Но вот Кареев... Одно слово - неформал. Волосатик, обыкновенный хам. И нет на него никакой управы... Раньше он любыми правдами и не правдами пытался уклониться от уборки, ссылаясь то на чрезвычайную занятость, то на нездоровье, а то и, предлагая заплатить, чтобы его оставили в покое, а теперь, поболтавшись неизвестно где два месяца, вернулся совсем уже сумасшедшим и дошел до того, что послал Ингу Тимофеевну к черту. Прямо так взял и послал, как какую-нибудь свою стриженую подружку с сигаретой в зубах.
"Нет, - ворочаясь в постели, мстительно подумала Инга Тимофеевна, это тебе так не пройдет. Недаром тобой заинтересовались те, кому следует. Они разберутся, какая у тебя "творческая командировка"..."
Она посмотрела на часы. Было уже начало десятого утра, но вставать не хотелось, и она с удовольствием стала думать о том, как четко и продуманно работают наши органы. И ведь хватает же у людей терпения месяцами выслеживать какого-нибудь мошенника вроде этого Кареева! Ведь два месяца назад уехал, и почти сразу на нее вышли по телефону и попросили посодействовать следствию. Звонивший пообещал выдать некоторую сумму в качестве премии, но главным были не деньги, а вернувшееся чувство собственной значимости - ощущение, что если не весь мир, то, по крайней мере, его половина вращается исключительно вокруг тебя.
Правда, со вчерашнего дня в этой светлой и приятной картине мироздания появилась трещинка, а если говорить начистоту, то не трещинка даже, а изрядная дыра. Вежливый и в высшей степени приятный молодой человек, с которым Инга Тимофеевна беседовала по телефону, так и не явился к ней с деньгами ни в обещанные пять, ни в шесть, ни даже в десять часов вечера.
Инга Тимофеевна так разволновалась, что ночью ей дважды пришлось принять валидол. В результате она не выспалась и проснулась в десятом часу утра с тяжелой головой и тупой ноющей болью в груди.
Говоря по совести, ей следовало бы вызвать врача - в ее возрасте с сердцем шутки плохи, - но врач вполне мог перестраховаться и отправить ее в больницу, и тогда надежда хоть когда-нибудь получить обещанные деньги окончательно развеялась бы. Инга Тимофеевна считала себя воспитанной и щепетильной дамой, и только это удерживало ее сейчас от повторного звонка своему вчерашнему собеседнику. "Однако, надо же и совесть иметь, - подумала она, беспокойно ворочаясь в постели. - Подожду до одиннадцати и позвоню. Мало ли, что он работает в органах! Как будто сотруднику органов не надо быть порядочным. Наоборот, пример должен подавать всяким волосатикам вроде этого Кареева... А какой же это пример, если слова не держишь?
Непременно позвоню. Вот полежу еще немного и обязательно позвоню."
Она полежала, посасывая таблетку валидола и с удовольствием представляя себе сцену ареста хулигана и нигилиста Кареева. Этот писака, конечно, станет кричать, что он ни в чем не виноват и что милиция нарушает права человека, и будет при этом извиваться, как волосатый червяк. Но поделом ему! Давно пора навести в стране порядок! А какой же это порядок, когда человеку лень раз в неделю прибрать на лестнице?
Ее размышления были прерваны телефонным звонком. Аппарат у Инги Тимофеевны был старенький, образца пятидесятых, в тускло-черном угловатом корпусе.
В незапамятные времена покойный муж Инги Тимофеевны, вернувшись с какого-то банкета, нечаянно уронил аппарат на пол, и с тех пор вместо звона тот издавал лишь истеричный треск, в который время от времени вплетались мелодичные позвякивания, когда молоточек невзначай задевал самый краешек звонка. Конечно же, аппарат можно было исправить, но в остальном он работал безукоризненно, а нынешним ремонтникам Инга Тимофеевна не доверяла: по ее твердому убеждению, руки у них у всех росли из середины спины, и они норовили не только содрать побольше с несчастного клиента, но и свистнуть при случае что-нибудь, что плохо лежит. Эти неумехи могли, чего доброго, испортить хорошую вещь, а покупать новый аппарат Инга Тимофеевна не собиралась, справедливо полагая, что на ее век хватит и этого.
Итак, телефон на придвинутом вплотную к кровати журнальном столике вдруг ожил и громко затрещал, заставив Ингу Тимофеевну вздрогнуть и схватиться за сердце. Поднимая трубку, она подумала, что сразу же после разговора нужно будет непременно принять побольше валерьянки: размышляя о Карееве и необязательном сотруднике органов, она незаметно взвинтила себя до опасного в ее возрасте и при ее больном сердце предела - Инга Тимофеевна, уважаемая, здравствуйте! - раздался в трубке знакомый интеллигентный голос. - Как вы себя чувствуете, милейшая Инга Тимофеевна?
