— У меня есть ужасное ощущение, что это вполне возможно, — сказала Сэлли. — Но предоставьте это мне. Милдред не знает, что и я была тут нынешней ночью, так что я смогу действовать, как сочту нужным.
— Уверен, что вы разберетесь с этим, — согласился Мальтрейверс. — Нам лучше еще раз поговорить завтра. Пошли, я провожу вас.
— Я сама доберусь, спасибо. В Медмелтоне достаточно безопасно.
— Так ли?
— Никто не смеет мешать мне идти по собственной деревне. Спокойной ночи, Гас.
Когда Сэлли ушла, Мальтрейверс, докуривая сигарету, снова и снова смотрел на Древо Лазаря и с ужасом постепенно проникался всей глубиной злодейства, совершенного Милдред Томпсон. Она держала местный магазин, все ее знали, и она являлась непременным участником всего, что происходило в этой Богом забытой девонской деревне. Когда она умрет, церковь на ее похоронах наверняка будет переполнена, и люди станут передавать друг другу легенды о ее сплетнях и эксцентричности. Бернард Квэкс скажет, что она вошла в жизнь столь многих людей, что они ее недооценивали, и Медмелтон уже никогда не будет без нее прежним. Кто-нибудь другой займет ее место в универмаге, но еще много лет люди будут говорить: «Теперь здесь не так, как при Милдред»… Они никогда ни о чем не узнают и, может быть, не захотят узнать… Огонек окурка промелькнул в темноте, и Мальтрейверс вернулся в коттедж «Сумерки». Парадная дверь была еще не заперта, и, войдя, он осторожно прошел наверх. Тэсс сидела за зеркалом около туалетного столика, наклонив голову. Изящно согнув руку она снимала коричневую контактную линзу.
— Как она? — спросил Мальтрейверс.
— Чуть не заснула у меня на руках. Это реакция. Я только сняла с нее ботинки и уложила в постель. — Она подняла голову и посмотрела на него в зеркало. — Так что мы теперь будем делать?
Он пожал плечами.
— С этим и заснем — если сможем. Посмотрим, может быть, утро принесет новые идеи. Я расскажу Стефану о том, что случилось, когда он завтра в полдень вернется домой. Во всяком случае, с одной из его неприятностей мы разобрались.
— Не с самой худшей.
— Боюсь, что да.
Через полчаса Мальтрейверс выключил ночник, и они лежали в темноте, держась за руки.
— Есть одно предположение, которое я никак не могу не принимать во внимание, — прошептала Тэсс. — Может, потому, что сейчас я вижу перед собой только одно — лицо этой проклятой женщины. Как ты думаешь, не могла она сама убить Гэбриеля? По ее виду… она способна на это.
— Но почему? Посмотрим, что на этот счет думает Сэлли… И спросим ее друга, мистера Керра.
— Почему его?
— Потому что мистер Керр — очень умный человек. — Он сжал ее руку. — Уже поздно, спи.
Тэсс закрыла глаза, заставляя себя думать о прозаических вещах, чтобы прогнать отвратительные видения. На следующей неделе день рождения Элен… нужно сделать подарок… позвонить своему агенту насчет этой роли в фильме, она очень маленькая, но за нее должны хорошо заплатить… написать это проклятое письмо в Штаты… напомнить Гасу, чтобы машина прошла техобслуживание… что могло бы понравиться Элен? Назначить обед с Донной и Джереми… купить билеты для…
Мальтрейверс лежал без сна рядом с женой, и перед его глазами стояло Древо Лазаря, которое будто выглядывало из спальни Стефана и Вероники на другом конце коридора.
Тело Мишель содрогнулось, она вскрикнула. Обрывки сна еще кружились в ее полусонном сознании, а потом улетучились, словно дым под неожиданным порывом ветра. Смутные видения сплетались с реальностью того, что произошло на церковном дворе. Патрик, живой, целует ее, но его черты превращаются в предательское лицо Милдред. Сладкие каштаны с Древа Лазаря раскалываются, и оттуда течет кровь. В искусственных медмелтонских глазах Тэсс горит осуждение. Мальтрейверс и Сэлли Бейкер поднимаются из-за надгробья… Несколько секунд все казалось и реальным и нереальным одновременно. Она все еще была одета и смутно помнила, как Тэсс провожала ее, когда они возвращались домой, но все, что было после этого, словно стерлось из памяти.
Она резко села, ее пальцы яростно заскребли короткие волосы, будто она хотела заставить себя думать. Теперь она могла все осмыслить. Глупостям с Милдред пришел конец, и стыд разоблачения смешивался с облегчением. Мальтрейверс — беспокойный человек, который теперь много знает и многое держит под контролем. Ей это очень не нравилось, но придется смириться и быть готовой ответить на то, что может произойти, готовой лгать, если это будет необходимо, отрицать или надевать на себя новые маски.
