– Гм, хобби, – скептически усмехнулся Рикемчук.
– Неделю назад коллеги слышали, как Яна позвонила Марте и что-то сказала. Та ответила: «Завтра сразу же приезжай ко мне вместе с Верой».
– И что?
– Яна не приехала. В издательстве узнали, что она скоропостижно умерла. Предположительно, от инфаркта. А Марта так расстроилась, что сразу взяла отпуск и куда-то уехала.
– Не дождавшись похорон подруги? – тот же вопрос, что и я, задал Рикемчук.
– То-то и оно! Вячеслав Иванович, узнайте по своим каналам о результатах вскрытия. Яна, как я поняла, еще находится в морге.
– Узнаю… Но и у меня к вам, Василиса, просьба.
– Слушаю, Вячеслав Иванович.
– Съездите к дому… – заглянул он в свои записи, – …Яны Антоновны Куприяновой. Сколько ей лет, вы говорите? Двадцать пять? Значит, восемьдесят пятого года рождения. Адрес нам сейчас пробьют. Вот и поезжайте. Расспросите соседей, что да как. У вас это хорошо выходит. А завтра утречком встретимся у меня.
– Хорошо, Вячеслав Иванович, – с готовностью согласилась я. Мне самой не терпелось узнать, что же случилось с Яной.
Рикемчук кому-то позвонил, и пока мы вместе пили чай с фирменным острожным лакомством – неизменными сухарями, принесли домашний адрес Яны. Но прямо от следователя я к ее дому не поехала. Я отправилась в свой офис. У меня родилась неплохая идея.
«Зря, что ли, наши шпионы хлеб, то есть “Вискас” едят?» – подумала я и решила, что пора бы попробовать Бастинду в деле. Провести, так сказать, пробные учения. По дороге созвонилась с Аленкой, спросила, как там наша лазутчица поживает.
– Живет, корм жует… – словно услышав мои мысли, успокоила соратница. – Шпионка в простое.
– Есть на нее заказ! – обрадовала я Аленку. – Снаряжай нашу «радистку Кэт».
– Для кого? – удивилась она.
– Для меня.
– За кем шпионить собралась? – насторожилась она.
– Ни за кем, – успокоила я, – просто ей надо в одно место проникнуть.
– В какое?
– Ален, после расскажу…
– Ну вот опять… – в ее голосе послышалась обреченность.
Аленка боялась за меня из-за моей второй работы. Криминальные расследования не всегда хорошо заканчиваются для детектива. Ни ей, ни своим близким я обычно не говорила правду об историях, в которые влипала. По дороге придумала версию, зачем мне понадобилась Бастинда.
– Для чего тебе шпионка? – еще у порога подозрительно спросила Аленка. – Ты что, опять расследование проводишь?
– Провожу, – согласилась я, – но не я.
– А кто?
– Домоуправша наша – Катерина. Она просила принести кошку.
– Зачем? – недоверчиво смотрела соратница.
– Хочет узнать, что за новые жильцы в дом въехали. Бдит. Новички откуда-то из не ближних краев, – намекнула я, – что за люди, неизвестно. Так просто к ним не сунешься. Может, пригласят в квартиру, а может, – от ворот поворот. Вот она и придумала, как к ним проникнуть. Мы сейчас деньги на новые домофоны собираем. Катюша хочет подойти к ним. Но не с пустыми руками, а с кошкой. Мол, киску выгуливала, заглянула по-соседски.
– И что? – никак не врубалась Аленка.
– А то. Она придумала: они ей дверь отроют, а кошка из рук «случайно» выскочит. Охи, ахи! Понятно, Катерину в квартиру впустят, киску найти. Глядишь, чайку предложат. Так и познакомятся в неформальной обстановке. Она оглядится. Прислушается. Оценит…
– Супер! – одобрила этот мифический план Аленка.
– Ну! Я и говорю. Тащи шпионку.
Алена вынесла кошку. Я сунула легкую Бастинду в рюкзачок, чуть приоткрыла клапан, чтобы киске было чем дышать, и отправилась к дому неизвестной Яны.
Недалеко от Яниного подъезда я выпустила тайного агента из рюкзака. Бастинда, умница, все правильно поняла. Села под дверью и начала умильно мяукать. Но не противно, а мелодично, старательно, словно грустную песню выводила. Я, спрятавшись за домик на детской площадке, наблюдала. Первая же выходившая из подъезда бабушка опустилась на скамейку, погладила кошку. Та вкрадчиво потерлась о ее руки.
– Домой, что ли, просишься, гулена? – спросила она киску.
По-моему, Бастинда кивнула, потому что бабка открыла ей дверь и пригласила:
– Ну, заходи. Только быстро! Подъезд не выстужай.