Боюсь, я заставил вас нервничать...
- Да уж, - сказала Инга Тимофеевна тем особенным сухим тоном, которым во времена своего расцвета разговаривала с родителями набедокуривших учеников и возомнившими себя молоденькими учительницами. - Я даже приболела.
- Ах, боже мой! - сокрушенно воскликнул ее собеседник. - Я так перед вами виноват! Простите великодушно, милейшая Инга Тимофеевна! Поверьте, все произошло не по злому умыслу. Я, видите ли, не могу объяснить вам деталей.., ну, вы меня, несомненно, понимаете... В общем, я человек подневольный и не вполне располагаю собственным временем, так что... В общем, если вы не возражаете, я бы навестил вас прямо сейчас, чтобы как можно скорее загладить свою вину.
- Ну, не расстраивайтесь так, молодой человек, - сказала Инга Тимофеевна, заметно смягчаясь. - В конце концов, ничего страшного ведь не произошло. Так, маленькая задержка...
- Прискорбная задержка! - с жаром вставил собеседник.
- Так уж и прискорбная. Я же понимаю: служба.
- Да, - загрустил голос в трубке, - служба...
И опасна, и трудна, как говорится. Так я приеду?
- Разумеется. Сейчас я приведу себя в порядок и через полчаса буду готова вас принять.
- В порядок? Зачем же приводить в порядок такую красоту?
Инга Тимофеевна не удержалась и мелко захихикала в трубку, польщенная комплиментом. Ее собеседник тоже испустил негромкий, очень корректный и сдержанный смешок, совершенно не обидный, а, напротив, располагающий.
- До встречи, милейшая Инга Тимофеевна, - проворковал он и повесил трубку.
Закончив разговор, Инга Тимофеевна решительно выбралась из-под одеяла, оделась, привела в порядок волосы, умылась, и только после этого, тщательно прополоскав, вставила на место зубы. Затем она убрала в шкаф постельное белье, поправила на тахте сбившееся за ночь покрывало и пошла ставить чайник. В глубине души она лелеяла надежду, что гость, которого она ждала, догадается прихватить с собой что-нибудь вкусненькое: годы, проведенные за столом секретаря, настолько приучили ее к подобным подношениям, что она до сих пор считала их в порядке вещей и могла обидеться, например, на почтальона, который принес ей пенсию и не догадался купить хотя бы маленькую шоколадку.
Звонок в дверь раздался ровно через полчаса. Полная радужных предчувствий Инга Тимофеевна поспешила в прихожую и распахнула дверь.
На пороге стоял мужчина лет сорока, при взгляде на которого Инга Тимофеевна впервые за многие годы по-настоящему пожалела о своем возрасте. В этого элегантного красавца было легко влюбиться с первого взгляда, и его избранница наверняка никогда не пожалела бы о сделанном выборе.
- Еще раз здравствуйте и извините, - бархатным голосом проворковал гость и с поклоном протянул Инге Тимофеевне роскошную коробку шоколадных конфет. - Примите это в знак глубочайшего уважения и благодарности.
- Ах, что вы, стоило ли так тратиться? - жеманно прошамкала Инга Тимофеевна, вцепляясь в коробку обеими руками и пятясь, чтобы впустить гостя в узкую прихожую. Здесь в ее душу закралась тень подозрения: а не куплена ли эта баснословно дорогая коробка на причитающиеся ей денежки?
Гость, похоже, уловил ее сомнения и поспешил их развеять.
- Прежде всего - дело, - солидно сказал он и извлек из внутреннего кармана своего просторного плаща хрустящий конверт. - Извольте пересчитать.
- К чему такая спешка? - притворно изумилась Инга Тимофеевна, беря коробку под мышку и выхватывая у него конверт. - И не буду я ничего пересчитывать, мы же с вами интеллигентные люди...
- Мы с вами - да, - согласился незнакомец, - а вот наш кассир.., ну, не то чтобы совсем нет, но как-то не очень. Вы меня понимаете? Компрене ву, так сказать? А я, грешным делом, так торопился, что даже не заглянул в конверт. Так что вы пересчитайте, пересчитайте. Денежки счет любят.
- Да вы проходите в дом, - пригласила Инга Тимофеевна, окончательно растаяв и делая приглашающий жест в сторону комнаты. - Чайку попьем, я только что заварила. С конфетами.
Она немедленно пожалела о последней фразе, поскольку у гостя мог оказаться отменный аппетит. Впрочем, гость, кажется, угадывал ее мысли еще раньше, чем она успевала подумать, и был очень воспитанным человеком.
- От чая не откажусь, - не чинясь, признался он, - а вот что касается конфет - увольте великодушно.
