали и регулярно вытирали пыль. На стенах были выбиты имена павших на войне — сыновья семей, которые больше не жили в деревне. На крышке старинного саркофага начала семнадцатого века были вырезаны две фигуры; пышно одетые супруги лежали бок о бок. Рядом с отцом и матерью изобразили новорожденного младенца; несмотря на то что он был укутан в черное, он весело улыбался.
— Вот видите, жена умерла при родах, — заметила Моника, указывая гостье на надпись сбоку саркофага. — Тогда при родах умирало много женщин. Младенец тоже умер. Должно быть, скульптуры заказал муж — а потом до конца жизни мечтал воссоединиться с женой и ребенком… Он ведь пережил их на пятьдесят лет. — Она похлопала по завернутому в черное младенцу. — Милли, всякий раз, как приезжает ко мне, требует, чтобы мы пришли сюда и посмотрели младенца… Дети забавные!
— Кто такая Милли? — спросила Джесс.
Моника как будто смутилась:
— Ах ты господи! Дочка Иена, конечно. Сейчас ей, кажется, уже одиннадцать лет. Давненько она ко мне не приезжала. Софи, ее мать, снова вышла замуж, в ее жизни много перемен — как и в жизни Милли. Надо будет уговорить Софи, чтобы отпустила ко мне Милли в гости на недельку. Ведь Иен теперь живет рядом. Тогда он сможет приезжать ко мне и проводить время с дочкой. Но, может быть, вы не знали, что он разведен? — Старушка бросила на Джесс встревоженный взгляд.
— Я знала, что он разведен, — успокоила женщину Джесс. — Но не знала, что у него есть дочь.
— Ясно, — кивнула Моника. — Ну вот, теперь вам все известно. Кстати, не понимаю, почему из этого надо делать тайну. По-моему, Иен был бы не против.
Они вышли из церкви. Дождь перестал, зато появился едкий запах.
— Лисы, — объяснила Моника, увидев, как Джесс принюхивается и морщится. — Я очень волнуюсь за Генри, своего черного кота; он мышкует тут по ночам — а вдруг встретит лису? Может статься, кот и лиса просто не обратят друг на друга внимания, но ведь никогда не знаешь наверняка! Генри уже старенький. Но я не могу запирать его в доме. Он воет, пока его не выпустят. Его брат Микки, наоборот, почти никогда не выходит — во всяком случае, ночью. И потом, эти Хеммингсы вечно спускают своих терьеров с поводка на так называемых прогулках. Если псы набросятся на Генри, боюсь, у него мало надежды остаться в живых. Я уже говорила жене Хеммингса, чтобы не позволяла терьерам носиться по кладбищу — и не только из-за моих котов. Если рядом лисья нора, терьеры полезут туда и могут застрять. Она мне не поверила. Уверяла, что ее собачки лисами не интересуются. Она еще много глупостей наговорила. А ведь ее собаки — породы джек-рассел-терьер; их вывели специально для охоты на лис, это у них в крови. Но дуре — их хозяйке — ничего невозможно втолковать. Она только таращилась на меня и болтала глупости.