Во время завтрака Стефан бросал случайные реплики, Вероника была энергична и спокойна. Тэсс вела себя как вежливая гостья, и Мальтрейверс как писатель отстраненно наблюдал за всеми остальными. Со стороны можно было бы увидеть за столом четырех взрослых и надутую девочку-подростка, которые вполуха слушают «Радио-4», начиная свой новый день с обычного и привычного. Когда с едой было покончено, Тэсс настояла на том, что вымоет посуду. Стефан и Мишель уехали в школу, а Мальтрейверс отправился в гостиную с утренней газетой в руках. В девять Вероника пошла ловить автобус до Эксетера, а через несколько минут после ее ухода зазвонил телефон, и Мальтрейверс поднял трубку:
— Доброе утро, Сэлли.
— Как Мишель?
— Приходит в себя. Заснула, как ребенок, а утром, кажется, опять взяла себя в руки.
— Это естественно, но я не уверена, владеет ли она собой. Мишель опять замкнулась в себе, и, может быть, было бы лучше, если бы эта броня дала трещину.
— Возможно, так и произойдет! — Мальтрейверс с болью осознавал, что муки девочки еще не закончены, а может, только начинаются. — Послушайте, нам нужно поговорить… хотелось бы в присутствии вашего друга Александра Керра. Вы можете выманить его к себе на чашку кофе из его заповедника?
— Он придет, если я попрошу. Но зачем?
— Во-первых, потому что все мы люди слишком эмоциональные, а чтобы взглянуть на это дело объективно и трезво, нам нужен беспристрастный человек. Я считаю Керра очень… проницательным. — Мальтрейверс помолчал и почувствовал, что на другом конце провода Сэлли почему-то еще в нерешительности колеблется. — Знаете, некоторые вещи меня не касаются. И вы и Алекс оба сказали мне, что он работал в почтовом ведомстве, и я буду придерживаться этой версии, хорошо? — Мальтрейверс ждат, когда она прервет наконец свое молчание.
— Он сказал, что у вас острый ум, Гас.
— И я осмотрителен, — заверил он ее. — Мы с Тэсс зайдем к вам примерно через полчаса.
Когда он повесил трубку, жена взглянула неодобрительно.
— О чем это вы говорили насчет Алекса Керра?
— Мистер Керр человек более значительный, но разрешающий знать о себе гораздо меньше. Конечно, у него свои причины что-то скрывать. Тем не менее мой намек, что я понимаю это, может заставить его высказывать свои предположения чуть более откровенно.
— Ты хочешь, чтобы он выдвинул какие-то собственные объяснения, почему убийцей не могла быть Вероника?
— Мне бы очень этого хотелось. Потому что я все еще не вижу причин, почему бы ей этого не сделать. И мне это не нравится.
Наклонив голову и сжав руками поручни у алтаря, Бернард Квэкс молча стоял на коленях в церкви Святого Леонарда. Все предварительные молитвы были произнесены автоматически, да и будет ли он когда-либо еще думать над тем, что говорит? Он уже помолился во здравие своей паствы, своего прихода и своей церкви, помолился об успокоении Джейн Даусон в ее болезни и Хэрри Кларка в его печали. О душах своих отца и матери и всех усопших, о попечении душ живых, о королеве и ее советниках, дабы они были мудры, о мире во всем мире. Во имя Господа нашего и Его Единородного Спасителя Иисуса Христа. Аминь.
А теперь он должен помолиться за себя. Сутулые плечи поднялись и опустились, когда он сделал очень глубокий вздох, начиная молитву. Господи, чтобы Ты дал мне силу в слабости моей. Чтобы Ты простил грех мой. Чтобы Ты мог оценить, что правильно делал я во имя Твое, в чем — не намеренно грешен. Признай мои страдания. Помоги мне в моем смятении и отпусти мою вину. Мою вину, которая так…
Он тяжело задышал. Образ Урсулы Дин вторгся в его сознание, пронзив жарким, непреодолимым желанием. Не единожды, не дважды, но… слишком часто, в то время как и одного раза было бы чересчур много. И сегодня днем она опять зайдет в его пасторский домик, и они… Он содрогнулся.
— Отец мой, прости меня, — прошептал он. — Ибо знаю, что творю и что уже содеял.
— Что-нибудь случилось, Милдред?
— Что? Нет, конечно, нет. С чего бы? — Милдред Томпсон швырнула на прилавок полфунта копченого окорока и посмотрела вызывающе.
— О… да, конечно. Сколько всего?
— Четыре фунта семнадцать пенсов. Спасибо. — Она выхватила банкноту и быстро извлекла сдачу из ящичка кассы. — Кто следующий? Вы что, собираетесь весь день смотреть на эту капусту или будете покупать?