Кошка юркнула в подъезд, а старушка поплелась к внуку на детскую площадку. Я вышла из своего укрытия и осмотрелась. Время было бойкое, послеобеденное, сейчас бабушки потянутся выгуливать внуков. В нашем доме, по моим наблюдениям, всегда так было. И правда, скоро дверь Яниного подъезда открылась, пропуская пожилую женщину с коляской.
– Ой, вы кошку в подъезде не видели? – бросилась я к ней. – Пестренькую такую…
– Видела. У второй квартиры сидит. Твоя, что ль?
– Моя. Вышла с ней погулять, да не углядела. Она в ваш подъезд шмыгнула.
– Иди, забирай свою пегую кралю.
Она придержала мне дверь.
Кошка и в самом деле далеко не ушла, сидела на площадке первого этажа. Я взяла ее на руки, поднялась на пятый. Квартира Яны была опечатана.
Я снова посадила ее в рюкзак и вышла из подъезда. Подошла к группе бабушек, которые надзирали за стайкой малышей.
– Спасибо вам, – поблагодарила я ту, что впустила меня в дом.
– Да чего уж… – отозвалась она. – Нашла, что ли? Киску-то?
– Ага, вот она.
Я приоткрыла сумку, и малышка Бастинда грациозно выскочила на снег. Она легко переступала лапками на припорошенной наледи, будто танцевала. Ее тут же с радостными криками обступила малышня.
– Алле гоп! – обернулась я к ним. – К вам приехал кошачий цирк!
Вытянула перед Бастиндой руки колечком, и она мягко перепрыгнула через самодельный обруч. Вроде бы незатейливый фокус, но имеет неизменный успех у непритязательной публики.
– Во дает! Класс! Приколько!
Мелкота придвинулась ближе.
– А мне можно? – загорелись глазенки у карапуза лет пяти.
– Валяй! – поощрила я.
– Не оцарапает? – забеспокоилась его бабушка в пушистом платке.
– Нет, она подписала пакт о ненападении, – заверила я.
Мальчик растопырил руки кольцом так широко, будто обнимал большую бочку, и кошка снова прыгнула. Тут же разохотились остальные. Операция внедрения прошла успешно. Пока детки играли в дрессировщиков, я присела на деревянную лавочку рядом со старушками. Благодарные за неожиданную забаву, бабушки сами начали разговор.
– А вы где ж живете? – спросила самая востроносая.
– Во-о-н в том доме, – показала я на девятиэтажку в отдалении.
– Чтой-то я раньше вас тут не видела… Тамошние все на нашей площадке обретаются. Как медом им мазано, – начала было ворчать она, но, побоявшись, что я обижусь и игривую кошку унесу, тут же поправилась: – А мы что? Мы ничего… Место, чай, не купленное. У нас-то двор домами от ветра закрыт, ребятишек не продует и взрослым теплее.
– Я недавно переехала, – просто объяснила я свое неожиданное появление, – дома редко бываю. Работа у меня такая – сплошные командировки.
– Да, суетится народ, – посочувствовала моя собеседница. – Куда ж деваться-то? Деньги под лавочкой не найдешь. Вот и у нас в подъезде, слышь, одна жила. Симпатичная такая… Журналистка. Все ездила, ездила и доездилась.
– Журналистка? – переспросила я и тут же со знанием дела «предположила»: – Убили, что ли? Сейчас это запросто.
– Нет. От душегубов Бог миловал, сама по себе померла. Сердце не выдержало. Видать, от беготни этой.
– Пожилая? – «поняла» я.
– Какое там… – Она оглядела меня и прикинула: – Да помоложе тебя будет. Девчонка совсем.
– Бывает, – вздохнула я. – Случается, даже дети на физкультуре умирают. Помолодели инфаркты. А это не ее дверь опечатанная? Я обратила внимание, когда кошку искала. Там бумажка налеплена.
– Ее. Девятнадцатая квартира. Янина.
– Как же она умерла-то?
– Кто ж знает… Одна жила. И вдруг померла. В ванной нашли.
– А кто ее обнаружил, если одна жила?
– Квартиру нижнюю затопило. Соседка кинулась ей стучать. Яне-то. Открой, мол, Яна. Не открывает… А вода хлещет вовсю, что твоя Ниагара. Помнишь, Семеновна, намедни по «Дискавери» показывали? – обратилась она к товарке. – Мы с тобой еще вместе глядели, чайком баловались?
Семеновна кивнула. И словоохотливая бабушка продолжила:
– Ну, так вот. Хлещет, значит, вода. Мы в ДЭЗ звонить, слесарю. Он быстро явился, ничего не скажу, только потыркался, помыкался у двери да и говорит: «Ломать не буду, частная собственность». А вода-то хлещет. Побежали за милицией. У нас близко, отделение в том же доме, что и ДЭЗ. Подошел участковый. Ну, этот, понятно, власть. Разрешил. Отомкнули дверь. А из ванны – вода. Ле-дя-ню-ю-ща-я-я…
